— Может быть, ветер, — предположил слуга.
— Я требую, чтобы ты разбудил Реми и вы обыскали парк!
— Вы преувеличиваете, мадам. Мне было бы известно, если бы кто-нибудь проник в дом. Да и кто мог это сделать? Хартфорд? Лейтенант Хэмфрис? Они оба — тупицы!
— Не имеет значения, кто. Я требую, чтобы ты осмотрел все. Дверь туалетной открылась, и графиня вошла в комнату.
Из своего укромного места за камином Алекс наблюдал, как графиня сняла платье и надела ночную рубашку. Он ухмыльнулся. Что бы сказали Хартфорд и Чарли, окажись они сейчас на его месте. Они бы почувствовали себя полными идиотами, без сомнения.
Алекс подождал, пока графиня опять вышла из туалетной комнаты, затем бесшумно спустился вниз по потайной лестнице, которая была скрыта в стене дома и вела наружу. Он поблагодарил свою счастливую звезду, за то, что еще в юности обнаружил эту лестницу. Теперь она спасла ему жизнь.
Очутившись снаружи, Алекс сразу же услышал ворчанье слуг, начавших поиски. Когда они завернули за угол, он быстро пересек лужайку и скрылся в зарослях можжевельника.
Честити беспокойно металась в постели, проклиная себя за свою глупость. Ей не следовало соглашаться на эту верховую прогулку с Алексом, и не только потому, что мать могла узнать обо всем. Алексу известно ее прошлое, она была уверена в этом. И это единственная причина его приглашения. А может, и нет, говорил в ней другой голос, голос надежды, к которому она редко прислушивалась. Возможно. Алекс и не такой, как все, возможно, он ищет только ее дружбы.
«Нет, — возражал первый голос, — мужчины никогда не выбирают незамужних женщин в качестве своих друзей: они хотят сделать из них любовниц.» Что же она сделает, если Алекс предложит ей свое покровительство? Конечно, откажет ему, но ей будет жаль терять его дружбу. Она чувствовала, что начинает любить его, но это уже не та слепая безудержная влюбленность четырнадцатилетней девочки. Эта любовь глубже, она так надеялась, что встретила родственную душу. И ей будет очень не хватать его.
Честити смахнула слезу. «Хватит!» — приказала она себе и повернулась к окну, сквозь которое пробивался свет нарождающейся луны. Луна заливала мягким светом весь двор. Честити невольно залюбовалась заснеженным садом, располагавшимся за террасой. Слева был виден конюшенный двор и выгоны для лошадей.
Внезапно что-то нарушило этот мирный пейзаж. Честити вскочила, встревоженная. Ржание — значит он не в загончике. Кто-то вел его через двор конюшни.
С быстротой молнии Честити схватила свою накидку и вылетела из комнаты, по боковой лестнице и в сад. Она встала под елью, затем услышала скрип ворот.
Честити ждала, затаив дыхание. Послышались шаги; мужчина прошел мимо нее и скрылся в доме. Честити выдохнула. Алекс!
Глава 4
— Ну, и как вы себя чувствуете? — спросила Честити на следующее утро, увидев Алекса верхом на лошади. Ей стоило больших усилий подавить саркастические нотки.
Алекс помахал в воздухе хлыстом и воскликнул:
— Это просто замечательно — снова сидеть на лошади! Едемте же скорее!
Он никогда не видел ее столь красивой. Разве что на балу, поправил он себя. Или когда встретил ее, увязшую в грязи, растрепанную. Он снова взглянул на нее. Нет, определенно, это бархатное платье очень идет ей.
— Сначала мы поедем спокойно, — сказала Честити.
Алекс кивнул. Она ведь не догадывается о том, что он брал ее лошадь и о его ночных наблюдениях за бухтой контрабандистов. Как неизвестно ей и то, что рана Алекса давным-давно зажила. Трость была для него лишь объяснением для окружающих, почему он оставил армию.
Они шагом выехали со двора и не спеша двинулись по дороге. К седлу Честити была привязана корзинка, приготовленная для дочери кухарки.
— Куда все же мы едем? — поинтересовался Алекс.
— Мы доставим эту корзину Джейн и Джеймсу Уильямсам. Джеймс — один из наших конюхов, вы, должно быть, встречали его. Его жена — дочь нашей кухарки. Она беременна. Ребенок должен появиться где-нибудь через месяц. — Честити знала, что ее мать не одобрила бы столь интимного разговора, но теперь ее мало волновало мнение матери относительно этих дурацких табу. Она чувствовала, что с Алексом можно разговаривать обо всем.
Они въехали во двор опрятного, крытого соломой домика; услышав ленивый лай собаки, на пороге появилась молодая беременная женщина.
— Мисс Честити, как приятно вас видеть. Входите, пожалуйста.
— Как поживаешь, Джейн?
— Хорошо, благодарю вас, мисс, — ответила она, улыбаясь.
— Позволь представить тебе Алекса Фицсиммонса. Он любезно согласился сопровождать меня.
Алекс сердечно поздоровался и отвязал корзинку от седла. Джейн сделала неуклюжий книксен и ввела их в дом. Комната была очень маленькая, но безупречно чистая. В ней находились стол, три стула, кресло и камин. Честити предложили кресло, и Алекс выдвинул два стула из-за стола. Он протянул Джейн корзину.
— Вам не следовало беспокоиться, мисс Хартфорд, — произнесла девушка, зардевшись, когда просмотрела содержимое корзины.
— Но это подарок также и от твоей матушки. Мы вместе собирали его. Здесь необходимое для ребенка и несколько сладких пирожков, испеченных твоей матушкой.
Когда Джейн достала из корзины бутылку бренди, Честити добавила:
— Мой отец передал это для Джеймса. Ваш муж совершенно незаменим в конюшне. Он очень хороший работник.
— Уж я знаю. Он и дома без дела не сидит — то смастерит что-нибудь, то починит.
Джейн согрела чаю, нарезала пирог. Наконец, пожелав ей счастливого Рождества и получив обещание сразу же прислать весточку, как только появится ребенок, Алекс и Честити покинули домик Уильямсов.
Всю дорогу они ехали шагом. Наконец Алекс не выдержал.
— Думаю, нам надо немного поразмяться, — произнес он безразличным тоном.
— Я не уверена, — ответила Честити, повернувшись в его сторону и пристально изучая Алекса.
— Давайте посмотрим, кто первым доскачет до берега.
Честити натянула поводья, и ее жеребец мотнул головой в знак протеста.
— Я думаю, не следует этого делать, Алекс!
Он хлестнул свою лошадь. Жеребец Честити был в два раза резвее мерина, на котором сидел Алекс, и уже через несколько секунд Бэби сократил разделившую их дистанцию.
К тому времени, когда они достигли берега, Честити была на четыре корпуса впереди. Она развернула жеребца, дожидаясь приближения Алекса. Ее щеки разрумянились, шляпка немного сбилась, и выглядела она обворожительно. Но Алекс, конечно, промолчал.
— Какого черта вы назвали этого громадного жеребца таким нелепым именем — Бэби?
