Выспавшись, вечером мы расстаемся. Силис, Кон, Жорж идут в местечко Губени; Курт, Вайвар, Алберт — в Мелнупе; Лицис, Эйнис, Иллер и я — в Логово.
У всех важное задание. Все три группы должны подыскать себе надежных помощников. В местечке Губени стоит штаб неприятельской дивизии. В нем работает писарем родственник Силиса — Гоба. Надо постараться его завербовать.
В Логове — штаб полка. Один из штабных лейтенантов — мой школьный товарищ, потом соратник по боям в Тирельском болоте и на Пулеметной горке. Кто весной 1917 года дышал в Тирельском болоте трупным запахом, видел тысячи павших латышских стрелков, тот легко перейдет на нашу сторону. Я иду и раздумываю об этом. Неужели он откажется, неужели не поймет, если обо всем напомнить ему, все разъяснить?
И в Мелнупе тоже штаб одного из белых полков. Там служит сержантом брат Алберта. Алберт идет туда с товарищами и думает: «Неужели брат откажется? Чего ему тут «сержантничать», что ему тут защищать? Гол как сокол, — неужели у него не осталось ни ума, ни совести?*
Мы заранее знали, что вербовка людей, вызов их на место встречи могут потребовать много времени, поэтому
договорились собраться в избе Пурвайниса не раньше чем через шесть дней. *
Я подсчитываю: сегодня четвертое ноября, значит, десятого надо возвратиться. Нашей группе идти недалеко — только двадцать верст до Мейера, второго явочного пункта. Мы идем по заросшей логовской просеке, избегаем, как и предыдущей ночью,- дорог, зданий, опушек. В таком глубоком тылу ночью вражеских постов, конечно, нет, но осторожность прежде всего, поэтому мы, как и накануне, не выпускаем оружия из рук. Мейер — лесоруб. Его изба стоит посреди леса. Нам будет не трудно пробраться к нему, и там мы остановимся на несколько дней.
После полуночи, убедившись, что условный знак на своем месте, мы легонько постучали в окно. Всего десять дней тому назад мы ушли отсюда, сон Мейера еще чуток — он сразу подходит к окну. Узнав нас, впускает в дом. Мы не теряем времени и, завесив окна одеялами, сообщаем Мейеру, что ему нужно будет завтра съездить к двоюродной сестре Лициса и передать ей записку. Мейер не возражает, он очень рад нам помочь. Тогда Лицис садится и пишет:
«Милая Эльзинь!
Пожалуйста, вызови завтра ночью своего жениха Волдиса и в подходящий момент шепни ему, что я, Вол-дис Лицис, и Эрнест Рейтер хотели бы его повидать. При этом внимательно наблюдай за ним: если он не проявит к твоим словам никакого интереса, незаметно переведи разговор на другое. Если заинтересуется, то скажи ему, что встретиться можно будет через пару деньков у Мейера. Мы пробудем здесь несколько дней.
Волдис».
5. XI. 1919
Поутру Мейер уехал, а мы опять нырнули в лес. Там мы чувствуем себя в безопасности. Около полудня Мейер возвратился и привез нам записку.
«Волдис уехал на несколько дней. Когда вернется, выполню вашу просьбу.
Эльза».
5. XI. 1919 102
Нечего делать. Забираемся поглубже в лес и разводим костер. Несколько деньков можно будет отсыпаться. Мейер принес хлеба, мяса, табаку, и мы совсем неплохо провели эти дни, пока наконец не пришли к нам Волдис и Эльза.
Теперь надо поразмыслить, пораскинуть мозгами, как лучше взяться за дело.
Прежде всего прогоняем Эльзу. Она уходит, обиженная:
— Эх, не доверяете мне, а ведь привела-то его я!..
Мы заводим с Волдисом дипломатический разговор:
— Вот так мы живем-поживаем...
О н. Если приглядишься да обдумаешь — ничего себе.
Мы. Ну, порой тяжеловато приходится. Вы ведь тоже иногда на нас нападаете.
Он. Оно конечно!
Я. Но если сравнить с Тирельскими болотами или с Пулеметной горкой, так теперь вроде больше смысла.
