– Это с вашей точки зрения, – возразил Дронго. – Вы мыслите категориями контрразведчика: или вы обнаружили террориста, или он ушел. А у меня другой взгляд. Если бы мы так продолжали искать, то сын Сургутского мог бы указать на своего друга или знакомого, уехавшего в Пакистан. Или в Антарктиду. Но, думаю, нам никто не дал бы времени на командировку в Антарктиду. Поэтому, хотя, повторюсь, это звучит цинично, убив сына Сургутского, они невольно себя выдали. Теперь можно уверенно сказать, что вся операция готовилась с небывалым размахом. Посмотрите, какая цепочка. Сначала похищают контейнеры из заброшенного хранилища. Затем их нелегально перевозят через границу России. Параллельно в Новосибирске нашли место для смены контейнеров. И те, кто это сделал, очень хорошо знали об опасности от радиации. Но пошли на этот шаг, приказав всем заболевшим двинуться на юг, чтобы сбить нас с толку.
На Адабашева они вышли через его преподавателя. А профессора нашли каким-то образом через его сына. Представляете, какая сложная цепочка? Заранее подготовили новые контейнеры, заранее нашли самолет или вагон для транспортировки этого груза. Все просчитали. Но случился небольшой сбой. Мы должны были искать их на юге, а двинулись на север. Сначала все испортил Адабашев, так некстати появившийся в Москве. Затем профессор Сургутский, у которого состоялся нелегкий разговор с сыном. После него профессор попал в больницу с обширным инфарктом, а его сына через два дня нашли погибшим. Отсюда вывод, что кто-то из этой группы либо вся группа находятся в Москве. И стоило Аркадию Сургутскому попытаться что-то прояснить, как его убрали. Я думаю, мы вправе выстроить именно такую логическую цепь.
По коридору несли его чемодан. Пьеро шел следом за чемоданом.
– В туалет! – крикнул Дронго. – Несите сразу в туалет. А вы будете охранять меня и в туалете ФСБ? – зло спросил он у Пьеро.
– Я буду в коридоре, – ровным голосом откликнулся тот.
– Вы думаете, что меня успокоили? – спросил Решетилов. – Получается, что они в Москве?
– Кто-то, безусловно, в Москве. Но после убийства Аркадия Сургутского я лично думаю, что Москва стала менее опасным городом, чем все остальные.
– Почему? – не понял генерал.
– Если они хотели замаскировать движение контейнеров по северному пути, выслав людей на юг, то почему так себя подставили, убрав Аркадия Сургутского? Можно было избавиться от него, не оставляя следов. Но его убили, и теперь у нас два варианта. Либо бомба в Москве и она сработает прямо сегодня, а им уже нечего терять. Либо ее нет в Москве, а убийство Аркадия Сургутского лишь часть их большого плана. Эти люди не могут допустить, чтобы кто-то вышел на них раньше, чем они будут готовы. А готовы они будут в таком случае не в Москве, а в одном из четырех других городов. И боюсь, нам предстоит еще вычислять, куда могли отправиться террористы.
– Надеюсь, – с чувством произнес генерал, – моя задача, чтобы ничего страшного не случилось в Москве…
– А моя задача, чтобы эта «бомба» не взорвалась ни в одном из пяти предполагаемых городов, – заявил Дронго.
– Пусть в Тель-Авиве или Вашингтоне о себе сами заботятся, – буркнул Решетилов. – У них прекрасные специалисты. Пусть и ищут своих террористов. А нам нужно обеспечить безопасность нашей столицы. Идите бриться. У вас пятнадцать минут.
Дронго отправился в туалет. Даже в самых строгих учреждениях города в подобных туалетах не бывает той идеальной чистоты, которой славятся американские туалеты. Дронго помнил, как его когда-то изумили туалеты на Арлингтонском кладбище – идеально чистые, одетые в мрамор с тканевым покрытием. Или туалеты в Монако, где особое устройство протирало доску после каждого клиента, дезинфицируя все вокруг. Но это было в богатом Монако. А здесь ему пришлось бриться, стоя перед замызганным зеркалом и плохо вымытой раковиной. Но как бы там ни было, через пятнадцать минут он появился в приемной Решетилова, выбритый и вымытый, успевший сменить рубашку и надеть другой костюм. От него даже пахло неизменным «Фаренгейтом». Секретарь разрешила ему войти к Решетилову, который заканчивал с кем-то говорить по телефону.
– Какой франт! – не очень любезно пробурчал он, взглянув на Дронго. – Успели даже переодеться…
– Что у нас нового? – Дронго сел на стул перед генералом и повертел головой, которая болела все сильнее. «Если и дальше так пойдет, нужно будет что-нибудь принять», – подумал он. Спазмалгон или аспирин. Дронго знал, что может принимать любые лекарства, кроме нитроглицерина. Много лет назад ему дали полтаблетки нитроглицерина, и он тогда чуть не умер от головной боли. Очевидно, для сосудов его головы это средство оказалось чересчур радикальным.
