сулила скорое окончание карантина. В конце концов, в прошлый раз почти всё время его пребывания в Канаде прошло на карантине, и ему не хотелось проходить через это снова, в особенности – глубоко под землёй.
Вскоре после этого Тукана удалилась во вторую комнату изолятора – как и многие люди её поколения, она любила вздремнуть. Понтер с помощью Хака занимался английским, когда вернулся Рубен Монтего в сопровождении низенького, лохматого, светлокожего мужчины-глексена, который был полной противоположностью доктора с его тёмной кожей и гладко выбритой головой.
– Привет, Понтер, – сказал Рубен. – Это Арнольд Мур, геолог.
– Здравствуйте, – поздоровался Понтер.
Арнольд протянул руку, Понтер пожал её.
– Доктор Боддет, – сказал геолог, – я просто счастлив познакомиться с вами. Просто счастлив!
Скука взяла своё, и Понтер не смог удержаться от сарказма:
– Вы уверены, что касаться меня безопасно?
Но Арнольд пропустил эту реплику мимо ушей.
– Я хотел спуститься сюда сразу, как только услышал о вашем возвращении. Это огромная радость, доктор Боддет, огромная!
Понтер нехотя улыбнулся:
– Спасибо.
– Пожалуйста, – Арнольд указал на стул, с которого Понтер поднялся, – присядьте, прошу вас.
Понтер сел; Арнольд взял другой стул, повернул его спинкой к Понтеру и уселся на него верхом, сложив руки поверх спинки. Понтер ощутил, как его брови полезли вверх – такой способ сидения действительно казался гораздо удобнее. Он снова встал и развернул собственный стул, усевшись на него подобным же образом. Было не так удобно, как на привычном седлокресле, но прогресс был очевиден.
Рубен извинился и пошёл пообщаться с иммунологами, которые расползлись по всем помещениям обсерватории.
– У меня есть к вам один вопрос, – сказал Арнольд.
Понтер кивнул.
– На нашей версии Земли происходит нечто необычное, – продолжил геолог, – и я хотел узнать, не происходит ли чего-то подобного в вашем мире.
– Чего именно?
– Северное сияние – да, собственно, и южное тоже – ведёт себя необычно.
Понтер удивился:
– Нет, у нас ничего необычного не происходит. Кстати, я сам наблюдал ночные огни буквально вчера – всё было как всегда.
Арнольд выглядел разочарованным.
– Мы надеялись, что вы дадите нам какой-нибудь ключ. Наша рабочая гипотеза состоит в том, что магнитное поле Земли схлопывается в преддверии смены полярности.
Понтер снова вскинул бровь; она залезла на самый гребень надбровного валика.
– Когда у вас такое происходило в последний раз?
– Точно не скажу. Много тысяч лет назад.
– И с тех пор магнитное поле не пропадало?
– Нет.
– Невероятно. У нас такое было… Хак?
– Шесть лет назад, – сказал Хак через внешний динамик.
– Вы хотите сказать, что всё закончилось шесть лет назад?
– Да.
– Но началось, вероятно, за много столетий до того?
Понтер покачал головой:
– Началось это двадцать пять лет назад.
– Давайте уточним, – сказал Арнольд; глаза у него округлились. – Коллапс магнитного поля Земли занял всего – сколько? – девятнадцать лет?
– Точно так, – ответил Понтер. – До того напряжённость магнитного поля была нормальной. Потом оно пропало: планета не имела заметного магнитного поля в течение девятнадцати лет. А потом, шесть лет назад, поле возникло снова.
– «Возникло»? – потрясённо повторил Арнольд. – Вы, должно быть, шутите.
– Когда я шучу, – ответил Понтер, – у меня получается гораздо смешнее.
– Но… но… мы всегда считали, что коллапс магнитного поля занимает сотни, если не тысячи лет.
– Почему?
– Ну, хотя бы из-за размеров Земли.
– Магнитное поле Солнца меняет полярность каждые сто сорок месяцев или около того – каждые одиннадцать лет, – а Солнце в миллион раз больше Земли.
– Да, но…
– Я не пытаюсь выглядеть серее вас, – сказал Понтер. – Мы тоже очень мало знали о коллапсе магнитного поля, пока сами не пережили такой. Многих наших геологов также поразила быстрота явления.
– Геомагнитный коллапс и восстановление менее чем за двадцать лет, – сказал Арнольд. – Невозможно поверить.
– Удачное время, чтобы быть физиком, – сказал Понтер. – Интересное. Наш народ узнал много нового о… процессе, который создаёт поле… У вас есть для этого слово?
Арнольд кивнул:
– Геодинамо.
Понтер нахмурился – опять этот звук «и». Но пусть о нём позаботится Хак – компаньон был проинструктирован только имена собственные произносить так же, как это сделал бы сам Понтер.
– Да. Мы узнали много нового о геодинамо.
– Было бы здорово услышать, что вам удалось узнать, – сказал Арнольд.
Понтер был рад, что Тукана пошла спать, – скорее всего, он и так уже выдал слишком много информации. Но концепция торговли научными данными не находила отклика в нём как учёном. Научными данными следует обмениваться свободно. Тем не менее он решил слегка сменить тему:
– Неужели «Инко» беспокоится о том, что спрос на никель упадёт в период коллапса магнитного поля? – Никель широко использовался в компасах на обеих версиях Земли, а его залежи здесь, поблизости от Садбери, были богатейшими на планете.
– Что? Хм, я об этом даже не задумывался, – сказал Арнольд.
Понтер смешался:
– Рубен сказал, что вы геолог?..
– Да, я геолог, – ответил Арнольд, – но я не работаю на «Инко». Я из Агентства по охране природы. Прилетел из Оттавы, как только узнал, что связь между нашими мирами восстановилась.
– Ах, – сказал Понтер, всё ещё ничего не понимая.
– Моя работа – защита окружающей среды, – пояснил Арнольд.
– Разве это не работа каждого? – спросил Понтер, сознавая, что не вполне искренен.
Но Арнольд снова не заметил намёка.
– Да, конечно. Но я хотел узнать, что вашему народу может быть известно о последствиях коллапса магнитного поля для окружающей среды. Я надеялся, что у вас, возможно, имеются какие-то ископаемые данные. Но получить доступ к данным научного исследования недавнего коллапса! Это просто сказка.
– Никаких заметных последствий не было, – сказал Понтер. – Некоторые виды перелётных птиц начали блуждать, на этом всё.
– Да, полагаю, для птиц это действительно проблема. Как они приспособились?
– У пострадавших птиц в мозгу есть субстанция с сильными магнитными свойствами…
– Магнетит, – подсказал Арнольд. – Три атома железа и четыре – кислорода.
– Да, – сказал Понтер. – Другие виды птиц ориентируются по звёздам, и некоторые особи тех видов, что полагались на мозговой магнетит для определения направления, оказались способны перейти на такой же вид определения направления. В природе всегда так: вариации внутри популяции дают возможность приспособиться к изменениям во внешней среде, а для наиболее важных для выживания способностей обычно имеется альтернатива.
– Изумительно. Просто изумительно. Но скажите, а каким образом установили, что магнитное поле Земли периодически меняет полярность? Мы сделали это открытие сравнительно недавно.
– По намагниченности пород в местах падения метеоритов.
– Правда? – сказал Арнольд, и его сросшаяся бровь – было здорово видеть глексена с нормальным лицом, пусть даже только в этом аспекте, – взлетела на лоб.
– Ага. Когда железо-никелевый метеорит врезается
