– Это карлик со Всемирной выставки.
Я переспросил:
– Что?
Лифтер добавил:
– Это карлик со Всемирной выставки. Их здесь Целая армия – сорок пять человек. Они приехали с Всемирной нью-йоркской выставки. То и дело появляются в городе.
Я сказал:
– О!
Он поднял меня в башню. Отель «Моррисон» был самым высоким в городе. Основное здание состояло из двадцати одного этажа, а на нем стояла башня в девятнадцать этажей. Мой номер (точнее моя квартира) был две тысячи триста двадцать четыре. Лифтер высадил меня на двадцать третьем этаже, и я направился в сторону комнаты, в которой меня наверняка ждал кто-то незваный.
Вполне возможно, это вовсе не привлекательная женщина. И вовсе не моя подруга, потому что в последнее время я ни с кем не встречался. Скорее всего, это было подстроено, чтобы выманить у портье мой ключ. А потом его наверняка передали вооруженному мужчине или мужчинам. Вот кто, скорее всего, поджидает меня в моей комнате.
Итак, с этого полудня Компания заинтересовалась мною. Но мне совсем не хотелось быть пристреленным.
Я мог вызвать копов или сыщика, работающего в отеле, но черт с ними, я сам был копом, я был сыщиком, и это была моя квартира. А эта чертова Компания, и этот чертов Нитти, который, как считалось, испытывает уважение ко мне, чуть не убили меня днем. Если бы я не выскочил из машины, я бы уже был мертв, как О'Хара.
Поэтому я вытащил свои ключи, свой пистолет, вставил ключ в замочную скважину. Распахнув дверь, я низко пригнулся и стал еще ниже того карлика. Я нацелился прямо в середину гостиной своей маленькой квартирки, в которой сидела на диване Салли Рэнд и читала «Кольерз».
У Салли были самые большие голубые глаза, какие я когда-либо видел, но в этот момент они стали, кажется, еще больше. Ее длинные белокурые волосы были затянуты в тугой узел на затылке. На ней были надеты бледно-голубая блузка, синяя юбка, шелковые чулки. Она сбросила свои туфли на каблуках и чувствовала себя как дома.
Салли не приходила ко мне лет пять.
– Ничего себе приветствие. Геллер, – сказала она. Я вздохнул с облегчением. Я встал и закрыл за собой дверь, защелкнул щеколду и с легкостью отбросил свой пистолет на пустой стул.
– У меня был непростой день, – сказал я, стаскивая пальто. Комната, в которой мы находились, небольшая, но в дальнем ее конце была маленькая кухня, как раз возле окна, выходящего на Норт-Кларк-стрит. На стены были наклеены обои в желто-коричневую полоску – как у тигра. У меня были радиола, дверь с внутренним ящиком, в который изнутри кладется а снаружи вынимается одежда для чистки, и большой книжный шкаф.
И Салли.
Она не была высокой, а теперь, когда я стоял возле нее, она и вовсе казалась ребенком, который хотел сделать что-то хорошее, а теперь боялся получить нагоняй за свои шалости.
– Я не думала, что ты будешь против, – сказала она. – Я пококетничала с портье, и он дал мне ключ.
– Это помогает мне решить одну загадку, над которой я долго бился, – заявил я.
– Какую?
– Интересуется этот парень девушками или нет. Салли улыбнулась своей широкой, открытой улыбкой. Затем она встала, разгладив юбку и откинув плечи, чтобы я мог убедиться, что тело ее все еще было прекрасным, если я еще в этом сомневался.
– Почему ты не поцеловал меня? – спросила Салли.
И я обнял ее.
Она была такой чудесной в моих объятиях. Впрочем, думаю, Салли была чудесной где угодно.
Это было так давно. И сейчас мимолетный поцелуй сначала напомнил нам, как хорошо мы знали друг друга раньше. И прежде чем наше объятие прервалось, мы вспомнили, как давно это было, какими мы были неловкими. Мы сидели друг против друга тогда и не знали, что сказать.
Я заговорил первым.
– Что, черт возьми, ты здесь делаешь?
– Ты такой любезный собеседник. Геллер.
– Я известен как дамский угодник. Замечательно снова тебя видеть. Это великолепно. Это ясно без слов.
– Нет, не ясно. Скажи еще раз.
– Замечательно снова тебя видеть. Великолепно.
– Вот так-то лучше, – она приподнялась и снова поцеловала меня – нежно, но быстро. Но это было очень приятно.
– Прошло больше пяти лет, Элен. Ее улыбка вдруг стала грустной.
– Наверное, – сказала она. – Потому что это было еще тогда, когда все называли меня Элен.
Ее настоящее имя было Элен Бек, когда я познакомился с ней в тридцать четвертом. Она наняла меня, чтобы проверить своего поклонника. Я привык называть ее настоящим именем, по крайней мере, иногда. Например, в постели.
