удобству, с которым Акула развалился на кухонном диване, он не собирается покидать мой дом в течение ближайшего времени. Первый запал прошёл. Начинаю чувствовать себя неуютно под его пронизывающим взглядом, которым он намеренно медленно и пристально скользит по моей фигуре. Не знаю, какие мысли бродят в этот момент в его голове. Наверняка вовсе не безобидные. Краем глаза замечаю, как Бо начинает ёрзать и трогать свой памперс.
— Ты хочешь писать? — спрашиваю его.
— Так вот для чего у него памперс! — подаёт голос Акула. — Знаешь, он уже довольно большой парень.
— Я не спрашивала твоего ценного мнения, Акула, нужен моему младшему брату памперс или нет. Ты ничего не знаешь обо мне и Бо. Если тебе ещё нужен лёд — держи пакет покрепче у своего лица и проваливай!
Злость возникает за считанные мгновения. Когда речь заходит о младших братьях, я не умею сдерживать себя и готова защищать их даже ценой собственной жизни. Я побаиваюсь Акулу, но не могу позволить совать ему свой красивый нос в дела моей семьи.
— Пойдём, Бо. — Хватаю малыша за ручку и говорю мерзавцу, задержавшемуся на моей кухне. — Ты знаешь, где находится дверь на выход!
— О нет, так ты ничего не добьёшься, — фыркает Акула и, отбросив пакет со льдом, перехватывает Бо за запястье.
— Отпусти моего брата! — шиплю рассерженной кошкой.
— Я покажу ему, как это делается по-мужски! И если у меня ничего не выйдет, то я свалю в тот же миг, идёт?
Хулиган подпирает массивным плечом стену и снова смотрит на меня дерзким оценивающим взглядом, в котором пляшут игривые черти.
— Ладно, — фыркаю я. — Давай. Я посмотрю на это.
— Не-а. Тебе нельзя. Это мужские дела, причиндалы и всё такое… — подмигивает Акула. — Итак, Бо, где у тебя туалет?
— Ну-ну… — говорю им вслед, возвращаясь на кухню.
Я загружаю овощи в казан и ставлю отвариваться рис на гарнир. Не думаю, что у Акулы получится уговорить Бо пописать правильно. Во-первых, у этого грубияна явно нет опыта общения с детьми. Во-вторых, Макс пытался заставить Бо писать правильно и только напугал его своими криками. Даже Дэн не может помочь Бо сделать свои делишки верно. Только со мной Бо может расслабиться и сходить на свой горшок.
Проходит минут двадцать. Я успеваю сотню раз позлорадствовать на тему, что у Хулигана ничего не вышло. Но через секунду Акула появляется в кухне, а следом за ним идёт Бо. Невероятно важный, надувшийся от гордости. На попке брата красуются жёлтые шортики — вероятно, Акула взял их с полки в ванной комнате.
— Как только захочешь писать, скажи мне, идёт? — целую Бо, помогая ему усесться на высокий стул.
— Я уже всё сделал!
Да неужели? Я с изумлением смотрю на Акулу. Он перекатывает из одного уголка чувственного рта в другой зубочистку. Не понимаю, в какой момент негодяй успел свистнуть зубочистку со стола. Но он мастерски управляет ей и сверлит меня пронзительным взглядом.
— Я тоже гожусь на кое-что.
— Тебе просто повезло. Случайность!
Достаю из шкафа тарелки, расставляя на столе. По-хорошему, Акуле стоит убраться, но я не привыкла выгонять гостей, тем более когда по всей кухне разносится аромат домашней пищи. К тушёным овощам и рису я разогреваю мясо индейки, которое готовила ещё вчера.
— Ты можешь остаться на обед, — предлагаю как можно более нейтрально.
Акула косится на часы, висящие на стене:
— У меня мало времени, но если ты настаиваешь, я составлю вам компанию.
Нет, я ни капли не настаиваю, но не выгонять же нахала щёткой для уборки. Поэтому я ставлю перед ним тарелку и опускаю на середину стола блюда.
Слышится щелчок двери и топот ног — Дэн вернулся из школы и проносится вверх по лестнице.
— Дэн, ты вернулся как раз к обеду! Спускайся к нам.
В ответ братишка буркает что-то вроде «не хочу есть». Может быть, что-то стряслось в школе? Я не настаиваю и не несусь следом за братом. Если захочет, он спустится к столу или возьмёт еду и пообедает у себя в комнате. Наложив Бо еду в тарелку, замечаю, что Акула так и сидит с пустой тарелкой.
— Ты не ешь рис или тушёные овощи?
— Ем.
— Тогда почему на твоей тарелке пусто? — удивляюсь я.
Акула пожимает плечами, но тянется к общему блюду, накладывая себе всего по чуть-чуть. Он ведёт себя немного скованно и, опустив свои кулаки на колени, разглядывает их.
— То, что я наговорил тебе о семье… — отрывисто говорит. — Было паршиво. Не бери в голову, окей? Я не знал.
Акула не договаривает, но устремляет взгляд на большую семейную фотографию, висящую на стене. Там все мы, включая родителей, ещё живых и полных радости.
На мгновение мне становится грустно. Боль потери пронзает сердце, словно отравленный кинжал. Говорят, со временем боль притупляется, и становится легче. Если найдёте того болвана, кто это придумал, можете смело плюнуть ему в лицо. Легче не становится. Больно будет всегда. Из моей жизни вырвали огромный кусок, и эта кровоточащая рана продолжает ныть с такой же силой, как в первый день разлуки. Кажется, я снова разревусь, но заставляю себя перехватить эмоции, вздохнуть глубже и пытаюсь улыбнуться.
Глава 20. Тихоня
— Я постараюсь забыть. Если расскажешь, как тебе удалось уговорить Бо сходить на горшок.
— Не скажу. Это секрет!
На загорелом лице парня появляется широкая ухмылка, он начинает есть, забрасывая в рот еду большими порциями. Быстро перемалывает и будто торопится. Или он просто привык есть на ходу? Неважно.
— Он рассказал мне сказку о великане Джеке, — бубнит Бо с набитым ртом.
— Джек и Бобовый стебель?
— Не, другая сказка. О моём
