— Вчера нам пришлось рано уехать, — объяснил я. — Но мы не закончили работу.
— Ой, а я и не заметила, — улыбнулась миссис Стокуэлл. На самом деле она была слишком вежливой, чтобы сказать правду. — Ваш сын сегодня с вами?
— Нет. Мне осталось совсем немного, я и один справлюсь. Пусть отдохнет немного. — Хотел добавить: «Вы же знаете этих подростков, как они любят поспать», — но вовремя осекся.
— Когда закончите, угощу вас лимонадом.
Я рассчитывал, что она предложит мне нечто подобное.
Мне понадобилось около пятнадцати минут, чтобы со всем управиться. Я надел защитные очки, достал косилку и обстриг траву по краям пешеходной и подъездной дорог, а также подровнял траву у цветочных клумб, следя за тем, чтобы к цветам не прилипли срезанные травинки. Мне нравилась эта часть работы: я редко испытывал подобное ощущение удовлетворенности от какого-нибудь дела, разве что за исключением тех моментов, когда брался за краски.
Я убирал инструменты в машину, когда услышал, как хлопнула дверь дома, и увидел Агнесс с высоким запотевшим стаканом лимонада. Я подошел к ней и взял стакан.
— Вы не возражаете, если я присяду?
Во дворе перед ее домом стояли два плетеных стула.
— Конечно, мистер Каттер.
Хотел предложить ей тоже сесть, но она оказалась на стуле прежде, чем я успел произнести хотя бы слово. Наверное, если живешь один, очень важно бывает найти собеседника, даже если это человек, который пришел подстричь твои газоны.
— Зовите меня Джим.
— Джим, — тихо повторила она.
— Спасибо за лимонад, он пришелся как нельзя кстати, — искренне поблагодарил я миссис Стокуэлл. Ее кошка подошла к нам и стала тереться о мою ногу. — А как его… ее… зовут?
— Бутс.
— Удивительно, никогда не видел таких кошек.
— Да, она страшненькая, — призналась Агнес, — но я люблю ее.
Я сделал еще одни большой глоток лимонада и допил почти весь стакан. Вытерев губы тыльной стороной ладони, посмотрел на хозяйку. Если я сейчас и выглядел как потный мужлан, то ее это совсем не смущало.
— Вы слышали про адвоката? — спросила меня она. — Которого убили? Вместе с женой и сыном?
— Да, — признался я.
— Это ведь случилось совсем недалеко от вас, не так ли?
— Они были нашими соседями. Ужасное событие.
Агнес покачала головой:
— Да, такой кошмар. Я после этого столько всего передумала. Понимаете, здесь отроду такого не случалось.
Я кивнул:
— Редкий случай. И вы правы, он заставляет задуматься. — Мы оба на мгновение замолчали. Потом я нарушил тишину: — Мой сын передает вам благодарность за компьютер.
— Ой, я была рада сделать ему приятное. Хорошо, что этот компьютер смог еще кому-нибудь пригодиться. Я думала, что он уже никому не понадобится, такая древность. И меня удивило, что ваш сын захотел его взять.
— Чем старее, тем лучше, — усмехнулся я. — Дерек собирает подобные раритеты. Ему повезло, что вы никому не отдали компьютер. Но к вам могут сбежаться все местные ребята, чтобы узнать, не завалялось ли у вас еще старых компьютеров, с которыми было бы не жаль расстаться.
— Я больше не знаю никого, кто увлекался бы подобными вещами. Но я рада, что у меня его забрали.
— Вы ведь никому не говорили, что отдали Дереку компьютер?
Похоже, этот вопрос удивил Агнесс.
— Нет. Не думаю. А что?
Ответ пришлось придумывать на ходу.
— Просто подумал, что если бы вы сообщили об этом, то вами могли заинтересоваться и другие коллекционеры старого хлама. Подумали бы, что вы можете поделиться с ними еще чем-нибудь интересным.
Она кивнула. Мои доводы показались ей убедительными.
— Нет. Меня никто не беспокоил. Может, как-нибудь попозже я и устрою небольшую распродажу старых вещей. Я каждое лето думаю об этом, но все никак не соберусь. А как, вы сказали, зовут сына?
— Дерек.
— Производит впечатление хорошего мальчика.
— Так и есть. Иногда он, конечно, выкидывает всякие фокусы, но все же парень замечательный.
— Они все иногда ведут себя странно, — согласилась Агнесс. — Так было и с Бреттом. Иногда я чувствую вину из-за того, что отдала его компьютер, но что я могу поделать? Нельзя вечно держаться за старые вещи. У него был еще один компьютер, такой маленький, складной, но я, наверное, давно от него избавилась. Даже не помню, что с ним случилось. Одежду я тоже не сохранила — раздала бедным. Думаю, именно этого он и хотел.
— Уверен, Бретт был хорошим сыном.
