роде.
— Мама и папа дома? — уточняю.
— Они давно на небесах, — отвечает без запинки малыш. — Та-та-тами говорит, что они приглядывают за нами и не дают случиться всякому ду-ду-дурному.
Слова малыша теряют уверенность с каждым звуком. Кажется, он не очень-то в это верит.
— С кем же ты живёшь?
— М-м-максимилиан. Это мой самый старший брат, Та-тами — моя сестра, и ещё один брат. Дэн. Но он не любит с-с-с-со мной играть.
Обрабатываю полученную информацию. Не думал, что Тихоня живёт без родителей. Вот это новость, честно говоря. Мне мгновенно вспоминается собственная пылкая речь в авто при первой встрече. Тогда я разозлился на сахарную девочку и выложил всё, что думаю о таких, как она. Я проехался катком по её предполагаемой семье. Но, оказывается, у Тихони нет родителей. Они мертвы. Вот же, блин, сел в лужу на ровном месте! Почему тогда Тамилла не попросила меня заткнуться?
— Где сейчас твоя сестричка, подскажешь? — Пацан ещё сомневается, и я выкладываю последний козырь: — Я её друг, принёс домашние занятия из колледжа.
— Пойдём!
Пацан резко срывается с места вприпрыжку вдоль дома. Он успевает забежать за угол и сигануть на задний двор. Вижу, что на пути пацана лежит хвост садового шланга. Но мелкий не замечает его и, споткнувшись, растягивается на траве. Разумеется, упав, он начинает реветь взахлёб. Я поднимаю его и отряхиваю. На коленке пацана появилась ссадина, но в целом малец жив и здоров. Только здоровенные глаза полны слёз.
— Давай уберём его в сторону, — отпинываю шланг. — Теперь всё путём. Пошли искать твою сестру.
— Я не могу. У меня вава… — показывает на коленку и смотрит мне прямо в глаза. — Поцелуй мою ваву, чтобы не болела. Та-та-тами всегда так делает.
Я оглядываю пацана, не понимая, всерьёз он говорит или нет. Вроде бы всерьёз и продолжает настаивать, чтобы я целовал его разбитую коленку.
— Акула? — раздаётся удивлённый крик Тихони. Я резко поворачиваюсь. Смотрю на неё, она смотрит на меня. Кажется, мои глаза такие же удивлённые и огромные, как у этой крошки. — Что ты тут делаешь? — спрашивает она.
Она поражена. Но я поражён не меньше. Потому что...
— У тебя что, на руках… коза? — тупо пялюсь на белое животное, покрытое шерстью.
— Да, это коза. Наше домашнее животное.
Тамилла наклоняется, опуская козу на газон.
— Ты нашла Бет! — восхищённо говорит младший братишка Тихони. — Значит, будет молоко?
— Будет, конечно, только придётся запереть эту негодницу. Она снова сжевала свою верёвку!
Коза, почувствовав под копытцами твёрдую землю, решает задать стрекача. Причём скачет она прямиком в мою сторону.
— Держи её, Акула! — просит Тихоня.
Коза, боднув меня едва ли не в пах, прыгает в сторону. Я падаю, но успеваю схватить ее за заднюю ногу. Это вонючее животное лягает меня по лицу свободной конечностью.
— Ах ты… коза! — восклицает Тихоня, мигом скручивая вредное создание.
Она хватает её за ошейник и отводит в небольшой сарайчик и запирает внутри под возмущённое блеяние животного.
— Видел, да? — спрашивает пацан. — Моя Та-та-тами крута!
— О да, она справилась с козой! — отвечаю, чувствуя, что левый глаз начинает заплывать.
Эта мерзкая вонючая коза едва не выбила мне глаз копытом!
— Всё в порядке, я заперла её. Бо, пойдём домой! — Тихоня обнимает брата за плечи, бросает на меня взгляд исподтишка и отворачивается.
В её карих глазах плещется сильная обида на меня.
— Я не могу идти. Мне больно. По-по-поцелуй мою ваву! — тут же заявляет мелкий диктатор, выставляя коленку вперёд.
— Не придумывай, бро. У тебя там царапина, а не перелом. Даже не синяк! Вот синяк, как у меня, ещё можно поцеловать! — показываю на свою физиономию.
— Ко-коза пнула его! — потешается пацан и пускается наутёк, забыв о своей невероятно большой и болючей ране.
Мы с Тихоней остаёмся вдвоём. Кажется, в моей жизни впервые наступает момент, когда я не знаю, что сказать в своё оправдание и даже не имею понятия, как приступить к разговору.
— Коза. Надо же.
Вот всё, что я могу сказать.
— Да. У нас есть коза. И если это всё, то я, пожалуй, пойду.
Тамилла резко срывается с места, стремясь обойти меня по большой дуге. Но я двигаюсь в том же направлении.
— У тебя не найдётся немного льда? Мой глаз и мои колокола... — опускаю взгляд на ширинку. — Короче, там почти омлет.
— О, Бет сегодня в ударе! Пожалуй, дам ей дополнительную порцию лакомства! — смешно скорчив мордочку, говорит Тихоня. Она снова пытается уйти, я цепляю её за шею и нагло двигаю к себе. — Отпусти!
Её крохотные кулачки упираются в мою грудь.
— Прости, ладно? — выдыхаю ей в губы.
Говорю, касаясь своими. На шаг от пропасти. Ещё не сорвался. Но уже так близко. Стоит только подтолкнуть.
Большие глаза Тихони распахиваются ещё больше. Они как омуты. Топят меня в глубине горячего шоколада, поражая красотой. Пышные губёшки Тамиллы близко от моих. Очень близко. Чуть приоткрытые, влажные. Они дерзко и откровенно напрашиваются на взрослый поцелуй. А их хозяйка подкидывает жару, добавляя умопомрачения, облизнув их кончиком языка. Ярко-розовый треугольничек мгновенно пробегается по серединке губ и прячется в ротике, не дающем мне покоя.
Не выдержав напряжения, прижимаюсь к её губам. Нет, этого мало. Мой язык сразу же властно раздвигает створки жаркого рая, устремляясь на запретную, но, сука, желанную территорию. Её ротик напоминает по вкусу клубничный джем, тёплый, не остывший до конца. Такой же мягкий, податливый и вкусный. Я пожираю его алчно и жадно, воспользовавшись тем, что Тихоня замерла в глубоком шоке. Моя левая рука находит упругие сисечки Тамиллы, я жадно сжимаю их, чувствуя, как оживает член
