— На кого?
— Что, прости?
— Кому, — исправляется Кэтлин. — Я думала, что делегировала тебе. Разве ты не должен мне помогать? — Она говорит серьезно, но вынуждена делать это в шутливой форме — он весомый человек в газете, и она не может рисковать их отношениями.
— Мне была делегирована ответственность за это, — он потрясает пакетом карамелек.
Когда Кэтлин закрывает за ним стеклянную дверь кабинета, кое-кто в отделе новостей поворачивается, но ненадолго. Все же странно быть боссом и знать, что тебя обсуждают, в тебе сомневаются, возмущаются твоим поступкам, и, поскольку все подчиненные — журналисты, они еще и вопят, ноют и психуют из-за сказанных тобой слов.
Звонит «блэкберри».
— Мензис, — со вздохом отвечает она, — ты чего звонишь? Я тут, в кабинете напротив. — Она поднимает руку.
— Прости, прости, я тебя не заметил. Можешь зайти? Ты нам нужна.
Кэтлин делает ему одолжение.
На ужин Найджел готовит «оссо буко».
— Здорово пахнет, — говорит она, появляясь дома позже, чем обещала, как обычно.
В их квартире в переулке у Виа Национале могла бы поместиться большая семья, но живут они вдвоем. Мебели немного, как Кэтлин и хотела, в гостиной — хромированные стулья, в ванной — гранит, в кухне газовая плита и вытяжка над ней. В качестве декора в каждой комнате висит лишь по одной большой черно-белой фотографии в самом центре стены. Сюжет каждой соответствует комнате: на огромном снимке в кухне изображены повара, лепящие пельмени в гонконгском ресторане «Лу Юй»; в столовой висит громадная фотография пустых столов в ресторане «Эль Були» на Коста-Брава; в зале — интерьер стокгольмской усадьбы Скугахольм; а в ванной — гигантские волны прибоя, разбивающиеся о берег Антарктики.
— Выпьешь стаканчик? — и он наливает, не дожидаясь ответа.
— Что у нас сегодня?
Муж показывает бутылку, потом читает надпись на этикетке:
— Монтефалько. Капрай. 2001 год, — он сует нос в бокал.
Кэтлин же глотает, не церемонясь.
— Неплохо, но и не супер, — комментирует она. — Ты, наверное, умираешь с голоду. Прости, что задержалась. Воды принести?
— Позволь это сделать мне, моя госпожа.
Найджел работал адвокатом до тех пор, пока более двух лет назад они не уехали из Америки, теперь же он просто наслаждается жизнью: читает всякую чушь в интернете, покупает самые крутые продукты, за ужином хулит администрацию Буша и гордо несет звание домохозяина как знамя прогресса. Обычно он в такое время суток мечет молнии: ЦРУ изобрели кокаин; Чейни — военный преступник; теракт 11 сентября придумали нефтяные магнаты. (Он городит много чуши на тему политики. Где-то раз в неделю ей приходится одергивать его, иначе он становится совершенно невыносимым.) Но сегодня Найджел сдержан.
— Хороший был день? — интересуется он.
— М-м-м, да, неплохой, — Кэтлин просто умиляется, его действия так прозрачны. Он явно сделал что-то не то и его мучает совесть. Эта англичаночка — Найджел встречался с ней каждую неделю, они обсуждали неудачи левых. Потом он вдруг резко перестал ее упоминать. А насколько известно Кэтлин, неудачи у левых не прекратились. Так что, вероятно, между ними что-то произошло.
Но она с удовольствием поедает «оссо буко», лживое лицо мужа, прячущееся за похожим на аквариум винным бокалом, только забавляет ее, она не может заставить себя переживать. Если у них завяжется полноценный роман, она разозлится — такое развитие событий поставит под угрозу их отношения. Но не похоже, чтобы это было так. Он скорее склонен к случайным, ни к чему не обязывающим интрижкам, чем к связи, способной разрушить брак. Что будет, если Кэтлин просто проигнорирует проблему? Проблема исчезнет.
Когда назавтра она сидит в своем кабинете, звонит рабочий телефон.
— Привет, снова я.
— Простите, кто это?
— Кэт, это я.
— О господи, Дарио, я тебя не узнала.
— Я хотел пригласить тебя на обед. Партия Берлускони платит.
— В таком случае, я точно не пойду, — отвечает она. — Шучу, конечно, с удовольствием. Но я безумно занята. Я же тебе сказала, я, к сожалению, не обедаю. — Но потом она задумывается — вообще-то неплохо бы держать связь с лагерем Берлускони. Правительство Проди долго не протянет, будут досрочные выборы, и тут Дарио может оказаться полезен. — Но встретиться все же хотелось бы. Как насчет аперитива ранним вечером?
