- Не понимаю, - сказал я, - чем вы недовольны?
- Наругали оглоедиков, насрамили, они схватились за книжки. И что теперь получается: один Чехова читает, другой - Экзюпери, третий Куприна... И все спрашивают про то, про это, а мне как быть?
- Я сказал им что-нибудь неверное?
- Все вы очень верно растолковали, только сначала надо было меня просветить, дать время на подготовку. - И, вздохнув, как бы подвел итог: Безнадежное дело серость маскировать...
- Могли бы и не прибедняться, - сказал я.
- А я не прибедняюсь. Культуры мне не хватает, не внешней - как вилку, ложку держать, галстук завязывать, - а настоящей культуры маловато... И не вы тут виноваты - сам...
Мне стало неловко, и я попытался смягчить ситуацию. Стал говорить, что Грачев напрасно казнится, надо учитывать условия, в которых он рос, воспитываясь без родителей...
Говорил я довольно долго и, как мне казалось, вполне убедительно. Но стоило взглянуть в лицо Анатолия Михайловича, увидеть насмешливые искорки в глазах, и я понял, - сейчас получу... И получил.
- Так можно все оправдать, - терпеливо выслушав меня, сказал Грачев. - Так всегда виноватые на стороне будут. А я убежден, что бы в жизни ни случилось, если ты настоящий человек и настоящий мужчина, вини прежде всего себя. Приятель разводится и на чем свет стоит клянет жену. А ведь сам виноват! От стоящего мужа нормальная жена к соседу не убежит. А если даже жена недостойная и кругом виновата, все равно молчи - сам выбирал и не разглядел, что за птица твоя "подруга жизни". Другой пример: молодой мастер напился, угодил в вытрезвитель и жалуется: мол, напоили и бросили. Спрашиваю: "Для чего пил? Сам ведь пил, не насильно... себя и вини!" Это все из жизни. Или вот: мальчишка получил законную двойку, а его послушать - кто виноват? Во-первых, учительница - спросила, когда он не ожидал; во-вторых, "Спартак" - играл с киевским "Динамо", и он, вместо того чтобы уроки делать, у телевизора проторчал; в-третьих, виноват еще Колька - тихо подсказывал... Нет уж, не утешайте. Сам человек за себя в ответе, только сам.
Незаметно мы возвращаемся к нашему постоянному и главному разговору о мальчишках.
- Вы когда-нибудь обращали внимание на выражение лица мальчишки, когда он просит у отца двугривенный? Обратите... Присмотритесь и хорошенько подумайте над тем, что увидите...
Почему-то мне вспоминается почти забытое детство. Конечно, своего лица я не мог видеть, а если бы и видел, не запомнил, но чувство стеснения, отчаяния и чего-то еще, липкого и унизительного, возникавшее каждый раз, когда мне, двенадцатилетнему пацану, приходилось обращаться за деньгами к родителям, оказывается, еще не совсем выветрилось... живет.
- Мальчишка просит у отца двадцать копеек. Возможные варианты? Отец не спрашивая, для чего деньги и почему нужен именно двугривенный, небрежно дает монету и проходит мимо. И есть в отцовском жесте что-то оскорбительное, будто милостыню подал... Это легкий случай! Бывает, бдительный родитель долго выясняет, так ли уж нужны сыну двадцать копеек. Не собирается ли он истратить их на сигареты?.. Не довольно ли будет гривенника?.. В итоге - за двадцать копеек мальчишка унижен на полный трояк. Это уже трудный случай! Между такими, крайними, вариантами с десяток промежуточных. И вот что получается: легкие деньги - плохо, трудные деньги - тоже плохо. Мы стараемся обходить проблему материальной зависимости детей от родителей, помалкиваем, делаем вид, что ничего такого вообще нет, а между тем половина неприятностей начинается с копеек. Даже не с самих копеек, а с того сложного клубка взаимоотношений, который завязывается и часто запутывается именно на этой почве. И тогда приходится по живому резать... Через сорок минут предстоит подобная операция. Если есть желание, можете поприсутствовать. Поучительный будет разговор, хотя и скучный.
Пока Анатолий Михайлович говорит, он низко опускает голову, словно хочет боднуть собеседника - есть у него такая привычка, я думаю: "Вот он всегда такой - стремительный и неожиданный. Выдал мне "за литературу", признал свои промахи и тут же, без передыха, понесся дальше".
Иногда Грачев кажется непоследовательным, вероятно, он и на самом деле не взвешивает заранее каждое слово, не репетирует каждый жест, но курс свой держит точно и цель видит ясно...
Не знаю, возможно ли другому человеку скопировать воспитательные приемы Анатолия Михайловича, скорее всего нельзя, но наблюдать за ним, учиться его искренней увлеченности - одно удовольствие...
В кабинете завуча никого постороннего, кроме меня, нет. Грачев сразу объясняет, кто я, почему здесь, и спрашивает:
- Не возражаете, чтобы разговор происходил в присутствии товарища?
Вижу испуганный взгляд, замечаю нервные движения пальцев, слышу чуть хриплый голос матери:
- Как сами считаете, Анатолий Михайлович...
