Я тут обмолвился – «что читают»… Помните фразу: «книга – лучший подарок»? А покажите мне сегодня молодого человека или девушку, которые, широко раскрыв глаза, улыбаясь, восторженно посмотрят на подаренную им книгу? Вот подарили ему или ей на день рождения книгу – и они счастливы, они просто сияют… Такая картинка, в общем, из области фантастики, согласитесь.
Мой отец сказал когда-то фразу, ставшую крылатой: «Сегодня дети – завтра народ». То есть какими наши дети растут сегодня, чему учатся, что читают, на кого равняются, как относятся к истории своей Родины и национальным святыням, таким впоследствии и будет наш народ.
Почему? Что произошло с нашим образованием? Что случилось с нашими детьми? Что за эти двадцать пять лет в России произошло? Гражданская война или разруха? Впрочем, да – разруха была. В головах и душах была. Но разве невозможно детям было учиться? Разве не было школ, не было учебников?
Из рассказов родителей, дедушек и бабушек мы помним, что, когда была Великая Отечественная война, да и в пору Гражданской, в прошлом XX веке, дети, как правило, искали книгу, они ловили момент, где бы можно было «учебничек» найти и что-нибудь почитать. Молодые люди тянулись к печатной странице, как бы ни было трудно. Вспомним Павку Корчагина хотя бы…
Но, честно, я просто теряюсь и не знаю, как реагировать, когда один из руководителей российского образования, уже в новые времена, в двухтысячные годы, произносит такую фразу: «Недостатком советской системы образования была попытка формирования человека-творца… А сейчас наша задача заключается в том, чтобы вырастить квалифицированного потребителя».
Я не буду оценивать это высказывание с нравственной точки зрения, думаю, что здесь вряд ли нужно что-нибудь комментировать. Но интереса практического ради хотел бы задать этому человеку простой вопрос: если мы вырастим исключительно «квалифицированного потребителя», то откуда же возьмётся «человек-творец», который будет создавать то, что потребитель этот жаждет потреблять? Какое общество может состоять из одних потребителей? Откуда к нам творцы прилетят – с Марса, с Луны, из-за границы?
Откуда?
Проблема, с моей точки зрения, заключается в том, что образование – это не только набор теоретических знаний и практических умений. Умений, навыков или профессиональных компетенций, как сейчас модно говорить. Образование – это не только набор образовательных услуг, предоставляемых населению. Это мировоззрение. Это система взглядов. Это конкретика отношения – к настоящему, прошлому, будущему; к истории и культуре в целом. Это огромный системный комплекс формирования человеческой личности…
Заметьте – сегодня калёным железом вычеркнуто из образовательного процесса слово «воспитание». Всем цветам цвести! Демократия… Зачем воспитывать? Пусть они сами. Всё им доступно, они могут и то и другое, и пятое и десятое – главное, не будем им мешать!
Ну а к чему приводит сегодня подобная позиция, мы видим буквально на каждом шагу. Примеров хватает.
Давайте разберёмся: чем же нашим либеральным реформаторам так не угодила система советского образования. Ладно, согласен, уберём – Ленина, Маркса-Энгельса и комидеологию.
Что остаётся? Патриотизм, любовь к Родине, к семье, ощущение себя человеком, живущим в родной стране, уважающим её культуру и историю, – человеком трудящимся на благо родной земли. А значит – и для себя тоже.
Что в этом плохого?
Давайте вспомним, как формировалась личность человека той эпохи. Приведу для примера строчки из дневника Елены Мухиной, написанные летом 1941 года:
«Вчера я купила две литературы для 9‑го класса. И, увидев, какая обширная программа, решила начать читать сейчас же. Начала с Тургенева, благо он у меня есть. Сейчас я читаю “Рудин”…
Вот выписки оттуда: “Нет ничего тягостнее сознания только что сделанной глупости”. “Ведь это тоже своего рода расчёт: надел на себя человек маску равнодушия и лени, авось, мол, кто-нибудь подумает, вот человек, сколько талантов в себе погубил. А поглядеть попристальнее – и талантов‑то в нём никаких нет”. “Отрицайте всё, и вы легко можете прослыть за умницу”…
Лена Мухина в 1941 году выписывает из Тургенева эти фразы. Значит, то, о чём пишет Иван Тургенев, пишет глубоко и точно, её волнует. Девочка записывает эти мысли, хочет к ним вернуться, сопереживает, обдумывает их. Эти мысли заставляют её задуматься о себе, о других, побуждают рассматривать окружающий мир через призму гуманных идей литературы XIX века, через романы Тургенева.