Они встречаются в баре в саду «Отеля де Рюсси»: под навесом во дворе, вымощенным брусками-сампьетрини, стоят столики, это похоже на частную римскую пьяццу, предназначенную только для постояльцев.
— Будешь плохо себя вести, — говорит Кэтлин, изучая напитки в меню, — я закажу тебе оздоровительный коктейль Пенджаб: йогурт, лед, розовая гималайская соль, корица и минеральная вода.
— А может, лучше Коибатини? — отвечает он. — Водка, листья виргинского табака, ром Бакарди восьмилетней выдержки, сок лайма и мед земляничного дерева.
— Листья табака? В коктейле? А что еще за земляничный мед?
— Я поступлю банально, — сообщает он, — и выпью совиньон.
— Я тоже поступлю банально.
Они закрывают меню и заказывают вино.
— Такая странная погода, — говорит Дарио. — Почти как в тропиках.
— Да, сидеть в ноябре на веранде — неплохо. Я, пожалуй, за глобальное потепление. — Кэтлин обещает себе выкинуть из своего репертуара эту дурацкую фразу — она срывается у нее с языка всякий раз, когда кто-то заговаривает о климате. — На самом деле нет ничего скучнее разговоров о погоде. Расскажи, как ты?
На этот раз она замечает, как сильно он исхудал. На Дарио сиреневый галстук и рубашка с итальянским воротником, которая висит на его плечах, словно на вешалке. А вот выражение лица у него не изменилось — все такое же наивное и теплое, благодаря чему он выглядит моложе.
— Ты стал другим, — замечает она.
— Да? Это хорошо. Представь, если бы я после стольких лет ни капли не изменился.
Ни капли не изменилась: так думает о себе Кэтлин. Ей сорок три, и она по-прежнему свежа, длинные сильные ноги в строгих брюках, тонкая талия, обтягивающая жилетка, блестящие каштановые волосы и всего несколько седых прядей.
— Так забавно видеть тебя снова, — говорит она. — Все равно что встретиться с давней версией самой себя. — Кэтлин интересуется судьбой их старых друзей и его родственников. Его мать, Орнелла, похоже, все так же сурова.
— Она все еще читает газету?
— За все эти годы ни одного номера не пропустила.
— Рада слышать. А как Филиппо? — спрашивает она о младшем брате Дарио.
— У него трое детей.
— Трое? Так непохоже на итальянца, — комментирует Кэтлин. — А у тебя?
— Всего один.
— Другое дело.
— Мальчик, Массимилиано. Ему недавно шесть исполнилось.
— Значит, женат.
— Масси? Нет, ждем, когда ему будет семь.
Кэтлин улыбается.
— Я имела в виду тебя, что это ты, должно быть, женат.
— Да, конечно. А ты?
Как обстоят дела у нее дома, она по привычке описывает с юмором, Найджел в ее рассказе выходит этаким комичным слугой.
— По вечерам он кормит меня виноградом, — говорит она. — Это входит в его обязанности.
— Неплохо устроилась.
— Все зависит от того, насколько вкусен виноград. Но погоди, я так и не узнала, что у тебя в жизни творится.
— У меня все хорошо, очень хорошо. В прошлом году были проблемы, но теперь все закончилось. Семейная болезнь. — Дарио говорит о депрессии, которой страдал и его отец: из-за нее в конце концов закончилась его карьера дипломата. Срыв у отца случился в 1994-м, на той же неделе, когда Кэтлин ушла от Дарио. — На работе к этому отнеслись по-человечески, — продолжает он. — Что бы ты ни говорила о Берлускони.
— Как, кстати, отец?
— К сожалению, он умер год назад — семнадцатого ноября две тысячи пятого.
— Как печально, — говорит она, — я любила Козимо.
— Я знаю. Мы все его любили.
— Надеюсь, у тебя все было не так серьезно, как у отца?
— Нет, нет, совсем не так. Да и лекарства сейчас лучше.
Они пробуют вино и осматривают бар: растущие в горшках лимоны, тихий фонтанчик, травянистый склон, ведущий к парку Вилла Боргезе.
— У нашей встречи есть повод, — признается Дарио.
— Ага, скрытый мотив, будешь нахваливать мне Берлускони?
— Нет, нет, с работой это не связано.
— Но я действительно хочу послушать об иль кавальере, — говорит она, — до смерти любопытно, каково работать с таким прекрасным человеком.
— Он хороший человек. Не стоит ставить на нем крест.
— Ты искренне так думаешь? Напомни, чем именно ты у него занимаешься? Связями с общественностью?
— Кэт, ну я хотя бы попытался. На самом деле я думал спросить тебя о другом — мне нужен твой совет.
— Давай.