- Я считаю, Сергею будет полезно. Так вот, первый вопрос: сколько вы зарабатываете, Мария Афанасьевна?
- Сдельно работаю, когда сто десять, когда сто двадцать...
- Запиши, Сергей: на круг - сто пятнадцать. Правильно, Мария Афанасьевна?
- Правильно.
- За квартиру сколько платите? За свет? За детский садик Тани? Вычеты? Словом, сколько на сторону уходит?
- За квартиру шесть рублей, за свет - три, за детский садик десятку, - испуганным голосом перечисляет Мария Афанасьевна...
- Сколько остается, Сергей? - строго спрашивает Грачев.
- Девяносто семь.
- Синяя куртка Сергея сколько стоила?
- Сорок три рубля.
- Так. Сколько остается?
- Пятьдесят четыре, - хмуро отвечает мальчишка.
- Тане в прошлом месяце что-нибудь покупали?
- Ботиночки изорвались... и колготки покупала...
- Сколько истратили? - все тем же жестким голосом спрашивает Грачев.
Я смотрю в лицо Анатолия Михайловича и не узнаю его - прищуренные глаза стали недобрыми, рот поджат. Такой обычно добродушный и располагающий к себе, он выглядит отчужденным и совсем не мягким.
- Одиннадцать рублей отдала...
- Что остается, Сергей?
- Сорок три...
- Себе покупали что-нибудь?
- В прошлом месяце не получилось... что осталось - на питание, ну и в дом тоже кое-чего по мелочи надо было...
- На мелочи сбрось, Сергей, тринадцать рублей. Не много будет, Мария Афанасьевна?
- Нет, что вы...
- Что осталось?
- Тридцать.
- Сколько получается на день, Сергей?
- Ну, рубль.
- А в училище на сколько тебя кормят?
- На рубль пять.
- Погляди теперь матери в глаза и скажи: есть у тебя совесть или нет? Что заработал, до дому не донес, так? Так. И матери на еду меньше, чем тебе, осталось. Так? Так. А вы, Мария Афанасьевна, небось и ему и Тане яблоки покупали, мороженое?..
- Покупала.
- Как это называется?
Наступает долгое и трудное молчание. Молчит мать, вздыхает и смотрит в сторону, молчит Сергей, уставясь в пол и дыша чуть слышно. Какое-то время молчит и Грачев.
- Как думаешь, Сергей, будь отец жив, позволил бы он такое?
Молчание.
Мария Афанасьевна украдкой вытирает глаза.
- Ты мужчина или тряпка? Знаю, деньги не пропил, в карты не проиграл, купил коньки. Но разве это меняет дело? Почему ты не принес получку матери и не посоветовался, как быть? В чем мама тебе отказывает? Отказывает?
- Нет, - едва слышно выговаривает мальчишка.
- А сейчас мать по чьей вине плачет? Или мало она без тебя в жизни плакала?
Молчание.
- Молчишь? Я тебя учил и учу не молчать, а отвечать за свои поступки. Отвечай.
Я хотел... я хотел... - чуть слышно выговаривает Сергей и больше ничего уже сказать не может.
- Хотел! Все всегда чего-нибудь хотят. Нормальное дело. Но этого мало - хотеть. Надо еще соображать, что можешь, а чего не можешь себе позволить.
- Вообще-то, Анатолий Михайлович, - не выдерживает мать, - я на Сережу не жалуюсь, он неплохо ко мне относится и Таню жалеет... Конечно, в этом месяце нехорошо получилось, мог бы и подождать и спросить, тем более зима уже кончилась...
- Неправильно рассуждаете, Мария Афанасьевна, и напрасно сыночка под защиту берете. Не маленький. Мужчина. И должен сначала думать, а потом действовать. Что это за мужчина - над собой не хозяин? Я лично и руки такому не подам... А чего ревешь? Себя жалеешь? Жалеть, между прочим, мать надо. Удовольствие ей все это слушать и нам, посторонним людям, в глаза смотреть?..
Грачев поднимается и обрывает разговор:
- Вас, Мария Афанасьевна, прошу быть в дальнейшем построже. Что касается Сергея, пока не придет в чувство и не поймет, как надо жить, я с ним разговаривать буду только по делу. Все.
Мария Афанасьевна поспешно прощается и выходит из кабинета завуча. Неслышно исчезает Сергей. Грачев медленно вышагивает от окна к двери и снова от двери к окну, дышит редко и шумно, словно после неудачного подхода к: штанге.
- Ну черт, после такой экзекуции ничего на свете не хочется.
- Думаете, поможет? - спрашиваю я.
- Что значит - "думаете"? Не может не подействовать. Тем более Сережка парень неизбалованный. И учится хорошо. И к матери относится правильно. Сорвался. У них это бывает: хочу! И пусть трава не растет, а дай!.. Родители сами виноваты - потворствуют... А вообще-то я не ожидал, что он так легко протечет. Сережка упрямый, упрямые труднее плачут... подействовало, зацепило...
