Только сейчас замечаю, что оторванный мизинец у меня на месте. Странно, но не так важно.
— Я сегодня просто Мать Тереза, Квиррелл. Так что ты не умрешь… Нет. Но на твоем месте я бы уже хотел сдохнуть, — заливаюсь диким хохотом. Жалкий и ничего не стоящий человек. Но сегодня мы точно повеселимся, правда?
Часть 29
— Ты так быстро отключился, Квиррелл, — смотрю на этого трусливого подонка, который развалил свою гниющую тушку по полу. Конечно, он жив, но вряд ли такое забудет.
Мой «профессор» лежал на мокром от крови кафеле, изредка хныча от боли. Я знаю, что ты уже проснулся, дорогуша. Еще поиграем, или ты против? Ох, мне все же не так важно твое мнение.
Грубо пинаю его ногой в живот.
Скрутился? Больно? Это хорошо, что тебе больно, жалкий. Пока ты еще в состоянии орать в агонии, которую я тебе любезно преподношу, мне остается только радоваться.
— Боже, не надо… — умоляюще смотрит на меня. Ты смотри–смотри… Мне приятно разбивать вдребезги надежды таких, как ты.
— Без разницы, Квиррел, — еще раз больно пинаю его, от чего он глухо стонешь и вырубаешься.
Ужас, как ты мог Квиррелл? Отключился тут, а меня кто развлечет? Сдыхать тут надумал? А вот и нет, милый, тебя еще ждет Азкабан.
Окатываю его холодной водой, которую он приготовил для моих пыток.
— За что? — спрашивает он, смотря на меня, а я истерично смеюсь, содрогаясь всем телом от такой великолепной, как по мне, шутки.
— За что? — вытираю выступившие слезы, ухмыляясь. — Ты еще скажи, что на самом деле ты святой отец при мужском монастыре, а тот кто меня пытал пару часов назад — демон, который вселился в тебя нечестным путем!
Эта тварь смотрит на меня виновато, за что получает коленом по зубам. Так смотреть на меня надо было раньше.
— Кстати, — вспоминая кое–что, говорю я, — мне вот всегда было интересно… Что у тебя под этой тряпкой? — протягиваю руку к тюрбану, сдирая его с лысой головы, под сопровождение воплей и возмущенных криков этого «мученика».
Но кроме лысой башки я там ничего не увидел. Какая жалость. Какой неинтересный Квиррелл оказался…
— Мой повелитель… Он бросил меня! Он бросил! — кричит он еще пуще прежнего, что мне нравится. Хочу надавить на него еще. Кто же этот повелитель?
Внезапно вспомнилось:
Совсем другой голос, отличный от Квиррелла, начал говорить:
— Мальчишка знает, где камень… Заставь его сказать… — страшный, ужасающий и пробирающий до мурашек тембр.
— Ах, кажется, я понял… — начал я говорить, смотря на то, как этот трус бьется в истерике. — Твой «повелитель» был на твоей голове?
— Д-да, — ох, он снова стал заикой.
— А как тогда он исчез? — злюсь я. Мне неприятно, что я чего–то не понимаю.
— У него уже было достаточно сил чтобы покинуть это тело, но… — в испуге шептал этот идиот.
Я улыбаюсь. Улыбаюсь шире прежнего. Значит, мне не будет скучно и кто–то сможет развлечь меня больше чем на пару часов.
— Ну и кто же это? — смотрю на своего подопытного, а он задает такой тупой вопрос:
— Кто?
Ох, как же бесит, когда люди не желают пользоваться серой жидкостью.
— Твой властелин! — шепчу я ему на ухо, от чего лысый вжимается в стенку.
— Л-лорд… Волан–де–Морт…
Ох, да! Я ждал этого! Я ждал!
Ударяю напоследок Квиррелла, который в очередной раз сумел упасть без сознания и медленно шагаю в комнату, где, я полагаю, должны быть все мои друзья.
***
— Ну и как ты узнал что мы тут? — поинтересовалась Лилит.
— Это единственная комната, куда бы точно никто не приперся, — пожимаю плечами. — Лучше скажите, раз вы уже давно успели развязаться, то почему до сих пор были тут?
Да, действительно. Я открываю дверь весь такой из себя герой, а они сидят, мило болтая.
— Зелел веревки прокусил, — ухмыльнулся Джек, делая шутливый поклон моей змее, а потом поворачиваясь к моей скромной персоне. Шучу–шучу, не скромной. — Так ты, я смотрю, освободился?
— Ах, да, если ты об этом, — отвечаю я.
— Объяс–с–сните? — спрашивает Зелел, непонимающе глядя на нас.
— На мне была печать, змейка, — подмигиваю я. — Благодаря ей половина моего характера была скрыта не только от других, но и от меня.
— Зато теперь ты свободен! — радостно кричит альбиноска, обнимая меня.
