— До свидания, — вежливо прощаются со мной девочки-администраторы, а швейцар со лживой улыбкой открывает передо мной дверь.
Стою несколько минут на крыльце под круглым высоким козырьком и смотрю на небо в красных тонах и разводах легких перистых облаков. Я запомню этот летний и грустный вечер, в который я решила глупо и наивно проучить самовлюбленного болвана. Уверена, что он сейчас посидит и вызовет к себе другую шлюху, которую на время отправил на скамейку запасных идиоток.
Шагаю в ранние летние сумерки. Мозгами я понимаю, что Родион не был обязан признаваться мне в любви, но и не имел права предлагать быть его содержанкой. Да, он вдовец со взрослой дочерью и деловой человек, у которого нет времени на серьезные отношения и лямур с ухаживаниями, однако и у меня нет желания быть подстилкой в редкие встречи, которые я бы с замиранием сердца ждала и страдала бы, когда они бы отменялись.
У меня нет потребительского отношения к Родиону, поэтому его выгодные условия для меня не интересны. Я лучше буду ходить в дырявых сапогах, кушать макароны с луком, чем принимать блага за близость, которая для меня не просто секс. Я бы даже поняла и приняла, если бы Родион появлялся на пороге моей квартиры внезапными набегами и исчезал, но он возжелал купить меня и сделать одной из тех, кому он звонит в минуты похоти со словами “встреть меня в чулках и открытым ртом”.
— Яна! — в спину летит крик Алекса, который бежит ко мне и выдыхает в сторону густой дым. — Только не говори, что ты опять взбрыкнула! Это же несмешно!
— Нет, мы разошлись тихо и мирно, — разворачиваюсь к нему с натянутой улыбкой. — Я даже не разбила о его голову бутылку. Я молодец.
Алекс глубоко затягивается сигаретой, прищурившись на меня, и выпускает дым сквозь ноздри, как задумчивый дракон.
— Ты ведь в курсе, что разбить бутылку о голову человека не так просто?
— У меня не было такого опыта, — зло отмахиваюсь от едкого дыма.
— Вот я тебе и говорю, что сложно. Нужна сноровка и уверенная сила, — Алекс бросает окурок на брусчатку и затаптывает его носком, вглядываясь в глаза. — А у тебя ни первого, ни второго нет.
— Спасибо за урок, — я недовольно фыркаю и продолжаю путь. — Бутылки — это точно не мое.
— Яна, — глухо отзывается Алекс. — Постой.
— Да, что тебе надо?! — возмущенно взвизгиваю я, обернувшись через плечо.
— Поехали.
— Сама доберусь до дома. Я еще успеваю на метро.
— Да я тебя не домой повезу.
— Куда? — хмурю брови и скрещиваю руки на груди.
— Увидишь, — лицо у Алекса мрачное, а глаза серьезные и немного печальные. — Давай, без капризов.
— В лес увезешь и закопаешь?
— Ты не умеешь шутить, Яна. Тебе бы потренироваться.
— Ладно, удиви меня.
Меняю направление к парковке. Если я сейчас останусь в одиночестве, то натворю глупостей, а смурной Алекс, мимо которого я сердито топаю, внушает доверие, пусть и рожа у него бандитская.
Глава 21. В гости к призраку
Я немного выпадаю в осадок, когда Алекс привозит к Троекуровскому кладбищу. Машина паркуется на пустой парковке, и он выскакивает из салона. Молча. Нахмурившись, выползаю за ним под темнеющее вечернее небо. Тут даже воздух другой и отдает он горькой скорбью, а тишина пронизана легким ветром печали. Никогда не любила кладбища, потому что они напоминают мне, что я тоже смертна.
— Что мы тут забыли?
— Идем.
Ведет по тротуару мимо высокого забора к запертым воротам, у которых мы стоим минут пять, пока к ним не подходит крепкий мужичок в робе охранника и с фонариком в руках. Даже в темноте вижу на его лице глубокие морщины недовольства. Неудивительно, нормальные люди в это время готовятся ко сну, а не шляются по кладбищам в поисках приключений и призраков.
— Часы посещения…
Да кто же тебя будет слушать? Это обычных людей ты напугаешь расписанием и сердитым лицом, а Родион и его компания отважных и наглых друзей клали на часы посещения. Такое отношение злит остальных, но очень упрощает жизнь.
