Вот тебе, консультант по личным неудачам, и ответ. Нелицеприятный до крайности: такие фобии обычно присущи барышням на грани истерии. В умных книжках так написано. Западло правильному пацану от бабской болячки гнить. И кто теперь, спрашивается, сошьет сапожнику сапоги?
Надо было отравиться клофелином, чтобы докопаться до истины. Или — окончательно признаться самому себе в беспомощности, что суть одно. От истины цепенеешь и бездействуешь, как от легкого электрошока. А, может, не мудрствовать лишку? Просто возраст подошел, и барину пора жениться… И мама, которая в раю ждет от сына идеального брака, не при чем? Так просто свалить вину за свое несовершенство на безответную родную душу. Но, как ни крути, есть предписание: единственный сын не должен быть неудачником! Он не смеет быть несчастным. И нездоровым — эта установка в нагрузку от Сашеньки! Как же это, оказывается, сложно — не думать о белой обезьяне…
11. Радость печатного слова
Из спонтанных сашенькиных афоризмов: «Я бы не советовал тебе, душенька, менять конец на переправе…»
Разыгравшуюся депрессивную лихорадку нарушил таинственный Шлыков. Даже его имя заранее вызывало антипатию. Рома Шлыков, или коротко Шлык, оказался язвительным яппи в клетчатом пиджаке, несмотря на жару, и круглых очках. Его напористость слегка смягчал провинциальный акцент, но все же Каспар мучительно смутился, когда Бекетов замолвил о нем словечко своему новому понтоватому приятелю.
— Это мой старинный дружище. Гений по налаживанию межличностных контактов, — разливался Игорек. — Мастер семейной терапии… проконсультирует кого угодно, как познакомиться с нужным объектом… любого пола.
Не успел Каспар возмутиться двусмыленной оконцовкой рулады, которой даже сам Бек от себя не ожидал, как Шлык взял его в оборот. Он с налету не слишком вдохновился идеей взять Каспара под свое крыло в редакцию, но его заинтересовало другое: Шлык лелеял замыслы закрепиться в столице, женившись на москвичке. И чтобы не сильно тем попрекала! Была бы сговорчива, послушна, не капризна, образована… в общем «не фордыбачилась». Это словцо, которое Шлык вворачивал слишком часто, очень раздражало Каспара. Как, впрочем, и манеры нового знакомца. Но, быть может, дело в том, что Шлыков воплощал собой противоположность всему тому, о чем мечталось? Бодрый клерк с чуждым вектором амбиций… Который сразу заявил:
— Перспектива у тебя есть. Сейчас многие мечтают выйти замуж куда-нибудь в Оклахому. Матери-одиночки и разведенки готовы даже в Австралию махнуть. Надо только выработать систему — чтобы деньги с этого иметь. А то у меня есть одна такая подруга — все мечтает открыть брачное агентство, но в башке у нее никакой ясности и семь пятниц на неделе. Может, тебе стать ее партнером? Тут нужен толковый деловой подход…
— Ей может быть и нужен, а мне-то зачем твоя подруга, у которой никакой ясности? — неучтиво отозвался Каспар.
— Затем, что у нас товар, а у нее купец. Точнее купцы — мужики из австралийской глуши, не знающие ласки и теплой тефтельки. А у тебя тут — наши глупые девицы или женщины с отягчающими обстоятельствами.
Чего только ни предложит жизнь… Пришлось впитывать больной головой очередную женскую историю. Подруга Ромы, однажды твердо решив покинуть родную помойку, познакомилась с неким Дэвидом. Причудливые заграничные связи свели девушку с прекрасной особью мужского пола. А, надо заметить, что у девушки был 10-летний сын-безотцовщина — и прочие отягчающие по полной. И тут Дэвид во всей мускульной красе с квадратным подбородком и трогательными глазами бассета, — так она его описывала, и этот словесный фоторобот будто бы облетел пол-Москвы! Естественно, подруга заподозрила неладное в таком подозрительно гладком ходе событий. Тем более, что до Дэвида был коварный американец, который только затем прилетел с другого полушария, чтобы сообщить предприимчивой особе, что у нее толстая попа. Как после этого доверять этим подлым чужестранным пришельцам 27-летней самостоятельной, красивой и вовсе не толстой продавщице цветочного магазина с литературным именем Аксинья, со знанием английского и немного хинди… Она все же решила рискнуть и полетела к мишкам Коала.
— Сначала жила в Перте. Это город такой на западном побережье Австралии, — высокомерно пояснил Шлыков. — А потом Дэвида понесло в глушь. Там змеи, бомжи-аборигены, тропические дожди по пол-года, непролазная грязь. Все, что у нее есть, — компьютер с электронной почтой — что само по себе удивительно, но обнадеживающе. Словом, у нее лишь одна ниточка, связывающая ее с Родиной. Можно сказать, бикфордов шнур! Работы нет, жизни нет… Дэвид стал замкнут и груб. Наверное, даже поколачивает ее и ребенка, — мечтательно увлекся Рома. — Надо спасать человека. Она мне давно предлагала — давай вместе замутим брачный бизнес, но мне-то некогда!