Она засмеялась. Хотя в этом не было ничего смешного.
– Даже моя мать называет меня теперь Салли.
– Конечно, ты же известная девушка.
– Я уже больше не девушка.
– Хватит меня дурачить.
– Я женщина, которой за тридцать, Геллер. Только не спрашивай, сколько именно за тридцать.
– Ну да, ты уже старая развалина.
Ее губы изогнулись в улыбке.
– Прекрати. Я... хорошо сохранилась, это моя работа. Но я чувствую себя постаревшей.
– Думаю, не только ты.
Она не выглядела моложе, во всяком случае, вблизи. Я уверен, что соответствующий грим и освещение делали свое дело: на сцене она все еще была Салли Рэнд, которая стала звездой Всемирной чикагской выставки в тридцать третьем (танец с веерами) и в тридцать четвертом (танец с шарами). Она все еще привлекала к себе внимание, хотя некоторое время не выступала в Чикаго.
Так или иначе, Салли не выглядела моложе. Она была очаровательной женщиной, скажем, тридцати пяти лет, которая и выглядит на тридцать пять. По сути дела, одна из странностей, произошедших со мной, когда мне перевалило за тридцать, заключалась в том, что женщины моего возраста казались мне куда более привлекательными, чем молоденькие кокетки.
– Почему у тебя пистолет? – спросила она заинтересованно, кивнув на пистолет, который полеживал на моем стуле.
– Это длинная история, – ответил я.
– Я люблю длинные истории.
Я рассказал ей об О'Харе. Не то, что Стенджу: ей я выложил все. Лето, которое мы провели вместе, было нелегким: тогда я на свою беду по самую задницу впутался в дело Диллинджера, и она видела все мои неприятности, во всяком случае, их последствия, приняла все это к сведению. Салли была хорошей хозяйкой, прекрасно готовила и имела отличную интуицию. Она смогла мне помочь вычислить некоторые вещи. Но еще я выяснил, что она была более находчивой, чем я. Очевидно, до сих пор.
– Фрэнк Нитти, – проговорила она, покачав головой. – После стольких лет! Ты говорил мне, что собираешься порвать с ним раз и навсегда.
Я пожал плечами.
– Это его город. Занимаясь своим делом, мне придется время от времени вмешиваться в его дела.
– Но на этот раз он вмешался в твои.
– Ты мне будешь это говорить? Однажды он сказал мне, что он у меня в долгу. Может, он забыл свой долг. А возможно, он подумал, что я прощаю ему его, не требуя оплаты.
Ее огромные глаза сузились.
– Так ты подумал, что Нитти послал кого-то сюда, в отель, в твой номер, чтобы... Я еще раз пожал плечами.
– Это вполне могло случиться.
– Но почему? – спросила она возмущенно. – Почему ты решил, что это возможно?
– Я провел с О'Харой последние минуты его жизни. Они могут подумать, что он рассказал мне что-нибудь опасное для них, что-нибудь, о чем я могу сообщить полиции или в газеты.
– Но ты ведь уже говорил с капитаном Стенджем? И ничего не рассказал ему!
– Да. Туббо Гилберт увидит отчет Стенджа и сообщит Компании, что я либо ничего не знаю, либо предпочитаю помалкивать. А из утренних газет они узнают, что я не делал никаких заявлений в печати. Так что если мне удастся продержаться эту ночь, со мной, возможно, все будет в порядке.
Салли взяла меня под руку и села очень близко ко мне.
– А мы просто останемся вдвоем в этой маленькой уютной квартирке – лишь ты и я. Ты уже поужинал?
– Нет.
– Я уже проверила твой холодильник. У тебя
есть только яйца, пиво и полбуханки хлеба. Здесь есть какая-нибудь ночная лавка, чтобы я могла незаметно выскользнуть и...
– Знаешь, Элен, чего бы я хотел? Помнишь, какие завтраки ты мне готовила? Никто не умеет приготовить омлет вкуснее, чем Салли Рэнд.
– Ты прав. Конечно, это не совсем то, чем я знаменита, но ты прав.
Вскоре Салли подала на стол большую пышную яичницу: половину она положила мне, половину – себе, причем моя половина оказалась большей. Она поджарила хлеб и даже умудрилась выкопать откуда-то немного масла. Мы попивали пиво из стаканов. Это было прекрасно.
Мы уже почти поели, когда я ее спросил:
– Элен, черт возьми, а что ты тут делаешь? Я видел твои сумки возле спальни, когда вошел.
Салли продолжала есть. Помолчав, дожевывая кусок омлета, она произнесла:
– Я потерпела провал.
– Что?
– Полный крах. Скоро об этом сообщат газеты.
– Это нелепо. Ты же одна из лучших танцовщиц ночных клубов в стране. Она кивнула.
– Следующая после Софи Такер и Гарри Ричмана. И я никогда не участвую в водевилях и непристойных сценах.