— Открывай.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сторож освежает лицо Алекса, который недовольно кривится, и кивает. Со зловещим скрежетом отпирает кованную и тяжелую калитку. Похоже, он знает Алекса, раз не стал повторять про часы посещения и угрожать полицией.
— Все равно поздновато вы приехали. Или стоило предупредить. Правила есть есть правила.
— Не гунди.
Сторож вручает Алексу фонарик, и мы неторопливо шагаем по аллее в гнетущем молчании. Также без слов идем по брусчатке мимо могил с надгробиями, что в темноте пугают до трясущихся кончиков пальцев и озноба. Среди мраморных плит сидят печальные статуи и торчат жуткие массивные кресты из камня. Днем, пожалуй, можно было поразглядывать тоскливую и мрачную красоту отдельных надгробий, но не сейчас.
Когда шелест деревьев и кустов нарушается громким и одиноким “Кар!”, я вскрикиваю и испуганно замираю.
— Яна, это ворона, — Алекс светит мне в лицо. — Вороны не опасны.
— Глаз выклевать они в состоянии, — закрываю лицо ладонями от слепящего света. — Ты их клювы видел? Они и камень могут расколоть. А если их стая?
— Вороны не нападают на людей, — безапелляционно заявляет Алекс и продолжает путь, а я следую за ним, боязливо оглядываясь по сторонам.
— Не ворон надо боятся, а людей. Живых, — философски подытоживает Алекс и замолкает.
— И тебя в том числе, — отвечаю я и ежусь от ветерка.
— Тебе можно меня не боятся. Я к тебе хорошо отношусь, пусть ты и странная.
— Это ты странный. Я по ночам дома сижу и по кладбищам не хожу, — с обидой шепчу, — но я не буду тебя обвинять, потому что, как говорится, с кем поведешься.
— Ты сейчас на Родиона намекаешь?
— Я прямым текстом говорю, что он плохо на тебя влияет.
— Я же тебе не мальчик, чтобы на меня кто-то плохо влиял. Мы с Родионом на одной волне, а тех, кто нет он держит возле себя. Мы прежде всего друзья.
— Дружбы с боссами не бывает, — я обнимаю себя за плечи и оглядываюсь, когда раздается подозрительный шорох. — За дружбу не платят, как и за любовь.
Через десять минут неспешного шага мы оказываемся в уединенном закутке у молодой рябины, чьи ветви кидают черную тень на скромное серое надгробие с именем Назарова Светлана Юрьевна и датой 15.03.1982-08.10.2019. Могила усыпана охапками свежих белых роз, что источают сладкий и густой аромат, от которого мне становится дурно.
— Зачем ты меня сюда притащил? — поднимаю взгляд на бледное и суровое лицо Алекса.
— Чтобы вы познакомились, Яна.
Я-то и с живыми людьми тяжело иду на контакт, а тут меня привели в гости к мертвой жене Родиона. Вряд ли у нас выйдет диалог, а если бы он даже случился, то, вероятно, меня бы со скандалом прогнали. Я ведь посмела шашни крутить с вдовцом, утоляет горе множеством любовниц.
— Слушай…
Как бы мне так ненавязчиво намекнуть, что ситуация очень некрасивая по отношению к Светлане. Мне почему-то очень совестно и стыдно стоять перед ее могилой, будто я пыталась увести ее мужа.
— Света бы посоветовала быть тебе похитрее с Родионом, — Алекс посвечивает фонариком надгробие.
— Я бы очень хотела услышать, что бы она сказала на то, как ее муж предлагает приличным женщинам быть его любовницами на содержании, — тихо и гневно шепчу я. — Неужели бы она заявила, что мне стоило согласиться на подобное отвратительное предложение?
— Родион симпатизирует тебе, Яна. И поверь, ни с одной из любовниц он столько не возился, как с тобой, — спокойно отвечает Алекс и выключает фонарик.
— А тебе не кажется, что вести беседу о любовницах Родиона у могилы его супруги — неправильно? — цежу сквозь зубы и мне очень неуютно в темноте.
— Нет, не думаю.
— А одну из них ты вообще притащил к ней в гости, — скрежещу зубами. — Ты в своем уме?
Я понимаю, что мертвые не испытывают ревности, но я не должна быть здесь. Я словно насмехаюсь над Светланой, о которой ничего не знаю, тем, что я живая и что ее муж и я были в близкой связи.
