Фильм начинался кадрами военной кинохроники, но не сражений, а солдатского быта. Потом начинала наигрывать гармонь. А потом появлялась Гурченко и просто пела. В пустой комнате, без эффектов, без танцев и концертных приемов. Причем пела не целые песни, а отрывки, почти без перехода, чтобы сохранить динамику и разнообразие. Звучали и знаменитые песни, пережившие эти три с половиной десятилетия, и песни, забытые сразу после войны.
И Людмила Гурченко угадала. Видно, и правда она уже научилась чувствовать, когда и для чего приходит время. Что зрители приняли передачу на ура, в этом не было ничего удивительного. Но с не меньшим воодушевлением к ней отнеслись и критики. «Какое счастье, — писала «Горьковская правда», — что есть человек, который появится на экране, улыбнется вам, и вы почувствуете, что душа этого человека вмещает в себя те же горести и радости, которыми болит и радуется душа ваша.» Ей вторил журнал «Советская музыка»: «фактически новый жанр. новая форма бытования песенной классики. Голоса нашей памяти — такой мы услышали эту классику сегодня». И даже суровая «Литературная газета» веско заявляла: «Пела актриса хорошо. да разве только в этом дело? Исполнение порой бывает безукоризненным, но словно бы вне прошлого. У Гурченко мы услышали Время».
А вот одно из многочисленных писем от зрителей: «Люсенька, дорогая сестренка наша младшая, спасибо! Спасибо от всех фронтовиков, живущих и павших, за память, за песни военных лет, за то, что не исказили Вы их и сумели передать атмосферу того времени, тот настрой. Вы словно бы вернули время назад. Вспомнил я, как уходил на фронт, едва окончив школу, вспомнил Западный и Сталинградский фронты, блокадный Ленинград, смерть товарищей, горящие села и города, слезы, кровь. И удивительное фронтовое братство. И счастье Победы. Пойте чаще военные песни. Еще раз спасибо за память и за правду!»
«Песни войны» потом еще много лет показывали на каждый День Победы. Ну а Людмила Гурченко с головой окунулась в новые проекты. Она снималась в фильме за фильмом — в ставшем лидером проката 1981 года «Особо важном задании», в экранизации Островского «Красавец мужчина», в уайльдовском «Идеальном муже» и много где еще. Но самым значимым лично для нее стал фильм «Любимая женщина механика Гаврилова».
Это была особая роль — писавшаяся лично для нее с учетом ее актерских возможностей, более того, это была роль-бенефис — фактически весь фильм держался только на героине Людмилы Гурченко. Вроде бы о таком мечтает любая актриса, но. Сама Гурченко говорила, что к тому времени она стала слишком хорошо разбираться в кино, что не лучшим образом сказывалось на ее взаимоотношениях с режиссерами. За последние пять лет она снялась в пятнадцати картинах и уже научилась видеть не только свою роль, но и сам фильм в целом. Но это видение не всегда совпадало с режиссерским. Не совпало и в этот раз. Они с режиссером Петром Тодоровским представляли ее героиню совершенно по-разному, и в итоге оба получили от фильма совсем не то, что хотели.
Гурченко нервировала Тодоровского, вмешиваясь практически во все. Она требовала менять диалоги, настояла на своем выборе свадебного платья, при виде которого он смог сказать только: «Это не моя Рита. Это „Графиня из Гонконга“», придумывала какие-то детали, вызывавшие у него раздражение. Ну и наконец, они столкнулись в вопросе о финальной сцене появления Гаврилова. По сценарию предполагалось, что того привезут санитары, всего загипсованного, в кресле на колесиках. Но чем больше Людмила Гурченко вживалась в роль, тем больший протест у нее вызывал такой финал: «Ждешь-ждешь, ищешь-ищешь какого-то необыкновенного, ни на кого не похожего, отвергаешь троих вполне приличных „товарищей“. И вдруг появляется герой в инвалидной коляске, весь перебитый и в гипсе». И тут на ее сторону неожиданно для режиссера встал Сергей Шакуров, которому и предстояло сыграть эту трехминутную роль Гаврилова. Потом в своей книге «Жить на всю катушку» он писал: «По сценарию мой герой должен был появиться перед невестой в гипсе, в инвалидной коляске. Гипс не нравился мне, это какие-то „итальянцы в России“ получались. И я решил сделать сцену на несколько градусов выше. И тут придумалась милицейская машина, ребята, которые держат меня за руки, ну и сделал вот такого горячего Гаврилова. Хотя сейчас кажется, что можно было пойти еще дальше, благо предлагаемые обстоятельства позволяли. Надо было бы обязательно взять Гурченко за руку, даже если для этого пришлось разбить витрину. Это было бы очень точно по выражению накала чувств наших героев».
После съемок Тодоровский, надо отдать ему должное, ничего плохого о Людмиле Гурченко не говорил, наоборот, когда у него брали интервью, рассказывал: «Талантливая актриса работала над ролью самозабвенно, казалось, что-то глубоко личное роднило ее с героиней. Она привнесла многое, чего не было в сценарии: знание женской психологии, внутреннего мира женщины. Все это значительно углубило проблематику фильма. Рита в исполнении Гурченко — это личность сильная, страстная, неподдельная.» Но слухи об их противостоянии все же поползли, и ее стали предупреждать, что если она и дальше будет влезать в дела режиссеров, ее могут вновь перестать снимать. И никакая всесоюзная слава не поможет.
Она решила внять этим предупреждениям. Потому, несмотря на то, что за «Любимую женщину механика Гаврилова» ей вручили Приз за лучшую женскую роль на Международном кинофестивале в Маниле, она решила временно отойти от главных ролей. И согласилась на две роли второго плана — в фильмах «Отпуск за свой счет» Виктора Титова и «Полеты во сне и наяву» Романа Балояна. И хотя вспоминала она о них с удовольствием, всем, иейв первую очередь было ясно, что в таких ролях ей уже слишком тесно.
Ей нужна была главная роль, такая, в которой можно будет проявить себя во всю мощь своего таланта. И такая роль была уже на подходе.
Глава 17
В начале 1982 года Эльдар Рязанов прислал Людмиле Гурченко сценарий своего нового фильма. Через двадцать шесть лет после их совместного триумфального дебюта — бессмертной «Карнавальной ночи» — он вновь предлагал ей работать вместе.
Тогда, двадцать шесть лет назад они не слишком ладили, слишком уж у них были разные взгляды, причем абсолютно на все. Но и расстались отнюдь не врагами, Гурченко даже пробовалась у него на главные роли в «Гусарской балладе» и в «Иронии судьбы». Но в то время Рязанов искал других актрис, более лирических. А вот теперь ему была нужна именно Людмила Гурченко со всей ее эксцентричностью. Ну а она в свою очередь прекрасно понимала, что ролями у такого режиссера не разбрасываются, и, не раздумывая, дала согласие. Так появился один из самых гениальных рязановских фильмов «Вокзал для двоих».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
