Не то, чтобы графиня отказывалась отвечать, но она старательно избегала прямого ответа. Используя преимущества своего носового платка, графиня вытирала воображаемые слезы при всяком вопросе о семье и о стране. Для Алекса это служило бесспорным подтверждением его догадок.
После того, как их тарелки опустели, лорд Костейн, чья жена увлеченно беседовала с сэром Чарльзом, бесцеремонно увел графиню у Алекса.
Честити же очутилась в плену старой леди Рэйвенвуд. Та отпускала выразительные и довольно оскорбительные замечания, которые одновременно возмущали Честити и интриговали ее. Почему эта старуха позволяет себе говорить такое? Она заявила Честити, что если Рубин Оксуорт настолько богат, как о нем говорят, он мог бы купить себе приставной подбородок, и что к числу прелестей француженки никак нельзя отнести ее грудь.
Но, несмотря на этот факт, Алекс, по-видимому, решил приударить за ней. Мужчины обратили внимание на ее хриплый смех и частенько устремляли взоры в сторону фигуры в красном. Дамы тоже последовали их примеру, но выражение их глаз, следящих за графиней, было явно враждебным.
В конце концов, сама Честити стала объектом пристального внимания леди Рэйвенвуд.
— Мисс, э… Почему вы еще мисс, Честити?
— Простите, миледи? — переспросила Честити.
— Я спрашиваю, почему вы мисс? Почему вы еще не замужем? Вы уже в подходящем возрасте и к тому же не безобразны.
Честити растерянно заморгала, не находя ответа.
— Очень любезно с вашей стороны, что вы так думаете, но…
— Нет, моя милая, это не так. Я никогда не бываю любезной. Ты еще не понимаешь, насколько это выгодно — быть старой, богатой, и к тому же вдовой. Мне нет нужды никому угождать, — произнесла она, размахивая трясущимся пальцем перед носом Честити. Затем повернула сучковатый палец в свою сторону и ткнула себя в костлявую грудь: — За исключением меня самой. Итак, тебе нужно выйти замуж, моя девочка. Почему бы тебе не выбрать одного из них? — она махнула рукой в сторону мужчин.
— Возможно, потому, что они не предлагают мне своей руки, миледи, ответила Честити тихо и покраснела.
— Хм… Тебе нужно самой позаботиться, девочка! Это в твоей власти! Ну, и кто из них тебе по душе? Только не мой внук, он слишком глуп для такой девушки как ты. Как насчет Оксуорта? Я знаю, у него куриный подбородок, можно смотреть на это сквозь пальцы.
Честити отрицательно покачала головой, не осмеливаясь поднять глаза.
— А что ты думаешь о сэре Чарльзе? Нет? Ну тогда… Я догадываюсь, тебе по душе Фицсиммонс. Жаль, что он хромает, но будем надеяться, что это пройдет. Итак, Фицсиммонс! Я только шепну ему на ухо.
Она начала подниматься, но Честити испуганно дернула ее за юбку, не в силах вымолвить ни слова.
— Что с тобой, девочка?
— Прошу вас, не надо, миледи, — прошептала она.
— Ну вот! Если ты такая стеснительная, каким же образом ему узнать, в какую сторону ветер дует?
— Пожалуйста…
В этот момент Алекс подошел к ним.
— Вы меня звали, леди Рэйвенвуд? Чем могу служить?
— Да, я хочу поговорить с вами, молодой человек.
— Алекс, я бы очень хотела поближе рассмотреть маяк, — сказала Честити, внезапно поднявшись и отстраняя леди Рэйвенвуд.
— Правильно, девочка, — засмеялась пожилая дама.
В нескольких шагах от маяка Честити остановилась и оглянулась. Леди Рэйвенвуд махала ей рукой, и Честити, взяв Алекса под руку, вошла внутрь.
— Не могли бы вы мне объяснить, что все это значит? — спросил Алекс, идя за ней следом.
— Это значит, что у одной бестактной пожилой особы не хватает ума, чтобы не лезть не в свое дело!
— Вот как? Тогда я не могу ничего с этим поделать! — произнес он. — Она, конечно, расстроила вас. Что она сказала?
— Не имеет значения. Глупость. — Честити направилась к лестнице, довольно ненадежной на вид. Вы когда-нибудь забирались на самый верх? Сегодня довольно ясно, и можно обозреть все окрестности.
— Нет, но я с удовольствием это сделаю. Полезли? — предложил oн, поднявшись на первую ступеньку и протягивая ей руку.
— Я не должна этого делать. — Честити, остановилась, представив себе, как рассердится ее мать.
— Пойдем! По крайней мере, мы хотя бы на время удалимся от нее.
Честити не поняла, кого он имел в виду, ее мать или леди Рэйвенвуд. но не все ли равно! Искушение было так велико, что она взяла его руку.
Они поднялись на верхнюю площадку маяка. Алекс подошел к самому краю и посмотрел вниз.
— Осторожно! — прошептала Честити. Впервые оказавшись на такой высоте, она поняла, что ей страшно.
— Не беспокойтесь, перила крепкие, — сказал Алекс и в подтверждение своих слов оперся на них, отчего у Честити перехватило дыхание. — По-видимому, кто-то специально укреплял их. Идите сюда, я не дам вам упасть.
Честити подошла ближе и вцепилась в руку Алекса. Взглянув вниз, она отпрянула и покачала головой.
— Вы хотите спуститься вниз? — спросил он.
Честити снова отрицательно покачала головой.
Она не хотела выглядеть трусихой в его глазах. Она шагнула вперед, и Алекс сильной рукой обнял ее за талию.
Транквилити, подняв голову вверх, обнаружила их и бешено замахала платком, что-то радостно крича. Они видели, как она и Синсирити, указывая наверх, потащили лорда Рэйвенвуда и Рубина Оксуорта внутрь здания. Алекс и Честити вскоре услышали их возбужденные голоса: они поднимались по лестнице.
— Ваши сестры скоро будут здесь. Хотите спуститься вниз?
— Нет, отчего вы так решили?
— Я просто подумал, что вы не очень ладите с ними. Они все время подшучивают над вами.
— Уверяю вас, я привыкла к их шуточкам, мистер Фицсиммонс.
— Опять мистер Фицсиммонс? Боже мой, видимо, я сказал что-то обидевшее вас. Но я не могу понять, что?
— Ничего, Алекс. Правда.
— Правда? Тогда вы не будете возражать, если я сделаю вот это. — Его голос стал мягким и обольстительным. Он крепче сжал Честити и притянул ее к себе.
Честити напряглась, откинула назад голову и посмотрела ему в глаза. Она еще не простила ему его таинственного ночного путешествия и не собиралась прощать спектакля, устроенного с графиней за завтраком.
— Если вы считаете, что имеете право… — начала Честити бесстрастно.
Алекс мгновенно отпустил ее.
— Вы загадка, Честити, — прошептал он, когда сестры появились на площадке.
Честити чувствовала себя измученной, и у нее ужасно болела голова. Она попросила разрешения остаться в своей комнате и не выходить к гостям, и мать не стала спорить — видимо, Честити действительно выглядела так же неважно, как и чувствовала себя.
