зажгла свет.
Л а р и с а. Что вы сделали?.. Зачем?.. (Бросается к телевизору.)
М у ш т а к о в. На место! Или я разобью телевизор.
Т е т я С и м а. В чем дело? Что происходит?
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Ты спрашиваешь… Когда горе приходит в дом, так оно прет и в двери, и в окна, и в… телевизор.
Л а р и с а (плача). Это неслыханно, это… это жестоко… Я целую неделю ждала этого дня, никуда не пошла… Я… я так хотела посмотреть…
М у ш т а к о в. Ты уже полтора года смотришь на этого Каратыгина и думаешь, что заставишь отца смотреть на него всю жизнь, да?
Т е т я С и м а. Так вот оно что. Это и есть тот самый…
М у ш т а к о в. Мало того, что я вижу этого оболтуса каждое воскресенье у себя в доме, так мне еще в будни показывают его по телевизору. Он заявляет мне с экрана, что теперь ему «ничто не страшно». Я думаю… Это мне, мне страшно… Страшно, что ко мне в дом забрался какой-то… парнюга с дипломом затейника.
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Савелий, я прошу тебя — успокойся. Все это скоро кончится.
М у ш т а к о в. Я знаю, как это кончится. Он притащит ко мне в дом свой обшарпанный чемодан и назовет меня «папашей». Он будет курить мои папиросы и носить мои галстуки. Через неделю он станет на меня кричать за то, что я долго сижу в ванной и по ночам громко кашляю…
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Это не-вы-носимо! Ну зачем ты себя изводишь?
М у ш т а к о в. А через месяц он загонит нас с тобой в угол, вот увидишь… На кухню, в мусоропровод! И нам останется только тихо переживать и… плакать «внутренними слезами». Это у них называется «система Станиславского».
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Сава, что с тобой? Ты сошел с ума…
М у ш т а к о в. Нет! Это вы… вы думаете, что я сумасшедший. Да! Я невежда, я профан, я ни черта не понимаю в искусстве, но я… я знаю Шекспира. И я помню, что когда принц Гамлет начал сходить с ума, к нему в дом тоже пригласили актеров, чтоб его развлекать… Так вот — я, слава богу, не принц Датский, я еще пока не сошел с ума, и я не хочу видеть в-своем доме артистов, не хочу! Понимаете? Не хо-чу!
Т е т я С и м а (примиряюще). Нет… отчего же… Если взять абстрактно, так сказать, изолированно от семьи, то… артист — это уж не так плохо.
М у ш т а к о в. Какой он артист? Единственный человек, у которого он имел успех, — это моя дочь. И то потому, что разыграл перед ней влюбленного идиота.
Л а р и с а. Зачем вы так говорите, папа? Я… я не могу это слышать…
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Не смей затыкать уши, когда с тобой говорит отец!
Л а р и с а. Все это гадко… отвратительно, это… это, наконец, жестоко! (Плачет.)
М у ш т а к о в. Слышали? Это «жестоко»!.. (Жене.) Погоди-погоди, она еще напишет в газету, что она «жертва родительского произвола». Нас еще будут таскать по редакциям и прорабатывать на комсомольских собраниях…
Т е т я С и м а. Ну оставь… Лариса — разумная девочка, она сама поймет, что это еще не чувство. Это… это так… химера, обманчивый зов любви… Откуда этот молодой человек? Кто его родители?
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Его родители?.. Гм… Говорят, что его отец… электромонтер, и мама тоже… не доктор философии.
Л а р и с а. Тетя Сима, все это вздор… сплетни!
Т е т я С и м а (испуганно). Электромонтер?
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Да-да… Так что в случае, если перегорят пробки, — не волнуйся!
Т е т я С и м а. Какой ужас! Конечно, я… я не имею права вмешиваться. В таких делах нужна предельная чуткость. Нельзя грубыми руками касаться первых ростков любви, но… когда я увидела его по телевизору, я почему-то сразу подумала — это лгун, алкоголик и авантюрист.
Л а р и с а. Тетя Сима, и вы?.. Вы тоже?..
Т е т я С и м а. Не спорю, может быть, он достойный молодой человек, но первое впечатление — отталкивающее…
Л а р и с а. Ведь вы же его совсем не знаете… Мне… мне стыдно за вас!
М у ш т а к о в. Ей стыдно! А мне?.. Мне не стыдно, когда знакомые, встречая меня на улице, смеются в лицо: «Поздравляем, Савелий Захарович, скоро у вас в доме будет весело, ваша дочь выходит замуж за будущего артиста…» Я говорю: «Не знаю — будет ли он артистом, но моим зятем ни-ког-да!..»
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Савелий, я тебя прошу… Твой чай уже остыл… Садись, успокойся.
М у ш т а к о в. Я не могу пить чай, когда из моего дома делают балаган, подмостки. Я вообще не буду приходить домой. Я буду брать на работу термос и пить чай в красном уголке… Я буду обедать в отделе кадров и ночевать в бюро машинописи. Я буду навещать вас раз в неделю, если мой зять даст мне контрамарку… переночевать в собственном доме…
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Что это за разговор при ребенке?
Т е т я С и м а. Гена, сейчас же ступай заниматься. Ты уже три дня не брал в руки виолончель. Слышишь?
Г е н а понуро выходит из комнаты.
М у ш т а к о в. Стоило растить дочь, обучать ее в институте иностранных языков, чтобы в конце концов убедиться, что мы говорим с ней на разных языках… (Жене.) Это ваша заслуга, ваша! Браво, Раиса Васильевна, браво! Если б я видел все это в театре, я бы от души посмеялся и вызвал тебя на «бис», но, к несчастью, это происходит в моем доме, и смеются все: друзья, соседи, знакомые, сослуживцы, посторонние люди, смеется весь город — кроме меня, кроме меня… (Уходит.)
Р а и с а В а с и л ь е в н а (Ларисе). Вот до чего ты довела… Родной отец на грани безумия!
Из соседней комнаты доносятся звуки виолончели. Это Гена мучительно выводит «Сомнение» Глинки.
Я не понимаю, что происходит в мире? Какие катаклизмы, какие радиоактивные осадки обрушились на нашу голову, что все переменилось, что родители стали врагами своих детей?.. Они мешают им творить, мешают жить, мешают любить. Я тоже была девушкой, я тоже любила — не твоего отца, но… это не важно… Но слово родителей было для меня законом… Мы ничего не понимаем? Допустим. Но возьми того же Флобера, которого ты читаешь в оригинале, он тоже сказал: «Первая любовь — всегда ошибка».
Л а р и с а. Вы путаете, мама, это сказал не Флобер, а дядя Рома. И вообще можете сколько угодно меня пилить, четвертовать — не поможет. Я буду жить так, как я хочу, поступать так, как считаю нужным, встречаться с тем, кто мне нравится. Вы не хотите, чтобы Юрка приходил к вам в дом? Мы будем встречаться на улице, под часами, в метро, на бульваре…
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Ты не девочка с улицы, чтобы встречаться в метро. У тебя есть дом, семья. Твой отец — крупнейший товаровед, мать только из-за тебя оставила институт… по собственному желанию.
Л а р и с а. Ваш
