Я волновался. Все волновались. Лошади со своими всадниками неслись по кругу, мы стояли на месте, но казалось, что все мы – учителя, родители, ученики – тоже скачем по кругу и тоже очень хотим прискакать первыми.
Я вспомнил, как Бонифаций говорил, ссылаясь на французов, что во всем мире есть только три самые прекрасные вещи – это танцующая женщина, парусник в океане и скачущая лошадь. Сейчас я понял, что скачущая лошадь похожа в своем беге грацией – на женщину в танце, а силой – на корабль под парусами.
…Пошел последний круг. Ясно, что Алешка придет вторым. А Полковник первым. Карику Алмаза не догнать…
И вот они пролетают мимо меня – Алмаз впереди, Карик уже на два корпуса сзади. Зато Алешка на нем великолепен в своем алом камзоле из летней маминой юбки поверх куртки. Он что-то шепчет. Я слышу какие-то тихие слова:
– Не спеши, Алмаз. Тихонечко, Алмаз. Не спеши.
Алмаз выгибает назад свою лебединую шею и с удивлением смотрит своим большим фиолетовым глазом в пушистых ресницах. Он словно не верит своим острым ушам. И послушно замедляет ход.
Алешка вырывается вперед. Алмаз пристраивается позади Карика.
Финиш!
На стадионе – крик, свист, восторженные вопли. Я подбегаю к Алешке и смотрю на него снизу вверх. Алешка спокоен, а Карик, похоже, безмерно удивлен. Он никак не ожидал стать победителем. Да, в общем-то, и не собирался. Ему и так хорошо.
Полковник падает с Алмаза.
– Ничего, извините, не пойму, – говорит он в недоумении. – Алмаз сбился с ноги… Потерял темп…
Алешка наклоняется к нему и говорит вполголоса:
– Сережкин, на лошади надо не только ездить…
– Чистить? – спрашивает Полковник, желая узнать причину своего поражения.
– Любить!
Тут раздается автомобильная сирена. Так ездят только большие начальники и маленькие бандиты. На поле выезжает черная иномарка с мигалками, из нее выскакивает приятной внешности человек средних лет, похожий на чиновника. В его руках букет цветов и большая коробка всех цветов радуги. Это представитель нашей префектуры.
– Опять опоздал! – весело кричит он. – Столько дел! Всегда опаздываю! Кто тут у вас самый быстрый лыжник?
Галина Дмитриевна, улыбаясь, подталкивает к нему Алешку.
– Ого! Лыжник на коне! Держи свой приз! Я поехал дальше!
Он сунул Алешке в руки коробку и букет. И – шасть – в машину. Хлопнула дверца, взвыла сирена – и будто его и не было.
Алешка протянул тренеру Галине букет. А она сказала:
– Это еще не все. Алексей, ты мой самый лучший ученик. Держи!
Алешка чуть не упал от радости. Это был громадный альбом с фотографиями и описаниями всех самых знаменитых лошадей всего мира.
А в коробке от префектуры был самый обычный пылесос. Я подозреваю, что этот торопыга чиновник заехал не туда, где его ждали. И вручил не тот приз не тому победителю. И, наверное, в своей деловой спешке, все перепутав, порадует на очередном мероприятии какую-нибудь ветераншу ткацкой фабрики здоровенным конским седлом.
Так или иначе, мы вечером поздравили маму с днем рождения и вручили ей подарок. О котором она мечтала.
– Слава Богу, что не шуба, – сказала она потом, когда расцеловала нас много раз. – Я так боялась, что вы потратитесь…
День закончился прекрасно. Папа смог прийти пораньше. Он принес маме цветы, поцеловал ее, красиво поздравил и вручил ей разноцветную коробку.
– Неужели шуба? – восхитилась мама и стала поскорее эту коробку вскрывать.
Это была не шуба. Это был пылесос. Уже третий в нашей семье по общему счету.
Глава XV
На Ершика наехали!
Я думал, что после такой блистательной победы Алешка задерет нос. Но ничуть не бывало! Такое впечатление, что, соскочив на финише с одного коня, он тут же пересел на другого и взял резкий старт.
На одном коне он боролся за приз, на другом – за справедливость.
Дома он засел за телефон и долго вел какие-то странные переговоры и разговоры. Звонил разным людям, раздавал указания. И нам тоже все время кто-то звонил и требовал указаний. Будто у нас не дом, а штаб военного округа. А начальник штаба, который принимает донесения своих подчиненных офицеров и принимает стратегические решения тактических маневров, это, конечно же… ну ясно, кто!
Да, может, он все-таки командиром станет в звании маршала? У него и это получится.
– Тебе, наверное, орден скоро дадут, – съехидничал я.
