Минут через пятнадцать нянечка внесла маленький розовый сверток, подала его Фрэн, а затем повернулась к Линду.
— Теперь понятно, чей это ребенок, — весело произнесла она.
— Это мне уже говорили, — усмехнулся Линд.
Фрэн кивнула ему, чтобы он сел рядом, и отвернула край одеяльца. Он взглянул на крошечное личико. «О Господи, подумал он, — как она похожа на меня!»
— Можно я подержу ее? — услышал он свой голос.
— Разумеется, — Фрэн передала малютку ему, показав, как надо ее держать. — Не бойся, — сказала она, — не уронишь. Она куда крепче, чем кажется; к тому же вспомни, она переживет нас с тобой.
Но Линд не слушал. Он смотрел на крошечное, сморщенное личико, которое бессмысленно таращилось на него с абсолютной доверчивостью. Это было его лицо, с твердыми чертами, его темно-зеленые глаза, похожие на еловую чащу, его волосы. Маленькая головка была покрыта каштановыми завитками. До этой минуты Джима Линда не занимали мысли о смерти и о продолжении рода. У него не было потребности в семье и детях. Но сейчас, глядя на личико своей новорожденной дочки, он был преисполнен чувств и сам был потрясен силой собственной любви, любви, на которую, ему всегда казалось, он был не способен. Все, что накопилось в его душе за долгие годы замкнутой жизни, вдруг вылилось сейчас на крохотное создание, которое он держал на руках. На какое-то мгновение для него перестал существовать весь мир — Фрэн, Колби, персонал клиники, Гарри Уорнер, ЦРУ, КГБ. Все для него исчезло — кроме крошечного существа, которое он с бесконечной нежностью держал в своих руках. Ни за что на свете он не хотел бы его теперь выпустить.
Джейми, думал он, смогу ли я рассказать тебе когда-нибудь, как сильно я тебя люблю?
Глава 6
Саунд-Бич, Лонг-Айленд, июнь 1962 года
Линд стоял в кабинете у окна и смотрел, как Джейми играет во дворе с одним из соседских мальчишек. Он довольно улыбался. Джейми была чудом, настоящим чудом! В свои пять с половиной лет она была выше своих сверстников, была шаловливой и шумной, веселой и бесстрашной. «Классная девчонка», — думал Линд, наблюдая за ней. Среди маленьких девочек она была изгоем, как и он сам когда-то в детстве. Мать совсем не интересовалась ее воспитанием, Джейми понятия не имела, как должна вести себя девочка в приличном обществе. Чем безразличнее была к своей дочери Фрэн — а ее равнодушие нарастало с каждым годом, — тем охотнее Джейми брала пример с отца. Настоящий сорванец, с волосами, собранными в два хвостика, в джинсах или вельветовых штанах вместо платьев и оборочек, которые она презрительно называла «дурацкими тряпками», Джейми лазила по деревьям, гоняла мяч, а из заднего кармана ее джинсов частенько торчала рогатка. Эта штука бьет без обмана, тихо рассмеялся Линд. А подрастет, она, пожалуй, захочет обзавестись собственным пистолетом. И он купит ей пистолет.
Линд покачал головой и вернулся за письменный стол. Забавно, как за какие-то несколько лет Джейми круто изменила его жизнь. Какое огромное место в его жизни заняла дочь при том, что он никогда не желал иметь детей и его не заботила проблема продолжения рода! Он, даже и в мыслях не представлявший себя в роли семьянина, вдруг без памяти полюбил собственную дочь, свою крошку. Маленькую копию его самого — копию, которая не могла бы быть вернее, будь она даже мальчишкой. Необыкновенная, прекрасная, строптивая Джейми разбудила чувства, спавшие в глубине души, чувства, о существовании которых он и не догадывался, пока не родилась дочь.
С ее появлением на свет он стал все больше и больше времени проводить дома. Когда Джейми исполнилось четыре месяца, Линд попросил, чтобы ему сократили нагрузку в «Компании» (это название было в ходу между сотрудниками ЦРУ), и ему пошли навстречу. Он не видел ее первых шагов и не слышал, как она пролепетала свои первые слова, но все же он проводил с ней столько времени, что стал самым близким для нее человеком. У отцов редко бывает такое взаимопонимание с детьми, какое у него было с Джейми. Им вполне хватало друг друга, они не нуждались ни в домашних, ни в друзьях, даже Фрэн была им не нужна.
Линд посмотрел на фотографию жены в бронзовой рамке, стоявшую на столе. Фрэн была по-прежнему привлекательна, красота ее стала еще мягче. Но в ней не было огня. Он взял фотографию и долго разглядывал ее. Фрэн теперь носила короткую модную стрижку; она была снята в голубом костюме и шляпке под Жаклин Кеннеди. Она могла бы быть очаровательной, но в ней не чувствовалось жизни, не было бодрости, жизнелюбия, ничего от той пылкости и силы, которую их дочь унаследовала от него. Линд нахмурился. Фрэн вечно жаловалась, что его не бывает дома, но вот теперь, когда он уезжает куда реже, она словно бы опять недовольна. Забросила дом, свою живопись и даже дочь, о которой так страстно мечтала.
Он положил карточку на угол стола. Когда они привезли Джейми из клиники, материнские заботы, казалось, полностью поглотили Фрэн. Первые три года она была преданной и любящей матерью, ничто не интересовало ее, кроме дочери. Изменения начали происходить так незаметно, что Линд сперва не придал им значения. «Я был недостаточно внимателен, — думал он сейчас с раскаянием, — я никогда не задумывался о переменах в состоянии Фрэн!» Но теперь это было уже очевидно. Большую часть времени Фрэн проводила, запершись у себя в спальне и читая душещипательные романы, вроде «Унесенных ветром». Она грезила наяву, и с каждым днем становилась все более подавленной.
«Насколько я виноват, в том, что с ней происходит?» — спрашивал себя Линд. Он женился на ней не по любви, а потому, что этого требовали интересы дела. Он знал, как горячо она его любит, и все же женился. К несчастью, его отношение к жене не изменилось за последние шесть лет, но кое-что он начал понимать, он испытывал к ней жалость и сострадание. Он уже не был так беспечно равнодушен к ее чувствам и потребностям, но…
Сердитый вопль дочери прервал его невеселые размышления. Стремительно вскочив с кресла, он подбежал к окну. Джейми, явно напав первой, дралась с мальчишкой, с которым за минуту до этого мирно играла. Она повалила его на землю и уселась на него верхом, колотя его своими крепкими маленькими кулачками. «Джейми!» — крикнул Линд. Она не отозвалась, и он опрометью кинулся вниз. Пробежав через холл и выскочив на крыльцо, он перегнулся через перила:
— Джейми! Сейчас же прекрати!
Джейми обернулась и, увидев отца, тотчас вскочила на ноги. Почувствовав свободу, мальчишка тоже поднялся и побежал что есть духу. Обнаружив его исчезновение, Джейми погрозила кулаком ему вслед:
— Только покажись тут опять, я тебе так наподдам, что всех чертей вспомнишь!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