– Я говорил с прокурором, – сообщил Решетилов. – Они ведут расследование. В теле погибшего нашли три пули. Два выстрела в грудь и контрольный – в голову. Это не грабеж, в доме ничего не пропало. Соседи ничего не слышали. Следователь считает, что стреляли из оружия с глушителем. Работал профессионал. Рядом с домом никакая машина не останавливалась. Труп обнаружили только вечером, когда приехала супруга Аркадия Сургутского.
– Профессионалы, – согласился Дронго, – один или двое?
– Работал один, но следователь считает, что их было двое. Второй стоял у забора, очевидно, подстраховывая напарника.
– Ясно. Скажите, чай у вас дают? Про обед не спрашиваю, понимаю, что придется голодать.
– Я уже заказал обед из нашей столовой, – ответил генерал. – Только будете есть без меня. У меня совсем нет аппетита. Вы представляете, какую территорию нужно проверить, чтобы найти вагон или самолет, на котором вывезли новые контейнеры из Новосибирской области? Она равна нескольким Европам.
– Не обязательно проверять все вагоны и самолеты, – заявил Дронго. – С таким грузом они не стали бы долго ждать. Опасно и нецелесообразно. Скорее всего в тот момент, когда одна группа террористов вывозила пустые бочки в порт, вторая – грузила новые контейнеры. Значит, разница во времени только несколько часов. Пусть посчитают, когда это было, пусть проверят по дням и получат точную дату. И время. Вот тогда поиск пойдет гораздо быстрее.
Генерал хотел что-то возразить, даже, возможно, сказать какую-то колкость, но промолчал. Вместо этого взял трубку, набрал номер Михалева и передал ему новый совет Дронго.
– Мы и проверяем все грузы, вышедшие из города в тот день, – отозвался Михалев. – Вы лучше ищите вашего «крота», который выдал террористам тайну хранилища.
– Спасибо, что напомнили. – Решетилов с грохотом положил трубку на рычаг и, нажав кнопку селекторного аппарата, вызвал кого-то из сотрудников. – Вы уже определили круг людей, знавших о хранилище? – спросил он.
– Список был готов несколько дней назад, – доложил офицер, – сейчас идет проверка по каждой кандидатуре.
– Сколько еще осталось?
– Сорок два человека.
Решетилов шумно выдохнул. И, глянув на Дронго, поинтересовался у своего собеседника:
– И сколько вам еще нужно времени на проверку?
– Два или три дня, Юрий Васильевич. Люди работают сутками, никто не уходит домой.
– Много, – возразил Решетилов, – у нас должны быть конкретные результаты уже сегодня к вечеру…
– Не успеем, – честно признался офицер.
– Вечером, – упрямо рявкнул генерал, отключая селектор, и повторил: – Сорок два человека. Они действительно могут не успеть.
– Пусть принесут копию списка, – попросил Дронго. – И пригласите приехавших с нами гостей из Казахстана. Я думаю, будет правильно, если мы просмотрим эти списки еще раз все вместе. Может, сумеем чем-нибудь помочь.
– Принесите списки, – распорядился генерал, в очередной раз подняв трубку, – и позовите наших гостей. Пусть сразу зайдут ко мне в кабинет. Соберите начальников отделов, скажите, что совещание начнется через час.
В кабинет принесли обед на двоих. Решетилов нетерпеливо махнул рукой, приказывая девушке побыстрее удалиться. Она расставила все на столе и тут же вышла.
– И покормите охранника нашего эксперта! – крикнул ей вслед генерал.
Дронго усмехнулся.
– Между прочим, этот охранник – полковник службы внешней разведки, и я подозреваю, что у него больше наград, чем у всех ваших помощников, вместе взятых, – сообщил он.
– Значит, не очень хороший профессионал, если его приставили к вам охранником, – благодушно возразил генерал, доставая бутылку коньяка. И в этот момент понял, что именно сказал ему Дронго.
– Я думаю, у него есть полномочия принять решение в отношении меня, – улыбнулся Дронго, – и в отношении вас, генерал.
У Решетилова опять испортилось настроение. Он поставил бутылку на стол.
– По-моему, вам нравится надо мной смеяться, – прошипел он.
– Нет. Это правда. Неужели вы думаете, что его поставили меня охранять? И такой дисциплинированный охранник ходит за мной по всему миру, от Рима до Павлодара, от Новосибирска до Москвы? Дело в том, Юрий Васильевич, что я его немного знаю. Он профессиональный «ликвидатор», который может помочь нам решить некоторые проблемы. Или убрать такую проблему, как я. Он будет моей тенью до тех пор, пока ему не прикажут раствориться в воздухе. Или материализоваться и сделать контрольный выстрел в мою сторону. Такая у меня работа, генерал. Если я ошибусь, меня не выгонят с работы, как вас. Меня сотрут из этой жизни с помощью вот такого «ликвидатора». Раз и навсегда. И даже если не ошибусь, а всего лишь слишком хорошо проведу порученную мне операцию, то и тогда могут принять такое же решение. Начальство не любит умных и ретивых. И особенно не любит очень ретивых и очень умных. Поэтому и принимает подобные решения. Но, исходя из того, что я пока что жив, в некоторых ведомствах меня считают не очень умным и не очень ретивым.