«А мне, выходит, есть когда заниматься всякой лабудой», — мстительно завершил мысль Каспар.
— Значит, мне предлагается содействовать экспорту наших женщин в австралийский кошмар? Они мне пока до такой степени не насолили, — начал было Каспар хмурую отповедь, но вмешался энергичный Бекетов:
— Молчал бы уж — не насолили! А кого в поезде хорошо угостили? Слушай, у меня грандиозная идея: а давай кто-нибудь подкараулит эту шалаву-клофелинщицу в нашем городе и наплетет ей про заграницу. Отправим ее подальше, куда Макар телят не гонял. Вот был бы ход!
Пока Игорек смачно описывал Шлыку одиозный казус, Каспар продолжал накаляться. И почему его вечно хотят пристроить в какое-нибудь безнадежное предприятие, а он покладисто, как сущий теленок, подгоняемый несносным Макаром, послушно следует указаниям?! Но теперь-то он для разнообразия будет сопротивляться!
Когда Рома Шлыков, наконец, благополучно отправился восвояси, Бекетову досталось, но тот, не будь дураком, ринулся в упреждающую атаку. Более идиотского дня трудно было себе представить, — и всему виной Игорек со своим безумным дружком! Но, что самое удивительное, на следующий день Каспар отправился в редакцию Шлыка. Ознакомиться с обстановкой. Он и глазом не успел моргнуть, как его приняли на работу с испытательным сроком длиной… — он и читать договор не стал! На такие недоразумения судьбы не стоит тратить и секунды. Но Шлык, почуяв предательский импульс побега у новобранца, пресек его на корню.
— Я решил дать тебе сразу серьезное задание. Ты пойдешь в суд. От того, как ты справишься с задачей, будет зависеть…
— Я не справлюсь, — спокойно уведомил Каспар.
Он действительно не собирался справляться ни с чем подобным. Он хотел домой. Его мутило. Он всю ночь играл с Бекетовым в покер и проклинал его ретивую предприимчивость. Неважно куда и зачем — лишь бы пристроить заблудшую овцу, а потом гордиться вовремя протянутой рукой с немытыми ногтями… Прежде всего, Каспар, не мог ему простить своего позора: с какой стати он разболтал о клофелиновом приключении?!
— А что здесь такого? Все стоящие люди попадают в истории. Не попадает в них только мякиш в маминой кофте, — беззаботно парировал Бекетов.
Каспар болезненно передернулся, — как раз у него мамина кофта была! Ее как громоздкий талисман он традиционно возил с собой, скитаясь и кочуя. Одна девушка даже ее надевала. С барышней могло бы закрутиться, но она заметила, как молодой человек трепетно бережет одежку из старомодного мохера: пошел ее провожать, и у порога девушкиного дома кофточку-то попросил обратно. Экое крохоборство, если не знать трагической детали! А девушка и не знала. Еще чего не хватало: не дай бог, жалеть начнет сиротинку… Каспар про Аврору рассказывать не привык, и это сослужило дурную службу. В общем, его дальнейшие приглашения были вежливо отклонены. А счастье было так возможно. Да, бог с ним, пусть и не счастье — какой-нибудь двухмесячный-полугодовой романчик, как у всех! Ему бы только дали объяснить, что он не жадина, и что кофточку дал поносить в знак особого расположения, а забрал — потому что реликвия и фетиш…
Вот от подобных нелепых недомолвок он предупреждал собственным опытом своих смешных клиентов. Которых, кстати, ни одного в обозримом будущем. Еще и какой-то малокультурный Шлык посылает в суд. В суде было прохладно и спокойно, в отличие от прочих заведений — город накрыло поздней сентябрьской жарой. Арбитражные судьи в массе своей, под стать своему заведению, тоже были медлительны и холодны, но удивительно покладисты. Их помощники выдавали Каспару стопку дел, из которых он — якобы! — выбирал интересующие его. Шлыков объяснил, что интересоваться надо, прежде всего, суммой иска, и чем она крупнее — тем интереснее. Каспар надувал щеки, изображая погруженность в юридическую казуистику, и постепенно его одолевала дрема. Просыпаться в суде было немного странно: мимо ходили деловитые помощники судей, пахло растворимым кофе и тушеной рыбой, которую принесли из дома в пластмассовом судке, чтобы перекусить в обеденный перерыв… говорили полушепотом, от которого хотелось вновь впасть в живительный транс и никуда больше не идти, сгинуть в зазеркалье скрипучих коридоров…