— С–с–словно птица в небес–с–сах… — шипит Зелел, заползая на свое законное место под моей одеждой, а я только хмыкаю.
— У нас есть еще много из того, что мы должны сделать! — посмеиваясь, говорю я.
— И что же? — Джек вопросительно поднимает одну бровь.
— Убрать, надеюсь, живое тело Квиррелла из той комнаты и отправить в Азкабан — это раз, — я начал сгибать пальцы. — А, ну и найти философский камень — два!
— Ну и что будет, когда мы это сделаем? — как–то мало заинтересованно мычит Лилит.
— Кишки, месиво, хардкор, — утверждаю я, смотря, как мои друзья меняются в лице. Теперь все счастливы.
Ой, а раньше бы показалось мне это сущим кошмаром… А сейчас что? А сейчас я иду сообщать Дамблдору, что Квиррелл лежит весь в крови и без двух рук в своем кабинете.
А этот трус меня не выдаст, поверьте. Он ведь знает, что я его везде достану, правда? А вот про то, что он пытался украсть философский камень и служил Волан–де–Морту он расскажет как миленький. Причем, по той же причине.
Для двух его потерянных ручек у меня есть свое применение. Хоть какая–то польза от этого беспомощного идиота, правда?
Весело живем, а?
Часть 30
— Тили–тили–бом
Закрой глаза скорее,
Кто–то ходит за окном,
И стучится в двери.
Иду по пустынному коридору, напевая навязчивую мелодию. Жизнь прекрасна. Квиррелл в Азкабане, философский камушек у Дамблдора, вот только мне сейчас ну очень–очень скучно. Джек и Лилит давно в подземелье Слизерина, а я, кстати, там так и не был ни разу.
Исправим? Ну, еще не вечер…
— И ку–уда мы, Гарри? — Зелел высунулся из–под моей мантии.
— Куда глаза глядят, — хмыкнул я. — А ты хотел в определенное место?
— Нет, просто интерес–с–суюсь… — залез обратно. Он какой–то грустный с тех пор, как я вернулся. Может, обидел его чем? Нет, вроде…
— Тили–тили–бом.
Кричит ночная птица.
Он уже пробрался в дом.
К тем, кому не спится.
Да, не лучшая песня, когда через пару часов отбой, правда? Но когда меня это волновало? Хотя нет, раньше я бы не пел себе такое на ночь.
— Гарри, — позвал меня знакомый голос. Обернувшись, я увидел своего друга с бинтами на глазах.
— Ах, Джек, это ты, — удивился я. — И что ты тут забыл?
— Нужно поговорить, Гарри, — он изложил куда серьезнее, чем это было обычно.
— О чем? — я, кажется, тоже потерял всю игривость в голосе.
— Ты ведь хочешь знать пророчество полностью, правда? — подходит ближе.
— Да, но позже, — мой ответ его, похоже, удивил.
— Позже? — переспросил мой друг.
— Если расскажешь сейчас, то мне уже не будет так интересно, — резко поворачиваюсь к нему спиной, бросая: — А мы ведь любим интриги, да?
Не вижу его, но готов поклясться, что он ухмыляется, обнажая свои белые зубы.
— Тили–тили–бом.
Все скроет ночь немая.
За тобой крадется он,
И вот–вот поймает.
Он идет… Он уже близко…
Не замечаю, как дохожу до Слизеринского подземелья. Я успел попасть сюда за пять минут до отбоя… Не оставлять же это достижение просто так, а? Нужно как–то использовать эти жалкие пять минут.
Я в одной комнате с Джеком, которого до сих пор нет, так что можно позаниматься без лишних свидетелей.
Достаю свой рюкзак и нервно дергаю за замок, открывая его. Осталось только аккуратно выложить.
На стол перемещаются две окровавленные руки, небрежно оторванные мной от плоти владельца. Зачем Квирреллу в Азкабане руки, а? Ну, вот и я об этом.
Я пощупал ту часть руки, которая была ближе всего к туловищу, когда ее отрывали от него. Розоватые мышцы, почти полностью вытекшая кровь и белая кость посредине. Пожалуй, потом надо будет отделить кость от всей этой массы, которая уже скоро начнет разлагаться. Думаю, с костью можно сделать больше вещей, чем с мышцами. Я мог бы оставить ее как есть и использовать в качестве сувенира, мог бы вырезать себе чашку или вазу, мог бы смастерить неплохую статуэтку, мог бы сделать что–то еще. А мясо… Собакам его отдать или как? Можно, конечно, оставить небольшую часть, ибо вдруг понадобится, но не думаю.
Хотя мне до сих пор интересно узнать об этой татуировке в виде черепа и змеи. Сходить в библиотеку? Наверное да, но не сегодня. Определенно, не сегодня.
Спрятав все хорошенько, я лег в кровать, так и не дождавшись Джека. Поди, гуляет где…
— Тили–тили–бом.
Ты слышишь, кто–то рядом?
