А потом в один прекрасный день человек встречает незнакомца из окна напротив где-нибудь в баре или на автобусной остановке. И тот узнает его, улыбается… И они знакомятся, и, возможно, становятся друзьями. Именно этот момент и содержит в себе некий элемент сюрреалистичности, неправдоподобности — знакомиться с тем, кого ты уже давным-давно знаешь, и физиономия его тебе, может, уже немного и приелась.
Именно так и чувствовал себя сейчас Денис. С этими парнями он провел на "Ферме" целый год. С этим, крепким, стоящим напротив, даже играл в шахматы. С двумя другими периодически общался. Иногда весьма душевно. Впрочем, только с одним, этим щуплым. Но Денис не знал о них ровным счетом ничего. Ничегошеньки. Только индивидуальные номера.
Вот этот, слева, Десятый. "Червонец". Так его все и называли, без возражений с его стороны. А крепыш — кажется, Пятьдесят третий. Ну а щуплый — Двадцать восьмой. Его номер Денис запомнил прекрасно. Запоминающаяся, вообще, личность…
Оперативник огляделся по сторонам. Красивое место. Надо будет его взять на заметку. Тихое, чистое, и, главное, почти в самом центре. Это была точка, отмеченная чьей-то заботливой рукой на карте города для первого контакта с его будущими подчиненными. Одна из немногих вводных, полученных им в "центре". Учитель не раз говорил им, что агентов выбросят на "землю" как котят в реку. Ориентироваться на местности придется самим. От начала и до конца. Только свои мозги, смекалка, подготовка. Это положение являлось главным стержнем всей операции. "Центр" выполняет всего лишь две основных функции: осуществляет общее руководство и выделяет средства. Кто-то из курсантов даже пошутил по этому поводу цитатой из старого анекдота: "А я думал, дали пистолет — и крутись-вертись как хочешь".
— Именно, — серьезно отреагировал тогда Учитель. — Живите своим умом. Дураков и слабаков среди вас нет. Я за это ручаюсь.
"Хорошо бы", — подумал Денис, погрузившийся на несколько секунд в воспоминания.
А ведь действительно. Странное это было место. За пару дней оперативник успел составить первое впечатление о городе, в котором ему предстояло работать. Обычный, ничем особо не примечательный, похожий на подавляющее большинство городов России. Имелся исторический центр, занимающий не больше одной тридцатой от всей территории. Театры, государственные учреждения, всякая такая тема…
Основная часть Кировогорска была застроена частными, по преимуществу одноэтажными домами. То здесь, то там, словно рощи посреди равнины, торчали стоящие рядом "девятины" и "пятиэтажки-хрущевки". Картина не новая. Окраины застраивались многоэтажными домами, существенная часть которых была так называемой "улучшенной планировки". В черте города частный сектор, то здесь, то там, постепенно выдавливался. Крупные строительные компании выкупали участки, сносили старые одноэтажные кирпичные домики и возводили на освободившемся пространстве "многоэтажки". Как там поется у Ревякина: "Все по замыслу, все путем".
Центр города был по преимуществу одноэтажным. Очевидно, земля здесь стоила несравненно дороже, чем подальше к городской черте. Надо полагать, и строительные компании "жались" отваливать за землю большие деньги, и сами жильцы, привыкшие к жизни в центре, "где все близко", не стремились продавать свои с таким трудом построенные дома. Так что, побродив по улицам, Денис имел удовольствие наблюдать одну и ту же картину: частные домовладения.
И среди них, по улице Горького, и располагался вот этот вот странный маленький ухоженный парк, не больше чем двадцать на двадцать метров, и красивый, видно, старинный двухэтажный особняк прямо за ним. Построен он был не ранее девятнадцатого века, в этом Денис был уверен. В пользу этой версии говорила и сама архитектура, и форма кирпичей. А, кроме того, фасад здания был облеплен строительными лесами. Видно, особняк собирались реставрировать, но, несмотря на будний день, никаких рабочих возле него не наблюдалось. Более того, и само здание производило впечатление заброшенного.
Возле центральных дверей стояла какая-то иномарка типа "Каблук" и большой красной надписью "Империя" на кузове. Что эта была за "Империя", казино ли, кондитерская ли, авторы нехитрой рекламы пояснить не удосужились.
Впрочем, на стене у входа висела новенькая табличка, которая гордо гласила: "Региональная служба охраны и реставрации памятников архитектуры". А чуть дальше, Денис только сейчас разглядел, находилась еще какая-то доска с мелкими буквами. Оперативник смог разобрать только слово "Памятник" и римскую цифру "XIX". Порадовался, что не ошибся датировкой особняка.