— Что и говорить! — соглашается он.
— Тогда мы даже не знали, за что воюем. Видели только, как росли горы латышских трупов.
— Нам, очевидцам, нелегко об этом вспоминать.
— А теперь мы знаем, что боремся с теми, кто гнал нас тогда нав бессмысленную смерть.
— Так это ж вы!
— А ты?
Он вздыхает:
— Я остался здесь, на этой стороне.
— Только по недоразумению.
Он опять мнется. Потом говорит:
— Пожалуй...
— Разве ж мы не знаем, что ты такой же сын лесоруба, как и все мы, и что у тебя — если только вам вчера не платили жалованье — нет ни гроша в кармане. Ей-богу, ни гроша!
Он хохочет:
— Так и есть!
Первый лед сломан.
— Ну, так в чем же дело, — по рукам? — говорю я.
— Надо подумать.
— А то Эльза тебе не достанется, — замечает Лицис.
— Бей по рукам, сыграю свадьбу! — подбадривает Эйнис.
- Белое йлатье невесте и белые туфелькй — от Меня! — сулит Виллер.
— Ишь ты! — удивляюсь я.
— Что ж, выходит, надобно соглашаться, — говорит жених.
Второй лед сломан.
— Мы тебе дадим важное задание, — говорю я.
— Догадываюсь, в чем дело.
— Значит, за те годы, что мы не виделись, ты еще не весь свой ум растерял?
— Пес линяет, а повадок не меняет.
Мы все смеемся.
Третий лед сломан.
Остается самое простое — условиться, по каким дням он будет ездить к Эльзе и привозить нужные сведения, по каким дням она будет ходить к Мейеру и в какие дни мы будем присылать к Мейеру курьера.
Обо всем договариваемся.
— Ну, что? Как? Отпразднуем теперь твою свадьбу с Эльзой?
— Мы уже праздновали.
— А нам тоже хочется.
Посылаем Мейера в Логово за вином, печеньем, шоколадом, пивом. Жена Мейера закалывает поросенка, и ночью восьмого ноября в избе лесоруба Мей&ра мы празднуем свадьбу Волдиса Кандера, лейтенанта латвийской армии, с Эльзой Лицис. Больше всех пели Лицис с Вил-лером. У Виллера был тогда неплохой голос.
Девятого ноября ночью мы опять у Пурвайниса. Групп Силиса и Курта еще нет, но в лесу нас ожидают курьеры из штаба армии: Зиедынь и Крам. Они вручают мне крохотный рулончик, адресованный Силису, и я осмеливаюсь его вскрыть.
Спрашиваю: «В чем дело?» Но вопрос этот совершенно ни к чему, они ведь тоже ничего не знают. Им приказали доставить этот рулончик сюда, вот и все. За вскрытие — смертная казнь. Но если бы я и открыл, все равно ничего бы не понял — шифр! И у каждого командира группы свой ключ.
— А что это за пакеты на земле? — спрашиваем мы.
— Пироксилиновые шашки.
Мы подходим и разглядываем запломбированные же-; стянки с шашками по двадцать три фунта.
*— Вы принесли?
— Мы.
Ага! Ясно, предстоит что-то взрывать. Но что и где, об этом скажет Силис.
— Хорошо ли дошли?
— Без происшествий. Только на краю прифронтовой вырубки чуть не влипли.
— Там у них постоянный пост, — говорим мы. — А когда думаете двинуться назад?
— Когда отпустите.
— Ладно.
И все мы ложимся спать, — еще только три часа, а светает около семи.
Но нам не спится. Ворочается Виллер, ворочаюсь я и другие. Да и луна мешает: светит сквозь оголенные ветви прямо в лицо.
Перебираемся туда, где тень погущеt и с головой укрываемся тулупами. Тишина. Покой. Ни малейшего звука в лесу, никакого движения на дорогах. И это вполне понятно: фронт отсюда в шестидесяти верстах.
Уже светало, когда нас разбудила группа Силиса. Перед самым восходом солнца пришел и Курт со своими.
— Ну, что, как? — спрашиваем друг у друга.