– Орден – не знаю, – серьезно ответил Алешка. – А по этой, по… шее достанется. От папы. – И добавил задумчиво: – А потом он разберется и спасибо скажет.
Тут опять раздался телефонный звонок.
– Все готово? – строго спросил Алешка. – Хвалю! Высылайте машину, я выезжаю на место действия.
У него уже и машина персональная! Хорошо еще, что не бронетранспортер или личный танк последнего образца.
– Сегодня, Дим, – торжественно сказал Алешка (но с усмешкой), – на страницы твоей летописи лягут героические строки. Поехали. Ты у нас будешь военным корреспондентом.
– А телевидение ты не пригласил? Съемочную группу Корзинкиной.
– Она слабонервная, – безжалостно отрезал Алешка.
До того момента, как мы вышли из подъезда, я все еще думал, что это игра и что Лешка просто валяет дурака. Однако у подъезда в самом деле стояла знакомая «Газель», у которой все окна были задернуты изнутри шторочками.
Алешка сел рядом с водителем, на командирское место, а я забрался в кузов. И немного прибалдел… Куда я попал?
На боковых сиденьях сидели люди в камуфляже и в масках, держа на коленях автоматы. Все они были в шлемах, только один, видимо, старший по званию, нахлобучил поверх маски-шапочки офицерскую фуражку. Автомата у него не было – был пистолет в кобуре и рация в нагрудном кармане.
Вся группа хранила строгое молчание. Только когда мы въезжали в ворота «Галопом по Европам», один из бойцов обронил странную фразу, которую я совсем недавно слышал:
– А не надают ли нам за это по… шее?
– Орден точно не дадут, – отозвался мягкий голос, показавшийся мне знакомым. Что-то кошачье в нем прозвучало.
– Разговорчики! – сурово одернул их старший и положил в рот конфетку. – Приготовились. Пошли! Работаем, ребята!
«Газелька» резко затормозила у входа в контору. Дверцы распахнулись, и бойцы один за другим посыпались из машины.
Двое из них сразу же блокировали двери, остальные ворвались внутрь. И даже через закрытые окна было слышно:
– Всем – на пол! На пол! Руки за голову! Лежать!
Алешка подмигнул мне и пошел в контору. Я – за ним. Как военный корреспондент.
В комнате все было в порядке – типичная для нашего времени картина. На полу лежали трое охранников из команды Ершикова и среди них злобный Жучила. Вокруг них выстроились «бойцы спецназа», наставив на них автоматы.
Командир достал из кармана рацию, доложил:
– Товарищ полковник, мы на месте. Какие будут указания? – И переключил рацию на прием.
Она потрещала, пошумела и выдала:
– Вывести наружу и расстрелять к чертовой матери! – Голос «товарища полковника» тоже показался мне знакомым. Но это не был голос полковника Оболенского.
Командир группы, с сочувствием глядя на побелевших от страха бандитов, осторожно произнес в рацию:
– Я бы их допросил сначала. Много знают.
– Добро, капитан. Я сейчас подъеду.
Командир выключил рацию, сунул ее в карман, повернулся к нам:
– Почему здесь посторонние? – будто не сидел только что рядом со мной в «газельке». – Освободите помещение! Лейтенант, проводите их. Впрочем, я сам.
Мы втроем вышли из комнаты. «Командир»… Кабаков снял маску и вытер ею вспотевшее лицо:
– Как?
– Блеск! – похвалил его Алешка.
– Где тут телефон?
Мы заглянули в соседнюю комнату, она была пуста, но на одном из столов стоял телефонный аппарат. Алешка набрал номер и передал трубку Кабакову. Тот вздохнул.
И сказал:
– Товарищ полковник Оболенский? Очень приятно. Говорит режиссер Кабаков, мы с вами немного знакомы.
– Здравствуйте, Антон Иванович. Что-нибудь случилось?
– Я нахожусь со своими людьми на ипподроме «Галопом по Европам»…
– Даете представление?
– Некоторым образом… Здесь, по очень достоверным сведениям, находятся люди, подготовившие взрыв автомашины иностранного предпринимателя, гражданина Германии господина Пферда…
– Вы в своем уме? – не выдержал папа. – Впрочем, извините. Я вас слушаю. Продолжайте.
– Здесь же, по очень достоверным сведениям, находятся взрывные устройства и оружие для переброски в офис господина Ершикова на Моховой улице. – И как-то робко завершил: – Вы бы подъехали, а?
– Что ж вы натворили! – воскликнул папа. – Вы их спугнули! И сами находитесь в опасности.
– Не беспокойтесь, Сергей Александрович. Во-первых, мы их не спугнули, а напугали. А во-вторых, опасности подвергаются именно они. Они лежат сейчас на полу конторы и ждут расстрела. Мои люди настроены очень решительно. Преступники всем надоели.
