Кате было любопытно о каком кандидате на место подле Анжелики не договорил Лайонел, но он неожиданно потянулся к ее шее, укрытой кудрями, и заявил:
— Не хочу больше о ней говорить.
Девушка догадывалась, что его разозлило упоминание о Георгии, но демонстрировать свою осведомленность не стала. Бывший друг — это незажившая рана, которая еще явно кровоточила.
Катя недоуменно опустила глаза, наблюдая, как молодой человек жадно вдыхает запах ее волос.
— От меня чем-то пахнет? — обеспокоилась она. Знала, конечно, что тела вампиров не выделяют запахов, но человеческие страхи по-прежнему сидели крепко.
— Земляничным шампунем. Твои волосы запомнили этот запах из прежней жизни.
— Правда? — Катя взяла прядку и поднесла к носу.
— Не почувствуешь, ты к нему привыкла, — объяснил Лайонел и предложил: — Искупаемся?
Она хотела сказать, что у нее нет купальника, но вовремя опомнилась. А молодой человек уже скинул рубашку.
Катя нерешительно взялась за молнию на джинсах. К наготе она никак не могла привыкнуть и продолжала ее стесняться.
Лайонел относился к этому, как и ко всему — философски. Поэтому раздевшись сам и, увидев, что она все еще одета, он схватил ее и буквально стянул с нее джинсы, затем майку. Девушка смеялась и извивалась в его объятиях.
— Мы будем солеными! — завопила она, когда он ринулся, держа ее на руках, в воду.
— Я тебя оближу, — пообещал он ей на ухо. Брызги оросили их тела, а в голове у нее грянули скрипки сонаты «Дьявольские трели» — победоносные, веселые, резкие, задорные. Они словно пронзили розовый рассвет. Гладь воды, игривый плеск наполнили все вокруг невесомой легкостью и воздушной радостью.
Глава 6
Пей до дна
В глазах рябило от разноцветных огней, в ушах стоял звон бокалов, а запястье хранило тепло множества мужских губ, прикоснувшихся к нему за вечер.
Анжелика стояла в окружении поклонников. На ней было белое платье-паутинка, невесомое, тонкое-тонкое, настолько бесстыдно прозрачное, что домысливать не приходилось. Ее шею опутывала длинная нить мелких бриллиантов, спускающихся до треугольника внизу живота, в ушах серьги из них же, браслет на левой руке и кольцо на указательном пальце правой. Хрустальные каблуки туфель, инкрустированные драгоценными камнями, сверкали в свете разноцветных прожекторов, а тонкая паутина ремешков отливала нежным перламутровым блеском.
Приемы у Виктории Талилу всегда отличались особой пышностью и шиком. Один гость старался перещеголять другого и каждый ждал одобрения королевы моды. Лишь пара ее слов могла навсегда закрыть или, напротив, открыть двери в самые престижные дома Парижа.
Анжелика приняла преподнесенный ей бокал крови и одарила кавалера лучезарной улыбкой.
Ферран, который ни на секунду не отходил от звезды вечера, вновь попытался перетянуть внимание на себя, заметив:
— В газетах пишут, в Петербурге полный бардак.
Это заявление тут же обеспечило правителю всеобщий интерес. Со всех сторон посыпались вопросы:
— Зазаровский все еще развлекается?
— Как реагирует Москва?
— Слышали, доверенное лицо Зазаровского Павел Холодный спит с восьмилетней прорицательницей?!
— Дочерью какого-то безумного ученого, — прибавил кто-то.
— Кажется, ей не восемь, — отмахнулся лысоватый вампир с брюшком.
— А где, черт возьми, Нортон?
После этого вопроса все взгляды устремились на Анжелику.
Поскольку она молчала, молодой мужчина с аристократически тонким лицом, по имени Жарк, поинтересовался:
— Анжелика, а вы не поддерживаете с ним связь?
Девушка небрежно повела плечиком, откидывая волосы за спину.
— Лайонел в прошлом. Он мне наскучил!
Две проходящие мимо девицы захихикали и одна из них пробормотала:
— Или она ему… наскучила.
Поскольку практически все мужское внимание принадлежало сегодня ей одной, Анжелика лишь презрительно проводила девиц взглядом и обронила:
— Село.
— Я тут прослышал, — внимательно глядя на девушку, сказал Ферран, — кто-то видел его в Эдинбурге.
Анжелика выдержала взгляд желтовато-зеленых гипнотизирующих глаз и абсолютно спокойно заявила:
— Очень может быть, ведь он поклонник Вальтера Скотта[11] — того, с феноменальной памятью.
Ее ответ всех устроил. А спустя пару мгновений подошла хозяйка дома, облаченная в замысловатый, изящный наряд — черно-белое платье до пола, напоминающее шахматную доску. Каблуки ее туфель являли собой две шахматные фигурки — черную и белую «королеву». На шее — длинные крупные бусы из «пешек».
У Талилу было одно железное правило: никогда не превосходить своих моделей в день дебюта.
Анжелика улыбнулась. Сегодня был грандиозный дебют ее платья, подаренного подругой по случаю возвращения в Париж.
Хозяйка отвела девушку подальше от мужчин и, придирчиво оглядев ее, заключила:
— Потрясающе. Ни на ком мои шедевры не сидят так, как на тебе.
Анжелика блаженно вздохнула. Вик являлась единственной женщиной, с которой было приятно общаться, потому что та ей не завидовала. Судя по всему, Талилу вообще никому не завидовала. Но и у нее, временами, обнаруживались свои слабости.
Одна из них, оказывается, как раз направлялась к ним — Элена, всеми забытая пассия Феррана. На ней был наряд из струящегося розового шелка, с корсажем, состоящим из множества малюсеньких бантиков. Светловолосую миловидную девушку подобное платье необычайно освежало.
— Прелестное, — не без досады отметила Анжелика.
— Э-э-это? — пренебрежительно скривилась Талилу. Элена приблизилась и, изумленная холодным приемом хозяйки, торопливо защебетала:
— Я так обрадовалась, получив ваше приглашение, я…
— От кого ваше платье, дорогая? — невежливо перебила Анжелика.
Элена провела пальчиками, унизанными кольцами, по разноцветным бантикам.
— О… оно от Тины Крошечной, очень талантливый начинающий модельер.
Анжелика призадумалась. Она как-то пару месяцев назад читала в журнале Важко что-то о карлице из Америки — популярной нынче модистке.
— Вам нравится? — с надеждой посмотрела Элена на хозяйку приема. — Тина Крошечная говорит…
Талилу смерила ее снисходительным взглядом и сочувственно промолвила:
— Своими маленькими ручками ей только гульфики штопать для вьетнамских балерунов.
Анжелика выдала смешок и, прикрыв указательным пальчиком рот, выдохнула:
— Какое потрясающее чувство юмора.
Элена не разделила веселья, ее лицо точно превратилось в гипсовую маску, которая вот-вот была готова рассыпаться, явив глазам зрителей горе. Бедняжка, извинившись, спешно ретировалась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