Да это же просто замечательно!
А теперь перенесёмся из 1941 года в год 1896‑й. Дореволюционное время.
Вот что пишет в дневнике гимназистка Ольга Долгова:
«Пишу этот дневник не для того, чтобы кто-нибудь прочёл, а для того, чтобы, когда я вырасту, я могла знать, что думает и делает четырнадцатилетняя из ряда вон выходящая девочка, и потом узнать, насколько верно судила я тогда о подобных предметах, как, например: характер некоторых людей, добро и зло, взаимные отношения…»
Гимназистка, ещё ребёнок, ведёт дневник, для того чтобы в будущем сравнить себя, взрослую, с той, четырнадцатилетней, «из ряда вон выходящей», как она выражается, девочкой – и сопоставить её мнения о человеческом характере, о добре и зле. Какая напряжённая внутренняя жизнь! Как говорил Грибоедов: есть внутренняя жизнь, которая намного важнее и интереснее жизни внешней. Какая сила живёт в этой девочке, какая внутренняя независимость в ней! Она пишет не для кого-то, не напоказ. Ей не важно, что про неё подумают и что про неё скажут другие…
Скажите, много мы сегодня можем встретить таких детей, юношей и девушек? Мы привыкли к молодым людям, обременённым тоской по «лайкам», «перепостам» и прочей лабуде. «Поколение Селфи»… А есть ли среди этого поколения люди думающие, погруженные в себя? Селфи? Хорошо. Но разве кто-то из них фотографирует себя сегодня для того, чтобы хотя бы потом взглянуть на себя через 30 лет? Увы! По-моему, они вообще не понимают и не хотят понимать – зачем это делают. Делаю, потому что все делают. Потому что модно. Вот и всё… Но ведь это логика не столь чаемого нашими «либералами от образования» свободного человека или гражданского общества, это логика безликой толпы.
Поколение Селфи
Убеждён – мы должны говорить и думать сегодня не только об образовании, но в первую очередь – о воспитании. Вот, например, какие темы предлагались когда-то для сочинений в 6‑м классе дореволюционной гимназии. «Мои любимые мечты», «Хорошие и дурные стороны школьного товарищества», «Значение железных дорог в мирное и военное время», «Взгляд Карамзина на необходимость человеку знакомиться с историей вообще и, в особенности, с историей родного государства», «Геродот и его история»…
Ещё пример. В первых классах гимназии давались такие темы для рассказов: «О том, что видела птичка в дальних землях», «История постройки дома и возведения при нём сада»… А вот темы для литературного описания в средних гимназических классах: «Листопад», «Зимний вечер», «Река в лунную ночь», «Бульвары Москвы», «Лес в лучшую свою пору». Темы для рассуждения по истории: «О проявлении нравственного начала в истории», «Домашняя жизнь в героическое время». Темы для рассуждения по литературе (только вчитайтесь): «О раскрытии в поэзии высших сторон человеческого духа». Или: «О высоком достоинстве человеческого слова и письма», «Почему жизнь сравнивают с путешествием», «Слово как источник счастья»…
Вы понимаете, каков масштаб этих тем и этих вопросов? Ответ ведь зависит от вопроса во многом. Давайте начистоту. Если мы разложим эти темы на партах перед нашими сегодняшними «обучающимися», то вряд ли получим внятные ответы или логичные рассуждения. Да что – дети! Задайте эти вопросы взрослым – они не найдут в себе нужных слов, чтобы на них ответить. Люди разучились думать и принимать решения.
Я не обо всех сейчас говорю – остались ещё замечательные школы и прекрасные педагоги, воспитывающие настоящих личностей. Но в целом в большинстве рядовых школ внутренний мир ребёнка не созидается, не взращивается, не воспитывается. И в этом трагедия.
Потрясающая параллель: мы не возделываем землю, и она становится чужой, мы не взращиваем внутренний мир ребёнка, и он становится отчуждённым.
Если предложить современному взрослому человеку поразмышлять на тему «Слово как источник счастья», он долго будет пытаться (именно – пытаться!) понять: чего от него вообще хотят? Какое слово? Как оно может быть источником чего-то?
Приведу выдержки из письма, которое я получил, когда вёл одну телевизионную передачу, говорил там о гимназических сочинениях и цитировал блокадный дневник Лены Мухиной:
