– И какое заключение ты сделал из этого? Я снова пожал плечами.
– Привлекательная итальянка, живущая в престижном районе, работает на такого типа, как О'Хара, не замужем. Она, должно быть, чья-то сестра, или любовница, или еще что-то в этом роде.
Стендж закивал.
– Я буду держать это в голове, когда мне придется допрашивать ее.
– Вы считаете, что это дело рук Капоне, капитан? Он снова посмотрел на разбитый автомобиль.
– Тут скорее почерк Капоне, чем Нитти.
– Верно. Нитти не любит заголовков в газетах, сообщающих о кровавых драмах.
– Нитти бы все организовал по-другому, – согласился Стендж. – Он всегда действует более тонко. Его ребята как-нибудь на досуге взяли бы мистера О'Хару и спрятали его тело в такое место, где бы его обнаружили лишь тогда, когда архангел Гавриил затрубит в свой рог.
Толпа редела. О'Хару увезли, и больше глазеть было не на что – разве только на обломки «форда». Прибыли репортеры, но Фелан не подпускал их близко.
Я сказал:
– Это действительно странное место для такого преступления. Такая большая улица, как Огден, рядом тюрьма Кук Каунти, спецприемник для содержания задержанных малолеток. В этом районе всегда полно копов.
– Это не местные киллеры, – произнес Стендж, снова кивая.
Стендж был прав, хотя я не стал говорить ему, что это Нитти обычно использует приезжих киллеров, когда у него не получается сделать дело руками продажных полицейских. Это помогало ему не привлекать внимания к Компании. Ведь если кто видел убийц и не признавал в них местных, то все дело можно было списать на гангстеров с востока.
Вдруг Стендж заявил:
– Точно как в деле Мелоя.
– О Господи, ты прав, – ответил я. – Это не приходило мне в голову.
Томми Мелой, один из боссов профсоюза кинематографистов, одним февральским днем тысяча девятьсот тридцать пятого года спешил на гонки «Лейкшор», которые проводились как раз напротив покинутых павильонов Всемирной выставки. Вдруг к его автомобилю подъехал другой с двумя пассажирами, которые одним выстрелом разбили стекло водителя, а вторым проделали дырку в его голове.
– Тогда говорили, что это тоже дело рук приезжих, – вспомнил я.
Стендж внимательно смотрел на меня, потом внезапно вытащил что-то из кармана и показал мне, сказав:
– Что ты скажешь об этом?
Это была записка. В ней было написано:
«Звонил мистер Уолте. Он хочет знать, известно ли вам что-нибудь о Клайде Нимерике. Он сказа, что вы должны позвонить мистеру Беннету».
И подпись – «Тони». У секретарши был изящный женский почерк, но в нем чувствовалась сила.
– Где вы нашли это? – спросил я.
– В кармане его пальто.
А он еще говорил об удобстве!
– Это вас касается.
– Да, – кивнул Стендж. – Уолте и Беннет – агенты ФБР. А Клайд Нимерик – мелкая сошка. Он одно время был связан с О'Харой, когда тот занимался своими темными делишками в Сент-Луисе. Грабитель банков.
– Так, значит, О'Хара опять начал постукивать, и Компания вывела его из игры.
– Или это сделали некие бандиты, связанные с Нимериком.
Это было слишком простым решением. Очень выгодное для ловкача Нитти. О'Хара не занимался больше стукачеством, но Нитти по какой-то причине было выгодно представить дело именно так. Ставлю пять против десяти, что Тони Каваретта сунула эту записку в карман пальто О'Хары – прямо перед моим носом в тот момент, когда притворялась, что ищет ключи. Чтобы раскрыть связь О'Хары с федеральными службами.
Я ничего не сказал об этом Стенджу. Это просто было не моим делом. Точнее, это не было таким делом, которым мне хотелось бы заниматься.
– А ты знаешь, что еще было у О'Хары? – невесело улыбаясь спросил Стендж. – Распятие, религиозный медальон и розарий.
– Похоже, он держал свой дом в порядке.
Стендж покачал головой и стряхнул пепел с сигары на траву.
– У этого парня была яхта, вилла на берегу океана, ферма в четыреста акров, дом, больше похожий на дворец, в Гленкое и еще один небольшой домик – на всякий случай. Он проводил время в Иллинойском атлетическом клубе и развлекался в компании спортсменов и денежных ребят. Он был накоротке с судьями, губернаторами и другими уважаемыми людьми.
Он публично заявлял, что не имеет ничего общего бандитами, но он все время был вместе с ними и кончил жизнь таким образом.
– Добро пожаловать в Чикаго, капитан.
Стендж слегка улыбнулся, но потом его улыбка угасла. Он прищурил глаза.
– Ты принимал в этом участие, Геллер?
– Нет.
– Хотелось бы тебе верить.
– Уж постарайся.
– Ты бы хотел вернуться в свой офис?
– Пожалуй.
Он махнул рукой через плечо.
– Ты можешь сесть на железную дорогу в Вестерне или на Восемнадцатой.
Так я и поступил.
4
Было около шести, когда я вернулся в свою контору. Все уже ушли. На моем столе лежала кучка записок, оставленных мне Глэдис. Все они сообщали о звонках. Мне звонили во второй половине дня, после убийства О'Хары. В основном, это были звонки от репортеров, которые хотели, чтобы я сделал заявление. Я скомкал и выбросил их. Потом я выудил из карманов ключи и отпер верхний левый ящик моего письменного стола. Я достал оттуда автоматический браунинг девятого калибра. Он у меня сохранился с тех пор, когда я работал в полиции. Я вытащил пистолет из кобуры и положил на стол. Затем я снял пальто, пиджак, пристегнул кобуру, сел и стал чистить пистолет точно так же, как это недавно делал О'Хара. Уверяю вас, до меня доходил комизм этой ситуации. Я встал, надел пиджак, пальто и сунул пистолет не в кобуру, а в глубокий правый карман моего пальто. Не выпуская рукоятки пистолета, я поднялся со своего места, запер замок и вышел.
Было уже темно. С неба падал холодный, почти ледяной дождь. Я так и не выпустил из руки пистолета. Я устал: вечер еще был молод, но мы с днем уже постарели. Решив сократить себе путь, я подумал о том, что, возможно, стоит зайти в «Биньон» – в мой любимый ресторанчик, который волею судьбы располагался за углом от моей конторы. Я был голоден, несмотря на то, что мне пришлось пережить. Близость смерти вовсе не обязательно снижает аппетит. Другое дело, она заставляет вас больше ценить жизнь и даже такую простую вещь, как удовольствие от хорошей еды.
Вместо этого я направился к отелю «Моррисон», зашел через главный вестибюль. Ковры, высокие потолки, мраморная мозаика на полах, мебель темного дерева, растения в горшках встречали меня в вестибюле. Слева были лифты, но я сперва подошел к регистрационной стойке, оформленной мрамором и бронзой.
– Мне есть сообщения? – спросил я помощника хозяина, рябого молодого человека по имени Уильямс. У него были аккуратно зализанные черные волосы и маленькие усики, которые подчеркивали его бессмысленно высокомерный вид.
– Да сколько угодно, – сказал он с отвращением. Потом он повернулся к стене с ящичками и вытащил пухлую стопку записок. Я взглянул на них – это все были записки от репортеров. Один Дэвис из «Дейли ньюс» звонил шесть раз. Еще один шутник-журналист, расстроенный тем, что не застал меня, подписался как Вестбрук Пеглер. Очень забавно. Был такой журналист Пеглер – фельетонист, звезда местной прессы, но он не работал в чикагских изданиях, любящих сенсации, уже много лет.
Я сдвинул все записки в сторону Уильямса.
– Брось-ка мне вон те! – сказал я. Его маленькие усики дернулись от негодования, но он выполнил мою просьбу. – И записывай все звонки, – приказал я. – До тех пор, пока не придет кто-нибудь из моих людей. Это будут или моя секретарша, или мои сыщики.
Он записал их имена; по крайней мере, он был аккуратен. Потом Уильямс ухмыльнулся, глядя на меня.
– Надеюсь, вы знаете, что вас ждет гость?
– Гость?
– Да, – ответил он, удивленный тем, что я был удивлен. – Привлекательная женщина. Она сказала, что она ваша приятельница, и я дал ей ключ.
Я все еще держал правую руку в кармане, вцепившись в свой браунинг. Левой рукой я нацелился на Уильямса, как пистолетом, почти дотронувшись до его носа. Он на мгновенье скосил глаза, пытаясь посмотреть на мой палец.
– Никогда не делай этого, – сказал я. – Извините... Я принял такое решение... – Никогда не пускай никого в мою комнату. Никогда не давай никому мои ключи.
– Она очень красивая женщина, мистер Геллер. Она сказала, что она – ваш друг, очень близкий друг.
– Никогда не делай этого. Никогда не пускай никого в мою комнату! Никогда не давай никому моего ключа!
Я все еще указывал на него пальцем. Он сглотнул: ясно, что в горле у него пересохло.
– Уверяю вас, это больше не произойдет.
– Хорошо.
Я подошел к ближнему лифту. Я был не один. Кроме лифтера, одетого в красную униформу, там был еще карлик с усами в безвкусном желтом костюме. Маленький человечек курил большую сигару и читал «Вэрайети». Он вышел на четырнадцатом этаже. Как только двери за ним закрылись, лифтер, малый из Швеции, произнес:
