переживу, но ты вбиваешь клин между собой и Марком.
Эйва встает, подрагивая, и поправляет платье. Проводит пальцами под глазами и вытирает последние слезинки. Она поворачивается на каблуках и медленно уходит. Не оборачиваясь.
Николь, которая, я подозреваю, наблюдала за нами уже некоторое время, наконец перестает помешивать коктейльной палочкой несколько одиноких кубиков льда на дне своего бокала. Она преследует меня, как булимичная борзая убегающую сосиску. Я бы закатила глаза, но у меня все еще кружится голова после срыва Эйвы.
– Все в порядке? – спрашивает Николь.
Я инстинктивно качаю головой, но понимаю, почему все так ее любят. Она стереотипная голливудская золотая девушка: блондинка, красивая, приятная и все время улыбается. Ей даже удается изобразить искреннее беспокойство в голосе прямо сейчас.
– Все просто чудно, – саркастично огрызаюсь я.
– Просто… мне показалось, что ты плачешь, – говорит она, роясь в крошечной сумочке, из которой достает платок.
– Ну конечно, ты не могла не заметить. Ты явно наблюдала достаточно пристально, – я выхватываю платок из ее рук.
Мне плевать, насколько я груба. Эта женщина настолько боится меня, что для защиты ей понадобились мой муж и мой врач. Но стоило лишь почувствовать запах сплетен, как она внезапно находит в себе смелость притвориться моей подругой.
– Отвали, – рычу я, раздраженная тем, как она складывает губки бантиком и фальшиво беспокоится, мне с трудом удается подавить сильнейшее желание дать ей пощечину.
– Хорошо, Лаура, я вижу, сегодня вечером ты, как всегда, приятна в общении, – говорит Николь, высокомерно ухмыляясь.
Я не отвечаю. Очевидно, что она пыталась вызвать у меня ответную реакцию. Я не поведусь на это. На этот раз она не выиграет. Я не стану устраивать сцену.
– Мне лучше пойти поискать Адама. Ему сейчас наверняка нужен друг, – сообщает Николь обыденным тоном, поворачиваясь, чтобы уйти.
Ну, все! Николь зашла слишком далеко, и я больше не могу сдерживать свой гнев. Я беру почти полный стакан водки и со всей силы выплескиваю содержимое на нее. Меня впечатляет, что, несмотря на мой ужасный глазомер, большая часть жидкости оказывается у нее на волосах. Она визжит, как сосиска, скворчащая на сковородке.
Эйва выходит из туалета и спешит разведать обстановку. Марк, разумеется, идет на зов девы в беде и возникает рядом в мгновение ока. Даже Адам отрывается от новой рыжеватой блондинки, которую обнаружил у бара, и приходит, чтобы проверить, что здесь за истерика.
– Какого черта здесь произошло? – спрашивает Марк, злобно уставившись на меня. Я ясно вижу, что в его глазах я злодейка.
Эйва быстро хватает со стола несколько смятых салфеток и промакивает лишнюю жидкость, которая стекает с волос Николь прямо на платье.
Я резко обхватываю руками свою уставшую голову. Я ожидаю, что руки окажутся липкими, но по щекам размазывается зернистая консистенция. Я пытаюсь отгородиться от суматохи вокруг и медленно изучаю свои ладони. На кончиках пальцев, там, где алкоголь контактировал с моей кожей, видны пятна белого порошка. Какого черта?! Я подношу пальцы к носу. Запаха нет. Я облизываю языком кончик указательного пальца, и порошок медленно рассасывается без какого-либо вкуса. Фу! Очевидно, мне попался грязный стакан. Я вдвойне благодарна за то, что водка оказалась на Николь, а не в моем желудке. Порошок для посудомоечной машины – возможно.
У меня в голове внезапно всплывает ужасное воспоминание о телефонном разговоре Марка на прошлой неделе. Нет. Он бы этого не сделал. Я мотаю головой в попытках отбросить эту нелепую навязчивую идею. Николь плачет, и я наблюдаю за тем, как Марк носится вокруг нее словно маленький растерянный щенок. Я злодейка. Нет никакого смысла пытаться защититься, ведь все уже вынесли свой вердикт.
Николь – всего лишь гостья в наших жизнях, незваная гостья. Я не хочу, чтобы она была рядом со мной, моими друзьями и самое главное – детьми. Марк навязал ее всем нам, даже не спросив, согласны ли мы на это. По всей видимости, она хорошо ладит с детьми, но, кажется, проводит все меньше и меньше времени с ними и все больше и больше – с моим мужем и моими друзьями. Она потихоньку пытается занять мое место, и, похоже, все с радостью ей это позволяют. Когда она появилась, все поменялось. Раньше все было в порядке. Я начинаю задаваться вопросом, как далеко готова была зайти Николь… Достаточно ли для того, чтобы спровоцировать ужасную автокатастрофу?
Глава двенадцатая
Холодный ночной воздух покалывает мои влажные щеки. Я отчаянно нуждаюсь в том, чтобы прилечь на постель, ждущую меня внутри, но я отказываюсь находиться даже в одном отеле с Марком, что уж говорить о комнате.
Сомневаюсь, что кто-то будет по мне скучать. Все так и продолжат крутиться вокруг бедной беззащитной оскароносной Николь.
Я не оглядываюсь назад ни разу, прокладывая себе путь вдоль дороги. Мне не нужны лишние напоминания о том, какой катастрофой обернулся сегодняшний вечер. Внезапно я замираю в конце переулка, ведущего к обычно оживленной основной дороге. Но сейчас все окутывает тишина, зловещая тишина. Шум исходит только от компании буйных подростков, сидящих на невысокой стене возле заправки в нескольких шагах от меня. Они пьют дешевый сидр из старой бутылки из-под лимонада и кричат друг на друга из-за того, что кто-то сделал слишком большой глоток. Им явно знакома концепция патрулирования, потому что они по очереди стоят на шухере на углу. Интересно, кого они высматривают? Наверное, банду соперников или, что более реалистично, они не хотят, чтобы чей-то обеспокоенный родитель застал их врасплох. Они заставляют меня чувствовать себя ужасно некомфортно.
– Эй, миссус, – кричит один из парней, щелкая пальцами в мою сторону. – Что такая нарядная телочка делает здесь совсем одна?
Я притворяюсь, что не слышу их, но мальчишеский смех и саркастичный волчий вой жутко пугают меня.
– Сегодня тебе не придется скучать. Пойдем ко мне, ты хорошо проведешь время! – глумится другой парень, значительно старше первого.
– Да. Че ты! Че ты! – раздаются согласные возгласы его товарищей.
– Отвалите, придурки! – кричит позади меня знакомый голос. – Валите домой и трахайтесь с подушкой, как и вчера вечером.
Я оборачиваюсь и вижу позади себя Эйву. Я начинаю плакать, к вящему удовольствию компании молодняка. Эйва берется за ручки моей коляски и толкает через дорогу, туда, где подростки нас не услышат. Она везет мое кресло впервые, и хотя я думала, что это будет странно, на самом деле это оказалось не так.
– Что ты здесь делаешь? – дрожа, спрашиваю я.
– Кто-то же должен научить тебя отвечать грубостью на