— Ты куда это так всматриваешься? — осторожно поинтересовался парень слева.
— Да так… Показалось, что в машине сидит кто-то, — протянул Денис и повернулся к остальным.
Молодые люди смотрели на него выжидающе. Оперативнику показалось, что даже с каким-то любопытством.
— Ну что, мальчики, как добрались? — Денис обвел взглядом собравшихся.
— Да ничего, — неопределенно ответил один за всех. — Вот, пришли поглядеть на своего командира…
— И как? — ухмыльнулся оперативник.
— Могло быть и хуже, — пошутил тощий.
— Ты, Шестнадцатый, вроде не дурак, как мне показалось, — философски отметил левый. — Хотя по "рукопашке" отставал…
— Так или иначе, приказы обсуждать — не нашего ума дело, — заметил плотный. — Командуй.
— Это верно. Приказы не обсуждаются. И мои тоже. — Денис решил сразу расставить все точки над "и" со своими бывшими "сокурсниками", с которыми еще несколько дней назад имел равные права.
Парни отреагировали спокойно. Только левый едва заметно усмехнулся. А плотный совсем немножко, еле-еле уловимым движением, подтянулся, выдавая в себе военного человека.
— Только вот что, друзья, — оперативник смягчил тон. — Говорят, в военной разведке есть правило: каждый имеет право голоса. До тех пор, пока командир не принял решение. И я хотел бы, чтобы мы все приняли это правило для себя.
Денис непроизвольно хохотнул, глядя на серьезные лица товарищей. Те улыбнулись в ответ.
— Ну что, молодые люди, давайте знакомиться, — Денис достал из кармана рубашки новенький краинский паспорт. — Денис Алексеевич Кириченко. Восемьдесят первого года. Уроженец Донинска. Сирота. Холост.
Он вопросительно повернул голову к левому. Красивый стройный светловолосый парень был в модном темном клетчатом костюме. Матерчатые и, видимо, очень удобные кремовые туфли идеально подходили к штанам, а белая выглаженная рубашка просто слепила своей чистотой. Именно своей любовью к чистоте и некоей холености и запомнился Денису по школе это персонаж. Он всегда был аккуратно причесан и чисто выбрит, а ногти наводили остальных парней на подозрение, что Десятый с собой наедине балуется педикюром. Этот товарищ выделялся своей чистоплотностью даже среди однородного стада курсантов "Фермы", одетых в абсолютно одинаковую форму.
И еще вот что. Присутствовала в нем некая "интеллигентная дерзость". Именно так для себя сформулировал Денис. Он долго думал, кого же так напоминает ему этот "чистюля". И наконец, понял. Какого-нибудь царского офицера-дворянина, вот кого. Да-да, именно так… Этакий штабс-капитан, вкусивший всех прелестей окопной войны, немного почерствевший, но никогда не забывающий манер и своего происхождения. Денису тогда вспомнилась книга по воспоминаниям русского солдата, воевавшего в Первую Мировую во Франции в составе одной из русских бригад и вступившего после ее окончания в Иностранный легион. Этот солдат был до глубины души поражен, когда его командир, офицер-чех, после ожесточенной рукопашной схватки в окопах стоял посреди трупов и спокойно штопал свою порвавшуюся белую перчатку перед следующим боем. Парень тогда подумал, что "Червонец" — один из таких вот "штопанных".
Надо было себе признаться — ему не нравился этот гладкий красавчик. Почему? Очень просто. Классовая ненависть. Да-да, именно что самая банальная классовая ненависть! Не сильная, умеренная… Может, государство, в котором они жили, и было демократически-капиталистическим, но классовое расслоение никуда не делось. Признаться честно, Денис особо не упрекал себя за эти чувства. Более того, считал их совершенно нормальными. Парню из простой рабоче-крестьянской семьи вполне позволительно испытывать некую неприязнь к своему лощеному ровеснику, выросшему в каком-нибудь богатом доме, получившему прекрасное образование и усвоившему "интеллигентско-аристократические" манеры. И ничего в этом нет ненормального. Главное, чтобы чувства не мешали делу. А то, что мешать они не будут, Денис был абсолютно уверен. И в этом вопросе он себе не лукавил.
— Не нравлюсь тебе? — вдруг осведомился Десятый, иронично глядя на командира.
— С чего ты решил?
— Так… Показалось, наверное…
