Наклонившись, Лахлан поднял рубашку и плед, брошенные на камень, и, перебросив одежду через руку, предложил:
– Пошли!
Флора нерешительно посмотрела на него:
– Куда?
– К воде. Там ты мне скажешь, о чем хотела со мной поговорить.
Настроившись на то, что она окажет ему отпор, Лахлан был удивлен тем, что Флора без единого слова протеста приняла его руку. Стараясь не обращать внимания на внезапное стеснение в груди, он повел ее по каменистой тропе к берегу, но она потянула его назад почти с отвращением, которое Лахлан счел весьма странным.
Найдя невысокий выступ скалы, Флора уселась на него. Лахлан сбросил рубашку и плед на камень, потом стянул сапоги и опустил ноги в мокрый песок, позволив волнам смывать с него пот и грязь. Его мышцы горели, и он подумал, что ему бы не помешало хорошенько отмокнуть в холодной воде.
Несколько взбодренный, Лахлан ступил на каменистый берег, все время чувствуя на себе взгляд синих глаз, скользивший по его груди и рукам с интересом, который Флора была не в силах скрыть. Но он желал большего, чем взгляд, – прикосновения рук, капризных и шаловливых губ… Флора была способна довести мужчину до безумия эротическими образами, и теперь, когда жар битвы прошел, на смену ему пришел иной жар: жажда обладания ею. Даже в этом простом платье Флора казалась прекрасной, нежной, сладостной, женственной: ее волосы свободно ниспадали волками на плечи, как шелковистое золотое облако, а обычно бледные щеки разрумянились на солнце. Флора показала куда-то вдаль:
– Это и есть остров Малл?
Горец кивнул:
– Северная оконечность.
– А Колл?
– За Маллом и к западу от него.
С минуту Флора соображала.
– Значит, Гектор находится совсем близко?
– Да.
Лахлан словно расслышал не произнесенный ею вопрос: «Почему же он так медлит?»
Выжимая руками остатки воды из волос, горец попытался отвлечь Флору от опасной темы:
– Кажется, ты хотела о чем-то поговорить…
Сжимая руки, Флора подняла полные сомнения глаза – их синева была слегка разбавлена зеленым, и теперь они казались Лахлану точно такого же оттенка, как вода в море, в которое он только что окунулся. Длинные черные ресницы переливались на солнце всеми цветами радуги, как край воронова крыла.
У Лахлана перехватило дыхание.
– Мэри очень плохо себя чувствует…
– И что с ней случилось?
Флора вызывающе вскинула подбородок.
– Ее сердце разбито.
Лахлан оцепенел.
– Ничего, пройдет, – не сразу ответил он.
Он не хотел, чтобы его слова звучали так резко, но, черт бы ее побрал, не ее дело давать ему указания.
– Вы действительно так думаете?
Голос Флоры звучал на удивление уверенно, и все же ее суждение было неправильным.
– Уверяю тебя. Я знаю, о чем говорю.
– В таком случае вы не знаете, что делаете.
– Ты ошибаешься.
Брак Мэри был важен для выживания его клана, и Лахлан уже переговорил о нем с Йеном Макдоналдом, сыном вождя Гленгарри и братом жены Рори Маклауда.
Йен – хороший человек, он будет заботиться о Мэри, и она получит пожизненную ренту, а также собственность н Морверне. Одновременно весь клан Йена станет важным союзником в борьбе против Гектора.
Флора гневно сжала губы, и Лахлан отлично понял, какое чувство ею владеет.
– Больше вам нечего сказать? – спросила Флора с негодованием.
– Я не привык объяснять свои действия.
– Но вы не можете не видеть, что Мэри его любит.
Лахлан пожал плечами: любовь не входила в понятие брака. Для Мэри брак значил то же, что для него: так был устроен их мир.
– Сестра думает, что любит Аллана, – сказал лэрд. – Но Мэри молода, и ей свойственны романтические мечтания.
Он уже собирался повернуться и уйти, показывая тем самым, что разговор окончен, но Флора схватила его за руку. След от ее крошечных пальчиков остался на влажной ткани его рубашки. Это было нежное, умоляющее прикосновение, и от него волны жара распространились по всему его телу. Флора пламенно верила в свою правоту, и ему стоило труда противостоять странному побуждению сделать ей приятное, хотя, как он понимал, в этом случае он потеряет слишком много.
– Думаю, вы не правы, – сказала Флора решительно. – Мэри на самом деле любит Аллана. Вы заметили, как она на него смотрит? Поговорите с ней. Не как вождь, но как брат.
– Для блага клана решения должен принимать вождь.
– А ей нужен брат. Я знаю, что вы любите сестер, однако ведете себя скорее как отец, а не как брат. Я кое-что знаю об этом. Не спешите принимать решение сейчас, чтобы потом не раскаяться.
Лахлан нахмурился. Она заблуждается. К тому же у него не было выбора.
– Мне не в чем раскаиваться.
– Пока не в чем. Не принуждайте Мэри к несчастному браку, – сказала Флора умоляюще. – Я знаю, к чему это приводит.
– Моя сестра и твоя мать не одно и то же.
– Вы уверены? Когда-то и моя мать была покорной девушкой, выполнившей свой долг, и посмотрите, что с ней стало. Четыре мужа, отличавшиеся разной степенью жестокости, и жизнь, превратившаяся в сплошное несчастье. – Флора смотрела куда-то мимо него, будто пыталась скрыть бушевавшие в ней чувства, но по тому, как поникли ее плечи, Лахлан догадался, что она до сих пор тяжело переживает смерть матери. Здесь, на продуваемом ветром берегу неумолимого моря, бушующего за спиной, Флора выглядела непоправимо одинокой, а ее изысканная красота составляла разительный контраст с суровой природой горной Шотландии. Прелестная белая роза среди пышно разросшегося шотландского вереска. Здесь ей не место: суровая жизнь погубит ее. Или…
– Какой она была? – спросил Лахлан тихо.
Флора потянулась за плоским камнем и бросила его в воду, едва волна отхлынула от берега. Камень дважды подпрыгнул, прежде чем скрыться под водой.
– Мама была нежной, мягкой, любящей… и всегда печальной. Она была для меня всем. – Флора отвернулась и уставилась на воду. – В детстве я целые часы занималась тем, что придумывала что-то, способное ее развеселить. Маленькие пьески, танцы, забавные костюмы – все, что угодно, только бы мама улыбнулась.
Не замечая, что Лахлан пристально ее разглядывает, Флора продолжила:
– Мне кажется, на земле не было женщины прекраснее. А когда мама смеялась, в ней угадывалась счастливая девушка, какой она была когда-то, до того, как ее похитили и заперли. Моя мать походила на птицу в клетке, разучившуюся петь. Она была прекрасной и нежной, хрупким существом, брошенным в совершенно чуждый для нее мир.
– Ты имеешь в виду горы?
Флора кивнула:
– Да, но не только это. Ее мужья были намного старше, жестокие люди, постоянно ввязывавшиеся в войны и не знавшие, как обращаться с юной особой. Мать верила, что выполняет свой долг, но это было не так. Ей никогда не позволяли самой принимать решения, и в конце концов это ее сломило.
