— Ну, что, как? — спрашиваем друг у друга.
— Полный порядок!
И это все. Ни слова больше. Ни слова о том, удалось ли подыскать резидентов-помощников. Это останется тайной группы. Рассказать о проделанной работе можно только в штабе. Крам вручает Силису рулончик. Взяв бумагу и карандаш, Силис садится на пень расшифровывать письмо. Через час все мы, руководители групп, принимаемся писать в штаб — Силис сообщил нам, что Крам и Зиедынь-немедленно отправятся обратно. Мы пишем на тончайшей папиросной бумаге, и наши довольно длинные зашифрованные донесения в скрученном виде не больше спички. Три таких трубочки Крам и Зиедынь тщательно прячут в себя.
Вставив капсюли в гранаты, зарядив винтовки, они прощаются и уходят своей дорогой. Ловкие, подтянутые, они вскоре^исчезают в негустом лесу.
Тогда Силис говорит:
— Ну, держись, ребята! Надо будет взорвать Вибур-ский мост. Ночью двенадцатого ноября наши перейдут в наступление, и мы должны отрезать белым путь назад.
Мы сразу веселеем.
— Эге! — первым восклицает Эйнис. — Значит, опять сцепимся.
— А то как же! — говорит Виллер, подходя к взрывчатке: Он — опытный минер.
Мы же чистим и смазываем оружие, осматриваем и наново заряжаем гранаты. Жорж выползает на опушку, свистулькой вызывает Пурвайниса. Сообщаем ему, что уходим.
И опять мы с Жоржем шагаем впереди. Мы идем через Мелнупские леса на север. Прежде чем стемнеет, нам нужно дойти до Гаринаузе. Пользоваться компасом незачем — Мелнупские леса нами исхожены вдоль и поперек. Это облегчает переход. Легко и приятно быстро шагать по замерзшей земле в негустом лесу прохладным осенним днем. Кругом такая глушь, что маузеры наши спокойно лежат в футлярах, карабины на плече. Мы рассчитываем к концу третьих суток, двенадцатого ноября, быть у Ви-бургского моста. До Гаринаузе отсюда тридцать верст, от Гаринаузе до моста — шестьдесят. Хотя за Гаринаузе мы дорогу не знаем, это нас не тревожит, у нас есть карта и компас, и мы не в первый и не в последний раз пойдем незнакомой дорогой.
Судя по карте, мбст на реке Вибури находится в лесу, а это очень важно.
Под вечер, после небольшого отдыха, мы осторожно выходим на опушку около Гаринаузе. Здесь железнодорожная станция, местечко, штаб неприятельской бригады. По станции расхаживают вражеские солдаты и офицеры. Тяжело дыша, в клубах черного дыма проходит на фронт эшелон. Через полчаса грохочет второй — с пушками и снарядными ящиками.
Мы поплотнее закутываемся в свои английские шинели. Дует пронизывающий северный ветер. Тучи затягивают небо. Заметно темнеет. Мы спешим, пока еще светло, свериться с картой и компасом, чтобы взять верное направление на Вибури. От Гаринаузевснова надо быть начеку. Придется идти по безлесным местам вблизи фронта и так все рассчитать, чтобы на рассвете снова войти в лес. Это главное. Жорж еще и еще раз сверяется с картой и говорит:
— У Мазвибурей должен снова начаться лес, — это ведь точно!
’— Это точно, — соглашаемся мы, — видно по карте.
Однако мы еще раз обсуждаем обстановку, изучаем карту, и, только собственными глазами убедившись в том, что за Мазвибурями, возле деревни Миты, обозначен лес, пускаемся в дальнейший путь.
Погода меняется на глазах. На небе ни звездочки. Темные, черные, разорванные тучи несутся на запад. Поднимается ветер. На опушке тревожно шумят сосны. Им подпевают сухие осинки на краю поля. Возле железнодорожного полотна на минутку останавливаемся. Справа блестит огнями ярко освещенная станция Гаринаузе, слева, где находимся мы, непроглядная тьма осенней ночи. На рельсах никакого движения, только глухо гудят телеграфные провода.
С гранатами и револьверами наготове мы перебираемся через железнодорожную насыпь и снова, исчезаем в темноте.
— Только бы снег не пошел, — нагнав нас, тихо говорит Виллер.
Как бы в ответ на лицо падает первая снежинка. За ней вторая, третья... Порою кажется, что снег затихает, но затем снежный буран поднимается с новой силой, еще стремительней, еще плотнее покрывает черную землю белым покровом.
