– Послушай, – выпалил Тоби с обычной своей искренностью. – Мне безумно неприятно.
– Да?
– Ну, что ты все узнала.
– Да? И ты вне себя от страха, что банк тоже все узнает?
Тоби подумал.
– Нет, с этим все в порядке, – успокоил он Еву, и на лице его отразилось явное облегчение. – Значит, тебя это тревожило?
– Очень возможно.
– Нет, уверяю тебя, с этим все в порядке, – серьезно сказал Тоби. – Я сам об этом думал. Но нет, все обойдется. Главное – не втягивать их в открытый скандал. Частная жизнь есть частная жизнь. Между нами, – тут он огляделся по сторонам, – старик Дюфур, управляющий, таскается в Булонь к одной poule [5]. Факт! На службе все знают. Конечно, это строго между нами.
– Конечно.
Тоби опять покраснел.
– Нравится мне в тебе, Ева, – выпалил он, – что ты все понимаешь.
– Да ну?
– Да, – сказал Тоби, не глядя ей в глаза. – Думаешь, мне приятно говорить о таких вещах… Разве приятно говорить о таких вещах с порядочной девушкой, а с тобой особенно. Но раз уж терять нечего… в общем, ну вот.
– Да. Терять, значит, нечего?
– Другая просто в обморок бы упала. Это я тебе прямо скажу. Ты себе не представляешь, чего я натерпелся в последние недели, еще до смерти отца. Ты, может, и сама заметила, что я сам на себя стал не похож. Куда девались мое спокойствие и веселость… Эта дрянь, там, наверху, – Ева вся сжалась, – это ужас что такое. Ты себе не представляешь, как я намучился.
– И это все, – спросила Ева спокойно, – что ты можешь мне сказать?
Тоби заморгал.
– Все, что я могу тебе сказать?
Ева Нил получила прекрасное воспитание. И однако же, навсегда осталась дочерью старого Джо Нила, владельца бумагопрядилен в Ланкашире. И, подобно старому Джо, она тоже кое в чем проявляла бесконечную терпимость, а кое-каких вещей совершенно не могла терпеть.
Сидя на стуле, оставленном мадемуазель Прю, она увидела комнату словно в легком тумане. Она увидела затылок Тоби, отраженный зеркалом над камином, и крошечную, не более шестипенсовика, лысину, затаившуюся в густых волосах. Эта лысина окончательно переполнила чашу Евиного терпения.
Ева в бешенстве выпрямилась на стуле.
– Ты что, не соображаешь, какая ты наглая скотина?
Тоби ушам своим не поверил.
– Ты не подумал о том, – сказала Ева, – как это выглядит: весь день ты читаешь мне мораль и корчишь из себя безупречного сэра Галахада [6], толкуешь, видите ли, о своих идеалах и принципах, а сам, оказывается, давным-давно морочишь голову этой девице?
Тоби был вне себя.
– Ну, Ева! – пробормотал он. – Что ты! Что ты! – и он стал нервно озираться, словно опасаясь неожиданно обнаружить в комнате управляющего банком мосье Дюфура.
– Что ты! – передразнила Ева. – Фу-ты ну-ты!
– Не ожидал от тебя таких выражений.
– Выражений! А как насчет поступков?
– При чем тут поступки? – спросил Тоби.
– Значит, ты можешь «понять и простить» то, что я делаю? А? Ханжа, лицемер несчастный! Уриа Гипп [7]! Ну а как насчет твоих идеалов? Как насчет них, скромный молодой человек строгих правил? А?
Тоби был не просто потрясен. Он безмерно удивился. Близоруко моргая, в точности как его мать, он уставился на Еву.
– Это же совсем другое дело, – возразил он недовольно, как взрослый, растолковывающий очевидные понятия несообразительному ребенку.
– Вот как?
– Да, вот так.
– Почему же?
Тоби весь напрягся, будто с него потребовали объяснить законы солнечной системы или рассказать о строении вселенной с помощью десяти односложных слов.
– Ева, милая! У мужчины могут быть… ну, порывы.
– Ну а у женщины, по-твоему, их не может быть?
– О! – взвился Тоби. – Значит, ты сознаешься?
– В чем?
– Что снова связалась с этим гнусным Этвудом?
– Я ничего подобного не говорила. Я сказала только, что у женщины…
– Ах, нет, – и Тоби покачал головой с видом существа, наделенного непогрешимой мудростью богов. – Только не у порядочной женщины. Между мужчиной и женщиной есть разница. Женщина, поддающаяся порывам, уже не леди, и она недостойна того, чтоб ее боготворили. Потому-то ты меня и удивляешь, Ева. И хочешь начистоту, Ева? Я ни за что не позволю себе тебя оскорбить. Ты сама знаешь. Но я не могу не высказать всего, что у меня на душе, понимаешь? И мне кажется, я сегодня увидел тебя в новом свете. Мне кажется…
Ева его не перебивала.
