Я вспоминаю ту самую первую статью, которую представила Веронике, ту самую, за что она мне и предложила сотрудничать в «Глоссе». Статья посвящалась признакам, по которым девушка могла судить о верности и измене своего парня. «Крушение любви: десять способов узнать, что ваши любовные отношения в опасности». Я нахожу ее в памяти компьютера. Вот она, моя статья, в ее первоначальном электронном виде.
И хотя она не была полностью основана на психологической теории, я сама искренне верила в каждое написанное мною слово. Само предположение: если ваш парень вам изменяет или теряет к вам интерес, то его поведение выдаст его же самого, кажется мне весьма логичным.
И все равно, в то время как я «пролистываю» странички на экране, мои советы снова начинают казаться мне выдержками из художественной литературы. Вот, например, цепочка шизоидных вопросов, адресованных анонимной читательнице: Он стал разговаривать с вами менее откровенно? У него изменился распорядок дня? Он сразу же бросает телефонную трубку на рычаг, если вы внезапно появляетесь в комнате? Он стал больше обращать внимания на свою внешность, при этом не интересуясь вашим мнением? Он стал не таким нежным и страстным, как прежде?
Если бы я задала эти вопросы сама себе еще месяц назад, я бы твердо ответила на каждый из них «нет», даже не задумываясь. Но теперь, когда я живу в совершенно ином мире, мне все это кажется смешным и слишком упрощенным. Конечно, нам хочется верить в то, что существуют некие предупредительные сигналы и изменения в поведении. И нам интересно узнать, что нас ждет там, за углом. Конечно же!
И должна признать, все это кажется нам весьма разумным. Мы все это знаем сами, разве не так? Как определить измену. Какие признаки искать и на что обращать внимание. Мы замечаем приближение опасности. Все это вбито в наши мозги с незапамятных времен. Еще когда наши предки были неандертальцами, женщины делились друг с другом знаниями, как определить, что задумал твой партнер, едва мужчины уходили из пещеры на охоту. Женщины вглядываются в тени, пытаясь отыскать в них тайный смысл. Они непоколебимы в решении остановить своих воинственных мужчин и не допустить их «свободного выгула». Им нужно точно знать, что скрывают эти мрачные глаза…
Но этого мы не узнаем никогда. Нам это не дано.
Как кто-то сказал очень давно, «любовь слепа». И неважно, пользуетесь ли вы при этом палочкой или нет, вы все равно будете постоянно натыкаться на фонарные столбы и вляпываться в собачье дерьмо.
Но нет. Я уклонилась от темы, а значит, признала свое поражение. Ответ все же должен найтись.
Оставив Джеки в ее бессознательном состоянии за кухонным столом, я иду к телефону и звоню Люку.
Номер, который запечатлелся в моем мозгу навечно, как-то странно отдается у меня в голове. Будто каждая набранная цифра отталкивает меня.
— Люк, это я.
— Марта!
— Ага.
— Я пытался дозвониться до тебя. Вчера Фиона сказала мне, что ты нашла себе жилье, а телефона ей не оставила. Я уже переслал тебе несколько сообщений на мобильник, но он у тебя постоянно отключен.
Пока Люк говорит, я ловлю себя на том, что не могу себе его представить. То есть сложить его лицо в полный портрет. А ведь мы виделись с ним всего неделю назад. Мне видятся только какие-то отдельные его части. Его глаза. Рот. Бритый затылок. Нос. Но они никак не хотят складываться воедино, и остаются разрозненными, как на картинах Пикассо. Элементы полной версии, восстановить которую в памяти невозможно.
Только теперь я сознаю, ради чего звонила Люку.
— Мне нужно увидеться с тобой, — говорю я, делая особое ударение на слове «нужно». — То есть я хочу сказать, что нам еще много чего выяснять.
— Я тоже так считаю. — Он произносит это так, что у меня в тот же момент закрадываются всевозможные сомнения. — Когда?
— Завтра. Я могла бы зайти к тебе где-нибудь в районе шести.
— Нет, это будет не очень удобно, — как-то слишком уж обтекаемо заявляет он.
— Почему?
— Ну, видишь ли, тогда бы возникли некоторые трудности. Я бы чувствовал себя, как бы это лучше выразиться, под напряжением, что ли.
— Ну а где тогда?
— Давай в баре 52. В шесть часов, как ты предлагала.
— Ну хорошо, если тебе там будет удобней.
— О'кей. Увидимся завтра.
— До завтра.
Глава 11
Если вы верите в цветотерапию, то никогда не станете назначать свидание своей бывшей подружке в баре 52, если хотите уладить с ней отношения. Столики там выкрашены в серый цвет, стулья синие, а стойка бара желтая. Стены чередуются кроваво-красными и ослепительно оранжевыми полосами. Создается впечатление, что этот бар оформлял психопат-дальтоник, обладающий утонченным чувством черного юмора.
Но Люк не верит в эффективность цветотерапии. И теперь, когда я стала чаще задумываться о нем, я поняла, что Люк вообще мало во что верит. «Чушь собачья, верно?» — вот его стандартный ответ на любой взгляд или убеждение, которые противоречат его собственным или просто ставят их под вопрос. Вся его суть состоит в том, что его окружает сплошная «чушь собачья» (особенно это касается религиозных, политических теорий и новых мировоззрений). В начале нашего знакомства, когда я еще не до конца сумела оценить всю глубину его цинизма, я, бывало, время от времени произносила что-то вроде: «По тебе заметно, что ты родился под знаком Рака» или «Говорят, крышку унитаза держать закрытой — к счастью». Тогда он смотрел на меня, как на сумасшедшую и заявлял: «Не подходи ко мне близко со своими хрустальными шарами, ведьма и сумасбродка!» или что-то еще, такое же прикольное.
Вот болван!
Когда Люк появляется в баре, я понимаю, что не готова к этой встрече. Я еще не собралась с мыслями. Я не готова видеть его лицо. Слышать его голос. Вообще ощущать рядом его физическое присутствие. Но он так внезапно возникает рядом, что я не успеваю ничего сообразить. Весь сотканный из атомов и пустых обещаний, тот, кто заставил меня страдать, сомневаться в себе и просто плыть по течению, не сопротивляясь.
И он вот просто так, в темпе вальса (счет — раз, два, три), как ни в чем не бывало подходит ко мне. Как будто мы старые добрые приятели и решили встретиться, чтобы мило посидеть и вспомнить былые дни.
— Хочешь что-нибудь выпить? — вот его первые слова, обращенные ко мне.
— У меня уже все есть, — отвечаю я и киваю на свой коктейль «водка с клюквой».
Пока он ждет у стойки, я пытаюсь отыскать в его поведении признаки отчаяния или хотя бы беспокойства. Но он не чешет ладони, глаза его не перебегают нервно с предмета на предмет, и даже лоб он не хмурит и не потирает. Ничего похожего. Он улыбается бармену, благодарит его и возвращается к столику с бутылкой пива.
