Хотя нет, Гарри… Чего ты вообще удивляешься? С тобой заговорила змея, к тебе в дом вошел великан, вы с ним забрали кучу золота из банка с гоблинами, потом на тебя напал профессор Квиррелл, после этого ты встретил вампиршу и живую тень, за этим оказался составляющим какого–то пророчества…
И ты, Гарри Поттер, удивляешься проходу сквозь стену? Ну–ну…
— Когда же этот Джек выйдет? — гневно шипела Лилит, смотря, как на платформу приходили дети, но ни один из них не был нашим другом.
— Тут я! — на этот раз щелбан достался альбиноске. — Я тут уже давно, к слову.
— Ах ты… — я почувствовал, что если я ее сейчас не успокою, то не только платформе девять и три четверти, всему вокзалу будет конец!
— Если мы сейчас не сядем на поезд, то опоздаем. — спокойно сказал я, что оказалось очень действенно.
***
— Как думаете, на какой факультет пойдем? — спросила Лилит, поедая шоколадную лягушку.
— На который распределят, — сухо ответил я, уставившись в окно.
— Не трогай Гарри, Лилит. Он какой–то депрессивный. Вдруг заразишься? — ухмыльнулся Джек.
— Нет, просто я тоже задумался, — неловко засмеялся я. — Я просто не знаю из чего выбирать. Расскажите про эти факультеты? — обратился я к своим друзьям.
— Конечно, вот… — начала альбиноска, но тут же была перебита какой–то девочкой, нагло зашедшей в наше купе:
— Никто не видел тут жабу? Мальчик по имени Невилл потерял жабу!
Часть 23
— Никто не видел жабу? Мальчик по имени Невилл потерял жабу! — растрепанная девочка ворвалась в купе.
— Разве что шоколадную, — улыбнувшись, ответил Джек, а после обратился ко мне: — Гарри, там шоколадная жаба или лягушка?
— Лягушка, — спокойно сказал я.
— Значит, совсем не видели, — вновь обратился брюнет к девочке.
— Ясно, — она стала грустной всего на миг, а после оживилась: — Стоп! Гарри? Неужели Гарри Поттер?
Мне порядком надоело лишнее внимание к моей скромной персоне. Признаю, что иногда не совсем уж скромной, но все же персоне. Я такой же, как все остальные волшебники, разве что меня пожалел какой–то страшный–престрашный Волан–де–Морт, когда я маленьким был.
Ну, еще обо мне говорится в каком–то пророчестве.
К тому же я змееуст.
Еще я завалил профессора своей будущей школы.
Но это ничего, так я совсем обычный ребенок! Разумеется, что я уже давно придумал, как отделаться от повышенного внимания хотя бы ненадолго.
— Нет, что ты, — дружелюбно ответил я, убеждаясь, что мой шрам закрыт челкой. — Я Гарри Миллер. Просто Гарри Миллер.
— Вот как, — сказала девочка. — Но если увидите жабу, то зовите меня! Я Гермиона Грейнджер!
Дверь захлопнулась.
— Лилит, чего ты такая хмурая? — обратился Джек к альбиноске, которая до сих пор молчала.
— Это девка мне не по душе, — ее красные глаза сверкнули. — Кстати, Гарри, что за Миллер?
— Надоело мне, что все приходят в восторг от того, что я Поттер… — озвучил свою мысль я. — По Косому переулку даже пройтись нормально невозможно было, пока не затискали.
— Ясненько, — отстраненно сказал брюнет. — Я помню, что мы хотели о чем–то поговорить, но эта Гермиона помешала…
— Вот только о чем… — вздохнула альбиноска.
Мы стали дружно думать. Лилит смешно хмурила брови, Джек сидел, направив голову в сторону окна, а я уставился куда–то в потолок.
Ведь это было что–то важное.
— Вы говори–и–или про ф–ф–факультеты… — Зелел выскользнул из–под моей кофты, перебираясь на стол.
— Ах да! — радостно воскликнула вампирша. — Смотри, Гарри. Объясняю тебе, так как Джек уже знает все, да?
— Нет, — парень с бинтами на глазах попытался сделать безобидное лицо.
— Бог с тобой. Обоим объясню.
— Зачем мне быть со мной? — Джек продолжал издеваться.
— Да хоть Сатана! Мне плевать! — взорвалась Лилит. — Так вот, слушайте. Всего их четыре. Гриффиндор, Хаффлпаф, Рейвенкло и Слизерин.
— И чем они отличаются? — задал я относительно тупой вопрос.
— Ну, — продолжила альбиноска, — в Гриффиндоре храбрые и доблестные, в Хаффлпафе пацифисты одни, в Рейвенкло умники сидят, а вот в Слизерине амбициозные.