Она равнодушно отметила в уме, что он стоит слишком близко к огню; что серая ткань костюма на брюках вот-вот займется; что еще секунда, и Тоби вспыхнет ярким пламенем. Но эта перспектива как-то мало ее огорчала.
И тут, постучавшись, в комнату вбежала мадемуазель Прю и с извиняющимся и озабоченным выражением лица бросилась к столу.
– Я – я за нитками, – объяснила она, – тут у меня был еще моток. – Мадемуазель Прю принялась рыться в корзинке с шитьем, и в ту же секунду Тоби подпрыгнул как ужаленный, к немалому торжеству Евы. Ему обожгло ляжки.
– Милый Тоби, – сказала мадемуазель Прю, – и вы, мадам. Может быть, можно не так громко? У нас тут живут все люди порядочные, и мы не любим беспокоить соседей.
– А мы кричали?
– Очень громко. Слов я не разобрала, я не понимаю по-английски. Но, наверное, это что-то нехорошее. – Она нашла моток красных ниток и подняла поближе к лампе. – Надеюсь, вы спорите не насчет… насчет возмещения?
– Почему же, – сказала Ева.
– Мадам…
– Я не хочу откупать у вас вашего любовника, – сказала Ева, отчего Тоби потерял последние остатки самообладания. Надо отдать справедливость Тоби, такая постановка вопроса злила его не меньше, чем Еву.
– Но я могу предложить вам следующее, – продолжала дочь старого Джо Нила.
– Я дам вам двойное возмещение, если вы убедите свою сестру Ивету, чтоб она созналась полиции, что заперла дверь у меня под носом в ту ночь, когда убили сэра Мориса Лоуза.
Прю слегка побледнела, отчего розовые губки и глазки в темных ресницах стали только выигрышней.
– Я не отвечаю за сестру, не знаю, что она там делает.
– Вы не знаете, например, что она подводит меня под арест? Может быть, в надежде, что тогда мосье Лоуз женится на вас?
– Мадам! – вскричала Прю.
Нет, подумала Ева, она и правда ничего не знала.
– Насчет ареста ты не беспокойся, – вмешался Тоби. – Они так, пугают. Они на это не пойдут.
– Ты думаешь? Да они только что явились ко мне в дом целой оравой тащить меня в тюрьму, я насилу убежала от них сюда.
Тоби дернул себя за воротник. Хоть Ева сказала последнюю фразу по-английски, перепуганная Прю, без сомнения, уловила ее смысл. Она проверила еще один моток ниток и бросила на стол.
– И они могут явиться сюда?
– Не удивлюсь, – ответила Ева.
Прю дрожащими руками рылась в корзинке с шитьем, выуживала оттуда разные разности и, тупо оглядев, бросала на стол. Мотки ниток. Булавки. Ножницы. За ними непостижимым образом последовали рожок для туфель, свернутый сантиметр и сетка для волос, зацепившаяся за колечко.
– Я знала, – сказала Ева, – что ваша сестра на чем-то помешана. Но не догадывалась, что на вас.
– Мерси, мадам!
– Но дело не выгорит. Номер не пройдет. Мосье Лоуз не собирается на вас жениться, как он, наверное, и сам вам уже говорил. А моей жизни грозит серьезная опасность, и ваша сестра может меня выручить.
– Не понимаю, о чем вы говорите. Ивета считает меня дурочкой. Она мне ничего не рассказывает.
– Прошу вас! – взмолилась Ева. – Ваша сестра прекрасно знает, что было той ночью. Она может подтвердить, что мосье Этвуд все время находился у меня в комнате. Если ему не поверят, ей-то поверят. Если она мечтает о моем аресте только из-за вас, тогда, конечно.
Тут Ева осеклась и, пораженная, вскочила со стула. Прю выпростала уже почти всю корзинку. Последнее, что она презрительно швырнула на мотки и булавки, могло быть дешевой побрякушкой. Или это была отнюдь не дешевая побрякушка. Мелкие граненые прозрачные камешки, перемежающиеся с мелкими голубыми камнями, оправленные в металл филигранной работы старинного рисунка, составляли ожерелье. Когда оно змейкой свернулось на столе, холодный свет лампы побежал по камешкам, и они вспыхнули и замигали.
– Откуда, – спросила Ева, – вы это взяли?
Прю вздернула бровки.
– Это? Да это же дешевка, мадам.
– Дешевка?
– Ну да, мадам.
– Бриллианты и бирюза, – Ева взяла ожерелье за один конец, и оно зазмеилось под лампой. – Это ожерелье мадам де Ламбаль! Или я совсем сошла с ума, или я недавно видела его в коллекции сэра Мориса Лоуза. В горке сразу налево от двери, как войдешь в кабинет.
– Бриллианты и бирюза? Ошибаетесь, мадам, – не без горечи проговорила Прю.
– Не верите? Ладно! Можете зайти в лавку мосье Вейля тут рядом, и пусть он вам его оценит.
– Да, – как-то странно спросил Тоби. – Где же ты его взяла, малышка?
Прю переводила взгляд с Тоби на Еву.