Стокуэлл снова грустно улыбнулась:
— Да. Не проходит и дня, чтобы…
Она сделала паузу.
— Дня, чтобы… — повторил я.
Агнесс вздохнула:
— Не проходит и дня, чтобы я не задала себе вопроса: почему он это сделал? Вы ведь знаете, что случилось с Бреттом, мистер… Джим?
— Я слышал. Он покончил с собой.
Она кивнула:
— Я теперь даже не могу ездить в центр города. Не могу приближаться к водопаду. Даже квитанцию об оплате налогов не отвожу, а высылаю по почте. Не только не могу видеть водопад, но и слышать его не хочу.
— Конечно, я вас понимаю.
— Я старалась не винить себя в случившемся. Но даже теперь мне трудно это сделать. Я должна была почувствовать неладное, но не замечала, что с ним происходит. Даже в последние дни перед тем, как Бретт убил себя, он казался совершенно нормальным, и только накануне выглядел каким-то обеспокоенным, расстроенным, но так и не захотел рассказать почему. Поэтому мне так сложно было простить себя. Я не поняла, каким он тогда был несчастным. Сын ведь стал смыслом всей моей жизни, с тех пор как умер муж. Наверняка были какие-то признаки, что с ним не все в порядке, еще за несколько недель до того, как все случилось. Но я их не заметила. Как мать может не понять, что ее сын в беде, пока не произойдет что-то ужасное?
Я покачал головой, выражая сочувствие:
— Мы не можем знать о наших детях все. Они всегда что-нибудь да скроют. Уверен, что Дерек не исключение. — Я попытался улыбнуться. — Есть вещи, которые хочется скрыть ото всех.
Агнесс молча рассматривала свой двор.
— Расскажите мне о Бретте, — попросил я. — Что его интересовало? Чем он любил заниматься?
— Он не был похож на других мальчишек. Он был… — Стокуэлл вдруг замолчала. — Хотите посмотреть на его фотографию?
— Конечно.
Агнесс извинилась, ушла, но быстро вернулась, держа в руках школьную фотографию сына в рамке.
— Выпускной класс. За четыре года до того, как он… именно таким я его и запомнила.
Бретт Стокуэлл был красивым юношей. Светлые волосы, зачесанные за уши, карие глаза, довольно чистая для парня его лет кожа. Утонченная, артистическая внешность. Такого человека никак не назовешь атлетом.
— Он был таким привлекательным, — прошептала хозяйка.
Агнесс забрала у меня фотографию и долго смотрела на нее, словно видела в первый раз.
— И так похож на своего отца. Весь в него. Борден был невысоким мужчиной, ростом, наверное, пять футов пять дюймов. И Бретт был таким же.
— Вы сказали, что ваш сын отличался от других мальчиков.
— Его мало интересовал спорт. Он никогда не играл в футбол и другие игры. Ему нравилось читать. И он любил кино. Но не такое, какое любят другие ребята. Ему нравились фильмы с подписями внизу.
— С субтитрами?
— Точно. Фильмы на иностранных языках. Он любил их смотреть. Его интересовали вещи, к которым другие ребята оставались равнодушны.
— Так это же хорошо. Нельзя, чтобы все были одинаковыми. Иначе как будет выглядеть наш мир? — Я отхлебнул лимонада.
— И он любил писать, — продолжала Агнесс Стокуэлл. — Он постоянно что-то сочинял.
— А что писал? — спросил я.
— Ой, даже не знаю, как сказать. Когда был маленький, сын придумывал истории о других планетах. О людях, путешествующих во времени. А еще писал стихи. Сотни стихотворений. Почти без рифмы. Они небыли похожи на те стихи, которые сочиняли во времена моего детства. В стихах Бретта вообще не было рифмы. Просто набор предложений.
— Я плохо разбираюсь в поэзии. А вот Эллен любит иногда почитать стихи.
— Это ваша жена?
— Да.
— Вы должны как-нибудь привести ее сюда. Я бы с удовольствием с ней познакомилась.
— Обязательно. Думаю, она тоже захочет с вами встретиться. Супруга знает вас как хозяйку дома, где нас всегда угощают лимонадом.
Агнесс улыбнулась:
— Иногда Бретт посвящал мне стихотворения надень рождения. Он старался рифмовать их, так как знал, что я не понимаю его поэзию. Но эти стихи получались у него не такими интересными и больше напоминали те глупые вирши, которые обычно пишут на поздравительных открытках.
— А сын показывал вам все, что писал?
— Иногда — да, а иногда — нет. Он предпочитал сначала все довести до ума и лишь потом давал мне почитать. Но когда подрос, то решил, что некоторые его произведения слишком личные. Вы же знаете, что мальчики не все готовы показать матерям. — Она подмигнула, и мне показалось, что ее глаза заблестели.