Это, конечно, дало мне какую–то характеристику, но информации было недостаточно, чтобы я определился с факультетом. Видимо, Джек это понял:
— Короче, в Гриффиндоре ребята без тормозов, в Хаффлпафе — без мозгов, в Рейвенкло, конечно, с мозгами, но там все со странностями, а все слизеринцы рыжие! — воскликнул он.
— Как так? Туда что, только рыжих принимают? — заинтересовался я странным фактом. Конечно, раньше бы я даже не поверил, но за последнее время я увидел столько странностей…
Джек тут же сделал гримасу истинного страдальца:
— Просто… сердца… у них… нет! — положил ладонь на лоб, драматично вскрикнув.
«Мы подъезжаем к Хогвартсу через пять минут, — разнесся по вагонам громкий голос машиниста. — Пожалуйста, оставьте ваш багаж в поезде, его доставят в школу отдельно».
— Хорошо, что заранее переоделись. А то сейчас бы спешили, как… как… — Лилит запнулась, и внезапно что–то квакнуло. — Ой, да хоть как эта жаба!
И вправду, рядом с нами сидела большая, толстая и зеленая жаба. Стоп.
— Жаба? — в один голос спросили мы, посмотрев друг на друга.
Но наша гостья оставаться с нами не хотела, так что быстро запрыгала в другую сторону.
— Не уйдешь! Вечно от меня убегаешь! — причитая, побежал за ней какой–то мальчик.
Поезд все сбавлял и сбавлял скорость и, наконец, остановился. В коридоре возникла жуткая толчея, но через несколько минут я, Лилит и Джек все–таки оказались на неосвещенной маленькой платформе. На улице было холодно, я поежился. Затем над головами стоявших на платформе ребят закачалась большая лампа, и я услышал знакомый голос:
— Первокурсники! Первокурсники, все сюда! Эй, Гарри, у тебя все в порядке? А это кто с тобой?
Над морем голов возвышалось сияющее лицо Хагрида.
Часть 24
Я еле отвертелся от Хагрида, сказав, что встретил своих друзей в поезде. Нет, ну а как это должно были бы выглядеть: «А, да, этих ребят я встретил в Лютном переулке!»?
Поскальзываясь и спотыкаясь, мы шли вслед за Хагридом по узкой дорожке, резко уходящей вниз. Нас окружала такая плотная темнота, что мне показалось, будто мы пробираемся сквозь лесную чашу. Все разговоры стихли, и дети шли почти в полной тишине, только Невилл, тот мальчик, который все время терял свою жабу, пару раз чихнул.
— Еще несколько секунд, и вы увидите Хогвартс! — крикнул Хагрид, не оборачиваясь. — Так, осторожно! Все сюда!
— О–о–о! — вырвался дружный, восхищенный возглас.
Мы стояли на берегу большого черного озера. На другой его стороне, на вершине высокой скалы, стоял гигантский замок с башенками и бойницами, а его огромные окна отражали свет усыпавших небо звезд.
— Так вот он какой… — восхищенно вздохнула Лилит.
Да что там Лилит, я сам не верил, что все, что я вижу сейчас — реально. Я мог стерпеть волшебную улицу, кучу магических принадлежностей, а также море чего другого, но когда перед тобой стоит замок…
Я легонько ущипнул себя за руку. Мне просто не верилось.
Кажется, только Джек невозмутимо стоял, лицезрел Хогвартс так, будто каждый день заходит туда на чай. Может, он просто ничего не видит сквозь бинты?
— Я все вижу. Для меня они будто прозрачные, — он хмыкнул, предвидя мой вопрос.
— Я просто не понимаю того, что тебя совсем не удивил такой громадный замок! — воскликнул я, пока мы спускались еще ближе к озеру.
— Я человек–тень, Гарри. С моей способностью легко оставаться незамеченным даже на охраняемых территориях.
— Но ведь тут есть нечто, вроде барьера, так? — вмешалась в нашу беседу альбиноска.
— За озером нет никаких барьеров. С этого ракурса я видел ваш Хогвартс тысячу раз. Буду удивляться тогда, когда попаду вовнутрь, — Джек пожал плечами.
— Ой, Гарри, да не болтай ты с ним! Смотри, какой сухарь! — Лилит взяла меня под руку и потянула в лодку.
***
Дверь распахнулась. За ней стояла высокая черноволосая волшебница в изумрудно–зеленых одеждах. Лицо ее было очень строгим, так что я сразу решил, что злить ее не стоит.
— Профессор МакГонагалл, вот первокурсники, — сообщил ей Хагрид.
— Спасибо, Хагрид, — кивнула ему волшебница. — Я их забираю.
Она повернулась и пошла вперед, приказав нам следовать за ней. Мы оказались в огромном зале — таком огромном, что там легко поместился бы дом Дурслей. На каменных стенах — точно также, как в «Гринготтс», — горели факелы, потолок терялся где–то вверху, а красивая мраморная лестница вела на верхние этажи.
— Ну что, теперь–то хоть удивлен? — с надеждой спрашивает Лилит у черноволосого.
