— Очень мило. Но ты никогда не угадаешь, что сказал мне Рубин, — наклонившись вперед и понизив голос, произнесла Транквилити. — Он сказал мне, что собирается говорить с моим отцом в конце следующего сезона. — Она с торжествующим видом откинулась на спинку стула.
— Неужели! И что же ты ответишь? Ведь он ужасно старый!
— Быть молодой вдовой не так уж плохо, — ответила Транквилити, хорошо усвоившая нравы светского общества.
— Может быть, ты и права, — согласилась Синсирити, — но быть замужем за стариком, наверное, не так уж приятно.
— Верно. Думаю, я разрешу ему поцеловать меня, просто, чтобы посмотреть, смогу ли я это выносить.
Честити, до этого момента радовавшаяся, что на нее не обращают внимания, вдруг схватила руку Транквилити и крепко сжала ее.
— Никогда, — простонала она, — никогда не позволяй мужчине целовать себя! Это погубит тебя!
Младшие сестры обменялись многозначительными взглядами и улыбнулись.
— Что ты, конечно, Честити, один поцелуй…
— Нет! Пожалуйста, поверь мне. Я не могу вам объяснить, но пожалуйста, вы обе, верьте мне!
Транквилити, удивленная горячностью сестры, отрицательно покачала головой и произнесла:
— Сара Гудсон целовалась со многими мужчинами, и ничего такого с ней не случилось, Честити. Я знаю, ты желаешь нам добра, но, по-моему, ты преувеличиваешь. Один маленький поцелуй никогда не погубит девушку.
— Это случится, если кто-нибудь узнает.
— Ты говоришь совсем, как мама, — сказала Синсирити.
— Обыкновенный маленький поцелуй? Ты преувеличиваешь. Честити, — повторила Транквилити.
— Нет, не преувеличиваю. Именно это и погубило меня. — С этими словами Честити покинула их. Сестры уставились друг на друга, ошарашенные.
— Так вот почему мама всегда разговаривает с ней таким ужасным тоном! Всего лишь поцелуй… — произнесла Синсирити потрясенно.
— Я слышала, как мама говорила, что Честити опозорила себя, но я полагала, что она совершила что-то гораздо более ужасное, — прошептала Транквилити. От глубокого сочувствия Честити на глазах ее выступили слезы.
Девушки не заметили, как шевельнулся занавес на дверях. Алекс дрожал от гнева, гнева на жестокую мать, на беспощадное общество, и ему было безумно больно за девушку.
Алекс обнаружил лорда Хартфорда в библиотеке, сидящим в кресле с газетой в руках.
— Я хочу поговорить с вами, милорд, — сказал Алекс, закрывая дверь.
Лорд Хартфорд выпрямился и принялся изучать своего молодого посетителя проницательными зелеными глазами. В этот момент он очень напоминал свою старшую дочь, и это еще более укрепило решимость Алекса.
— Чем могу быть вам полезен, Алекс? Глядя на вас, можно понять, что вы действительно пришли по важному делу.
Алекс не имел намерений посвящать его в тайну своей миссии, но внезапно ему пришла в голову мысль: прежде чем перейти к главной теме, следует убедиться в том, что он не связан с контрабандистами.
— Лорд Хартфорд, вероятно, вы не знаете подлинной цели моего визита в графство Сассекс.
— Разве? Я полагал, что рождественские праздники, — произнес Его Светлость с улыбкой.
Алекс нахмурился. Он не ожидал такого ответа. Лорд Хартфорд протянул ему руку.
— У меня тоже есть свои собственные связи, Фицсиммонс. Я также езжу в Лондон время от времени. Я — член Палаты лордов, и так как я являюсь главным должностным лицом данной местности, я серьезно заинтересован в безопасности нашей береговой линии. Именно я, мой друг, сообщил в Департамент внутренних дел о своих подозрениях относительно графини. — В ответ на удивленный взгляд Алекса лорд кивнул и продолжил: — Вам не потрудились сообщить об этом, не так ли?
Алекс усмехнулся.
— Мой шеф приказал мне не доверять никому.
Хартфорд согласно кивнул.
— Как всегда. Но мне все равно, доверяете вы мне, или нет. Я только знаю, что я не вовлечен ни в какую шпионскую деятельность.
— Но вы подаете очень хорошее вино. Причем французское.
Лорд Хартфорд улыбнулся.
— Я не отрицаю, что иногда пользуюсь возможностью удачно приобрести хороший товар, если предлагают, и меня не очень-то интересуют источники. Так же поступает большинство здешних жителей.
Собственно говоря, я рад, что вы прибыли сюда. Лейтенант Хэмфрис хороший парень, но он мало смыслит в деле поимки контрабандистов и шпионов. Он высылает свои лодки в море почти каждую ночь, но люди, за которыми он следит, не настолько глупы, чтобы дать себя поймать с помощью таких топорных способов.
— Вы говорите так, будто хорошо знакомы с этими контрабандистами.
Хартфорд покачал головой.
— Я был знаком кое с кем из них. Даже честные семьи имели с ними дело. Но сейчас все они убрались отсюда или бросили свое занятие. Здесь творятся дела похуже, чем простая контрабанда, и все началось после приезда этой графини…
Алекс задумался. Наконец, глубоко вздохнув, он решился полностью довериться лорду.
— Вы правы относительно графини. И я нашел бумаги и расписки, в которых упоминаются один-два человека из местных, они тоже французы.
— Но почему вы не сообщите в ополчение? — спросил лорд Хартфорд, нетерпеливо подавшись вперед.
— Я хочу добраться до главных людей, даже если они во Франции. Я уверен, они регулярно ездят туда-сюда, но я никак не могу определить когда.
— Как же вы хотите это установить?
— У меня есть план. Если бы я мог связаться с кем-нибудь из местных.
Лорд Хартфорд отрицательно покачал головой.
— Невозможно. Они никогда не изменяют своему братству. Хотя бы потому, что не желают быть повещенными. Получить нож в спину темной ночью — не очень-то приятно. Нужно найти другой способ.
— Если вы сможете придумать что-нибудь, я буду очень рад.
Несколько минут лорд Хартфорд сидел в задумчивости, затем на его лице появилась улыбка.
— А что, если я свяжусь с одним из местных контрабандистов и передам ему, что мне нужен большой груз. Такой большой, что они не смогут отказаться, тем более в канун Рождества. Тогда вы будете точно знать время их прибытия.
— Это может сработать. Но вы должны торопиться, осталось всего четыре дня.
— Как я уже сказал, вы будете знать время их прибытия. Я отправлюсь в город сегодня в полдень.
— А я свяжусь с лейтенантом Хэмфрисом и прикажу ему пока приготовить людей и лодки.
Алекс колебался. Он смотрел на человека, сидящего перед ним, и думал, как было просто обсудить с ним одну тему и как трудно перейти сейчас к другой.
— Есть еще одна вещь, о которой мне бы хотелось переговорить с вами, сэр. Это не имеет ничего общего с нашим делом.