— Снег!
Мы инстинктивно еще крепче сжимаем оружие.
Снег! Охваченные звериной злостью, мы еще быстрей идем вперед.
Первый снег! Нет в мире разведчика, который сумел бы скрыть свои следы в лесу по первому снегу.
— Проклятый! — вырывается у Эйниса.
Теперь у нас только один выход, одна мысль: идти и идти без остановки. Застанет день в Мазвибурских 'лесах — не спать, а идти вперед. Придет ночь — не спать, а идти вперед, потому что при утреннем свете наши следы наверняка будут замечены и отряды преследователей кинутся за нами.
Гранаты у нас наготове, висят на поясе. Проверяем винтовки. Они заряжены. На ходу заменяем патроны новыми — теми, что постоянно хранятся в теплом внутреннем кармане и никогда не знают сырости.
Слух и зрение опять обострены до предела, но слишком остерегаться теперь ни к чему. Встретим вражеский пост *— собьем, сокрушим, уничтожим. Некогда теперь ползать на четвереньках, — завтра ночью мы должны добраться до* Вибурского моста, завтра ночью мы должны взорвать Вибурский мост, и ничто этому не помешает.
Встретится кавалерийский разъезд — рассеем, разобьем! Сорок гранат, десять маузеров, десять карабинов, два парабеллума с тридцатью двумя зарядами в каждом. Наш Виллер кулаком может убить человека, а Жорж одной рукой поднимает пять пудов, а Лицис попадает гранатой в цель за сто шагов, а Вайвар десять лет копил ненависть и злость... Захрипят кони с распоротым брюхом, завопят о пощаде еще оставшиеся в живых всадники. Да, да!
— В Мазвибурских лесах придется сделать крюк, чтобы оттянуть время, — замечает Силис, не замедляя шага.
— Конечно, — соглашаюсь я, — иначе при такой быстрой, непрерывной ходьбе мы слишком рано придем к мосту.
— Когда еще придем!..— говорит Вайвар.
На рассвете мы вошли в Мазвибурские леса и впрямь направились не к мосту, а в сторону от него, так как до цели оставалось всего тридцать верст, в нашем же распоряжении был еще целый день и следующая ночь.
Тем временем снег перестал идти. Но это лишь ухудшило наше положение. За нами остается цепочка следов — целая дорога. Любой дурак, наткнувшись на них, скажет, что здесь только что прошла большая группа людей, а тот, кто посмышленей, поймет, что прошла группа вражеских партизан или разведчиков.
Под вечер мы делаем краткий привал на краю какой-то вырубки и подкрепляемся мясом и хлебом, не сводя глав с только что пройденного открытого места. Затем продолжаем путь в вибурском направлении. Все время мы выбираем дорогу по лесу так, чтобы, изредка оглядываясь, видеть свои следы на большом расстоянии. Правда, пока ничего подозрительного нет, но это не дает нам права успокаиваться — ведь в любой момент на протоптанной нами дорожке могут показаться преследователи.
И вот на противоположной стороне полянки, которую мы только что пересекли, показывается человек с ружьем на плече. Идет согнувшись, внимательно всматриваясь в наши следы. Нас охватывает злость, ярость. Мы знаем: когда он подойдет сюда, на противоположной стороне появится целая группа преследователей.
— Ишь гнида! Видно, тебе жизнь надоела? — цедит сквозь зубы Эйнис.
— Ребята! Не стреляйте! — спешит предупредить Виллер и прячется за густой елью на. краю проложенной нами дорожки.
Мы усмехаемся:
— Ну, ладно! — отползаем в сторону.
Тем временем преследователь приблизился. Я становлюсь так, чтобы видеть одновременно и его и Виллера. И вижу: едва только неизвестный миновал Виллера, как тот вскочил, набросился на него и мгновенно сжал в своих могучих объятиях. Схваченный не успел ни крикнуть, ни выстрелить. Мы с Жоржем подбегаем к Виллеру. Поздно! Человек неподвижно лежит на земле.
— Такого уговора не было, — замечаю я.
— Чепуха! — оправдывается Виллер. — Я не думал его душить, это он от страха.
Я делаю знак остальным — дескать, следите за полянкой, тут у нас дела! — и опускаюсь на колени возле незнакомца. Беру его ружье. Гм! — охотничья одностволка. Это нас немного успокаивает. Затем осматриваем его карманы: пусты, ничего в них нет, даже другого патрона. Мы удивленно смотрим друг на друга.
