В конце концов у Церкви осталась одна надежда - владыка Иоанн:
«Если я, многогрешный, изменю святому православию, стоя у кормила Церкви Уфимской, грозит ей конечная опасность и гибель» (243).
За год до этих посланий еп. Андрей также усомнился в правильности действий первосвятителя, однако реакция его была иной и владыка призывал искать опору в другом:
«Верьте только Единому Безгрешному Господу Спасителю во святом Евангелии и ищите Ею в своей чистой совести. Чистая совесть Бога узрит», — это выдержка из «Письма православным христианам о новых церковных настроениях» (120), написанного в кратковременный период попытки Патриарха установить контакты с обновленцами. Дело в том, что 19 мая 1924 года было подписано соглашение между патриархом Тихоном и Красницким как представителем группы «Живая Церковь». Против этого акта выступила непримиримая, отвергающая всякие компромиссы с раскольниками, оппозиция Даниловского монастыря во главе в архиеп. Феодором (Поздевским). Но главное было в том, что, как пишут авторы «Истории русской церковной смуты», «против «майских соглашений» решительно выступил народ, который, по слову, известной символической книги, является «стражем православия». Слишком свежи были в памяти у всех злодеяния Красницкого, аресты, доносы, предательства, зловещие речи во время суда над митрополитом Вениамином, чтобы простые люди могли признать Красницкого руководителем Церкви» (280 б, 402). Еп. Андрей также немедленно отозвался на совершенное патриархом деяние:
«Молитесь, чтобы наш Патриарх Тихон во своей доверчивости не наделал ошибок. Будьте осторожны против
103
его ошибок. Молитесь за него, но предупредите его, что за его ошибками христиане не пойдут» (120).
Но вскоре Патриарх изменил свое решение и 26 июня подписал документ, который аннулировал резолюцию от 19 мая: акт мотивировался отрицательным отношением православного народа к майским соглашениям. Епископ Андрей же еще в период волнений, в которые были ввергнуты массы верующих колебаниями первосвятителя, убеждал:
«Помните: глава Церкви Христовой — Сам Иисус Христос... Мы же, христиане, должны беречься, как заповедал нам Господь наш (Марк 136 22), чтобы не впасть в соблазн... Поэтому пресвитеров и епископов из Москвы не принимайте, а избирайте себе тех, кто вам известен доброю жизнью и светлым разумом. Итак все испытайте, хорошего держитесь. Удерживайтесь от всякого зла (1 Сол. 5, 21), исполняйте эту заповедь ал. Павла, и она сохранит вас от всяких ошибок» (120).
Так писал владыка Андрей своей пастве в Уфу, и там откликнулись на его призыв. В нашем распоряжении воспоминания еп. Питирима (Ладыгина), которые хотя и носят в некоторой степени легендарный характер, но дают описание обстановки, царившей в то время в Уфимской епархии. Владыка Питирим после долгой жизни на греческом Афоне был там возведен в сан архимандрита и послан в 1910 году в Андреевское подворье Одессы настоятелем. В 1924 году после закрытия подворья он уехал в Уфу, где жил в лесах в выстроенной им келье близ хутора Петровска. Побывав в Уфе и побеседовав с еп. Иоанном, .он был неудовлетворен его деятельностью и возмущен фактом непоминания Патриарха за богослужением. Владыка вспоминает о том, как к нему явилась группа верующих: «монахиня Мария, Михаил Панченко, Кузьма Панченко, церковный староста, миссионер Афанасий Чеменев и дают мне письмо архиепископа Андрея. Он пишет: «Привезите мне кого-нибудь из монашествующих, и я вам поставлю епископа. Они рассказали, что около 3000 человек не ходят в эту церковь, где служат священники
104
от Иоанна, которые не поминают Патриарха Тихона» (333).
Здесь же были намечены три кандидата во епископа, был вытянут жребий, который пал на архим. Питирима, и тот отправился в Среднюю Азию. Вместе с ним отправились еще два кандидата, избранные в других районах епархии, — инок Руфин (Брехов) и архим. Антоний. Последний — в миру Александр Николаевич Миловидов — бывший благочинный единоверческих церквей и монастырей Уфимской епархии, делегат 2-го Всероссийского единоверческого съезда, делегат Собора 1917/1918 гг. и делегат съезда монашествующих. 18 мая 1921 года возведен в сан архимандрита Патриархом Тихоном в храме Вознесения.
Кандидаты из Уфы 6-8 мая 1926 года в городке Тедженте в Туркмении у самой границы с Персией были хиротонисаны: архим. Антоний во епископа Усть-Катавского, Руфин во епископа Саткинского, архим. Питирим во епископа Нижнегородского. Последний в своих воспоминаниях указывает, что в хиротонии принимал участие Нижнетагильский епископ Лев (Черепанов).
Подобными действиями еп. Андрей укреплял позиции своих сторонников в Уфимской епархии, содействовал возрождению церковно-приходской жизни и сопротивлению обновленчеству..Колеблющимся иерархам, подобным еп. Иоанну, он противопоставлял «близких к народу и нужных для народа руководителей» (130). Позже, обосновывая свои действия, владыка писал: «Замечательно, что блаженный Августин считал, что на каждые 50-60 верст нужен отдельный епископ; а в Карфагенской церкви были 450 епископов на гаком пространстве, которое имело в России только семь епископов. Святые отцы заботились тогда об удобствах паствы, а не о собственных правах и обеспечениях» (130).
Владыка Андрей вел себя вполне самостоятельно и мотивировал смелость необходимостью и сложившимися обстоятельствами, опираясь на святоотеческое предание и на прецеденты, имевшие место в деяниях Собора 1917/1918 гг. Так, например, известное 59-е правило Карфагенского Собора, дозволяющее обращаться к носителям государ-
105
ственной власти за содействием в случае, если какой-либо епископ вторгнется в чужую епархию и произведет там беспорядок, было несколько ревизовано на Поместном Соборе. В Определении о мероприятиях по прекращению настроений в церковной жизни от 6/19 января 1918 года, рассуждалось о «некоторых епископах, клириках, монашествующих и мирянах, непокоряющихся и противящихся церковной власти и обращающихся в делах церковных к враждебному Церкви гражданскому начальству и навлекающих через то на Церковь, ее служителей, ее чад и достояние многоразличные беды» {313, 58). И хотя в дальнейших пунктах речь идет о неподчинении и доносах на высшую церковную власть и непосредственное церковное руководство, тем не менее из Определения совершенно явственно следует вывод о недопустимости обращения верующих в своих внутренних вопросах к аппарату насилия власть имущих.
Таким образом, именно под вышеприведенное Определение подпадают действия ташкентских обновленцев, в результате которых через некоторое время после первой литургии еп. Луки, он вместе с еп. Андреем был арестован и тем самым было очищено место для живоцерковника Коблова. Об этом сообщают еп. Лука (283 а, 28) и владыка Андрей (131). После кратковременного заключения еп. Андрей был переведен в ссылку в поселок Теджент.
5
Старообрядчество и православие не разделяет теоретическая разница в канонах и догматах веры. Существует различие в обрядах, четкая регламентация которых не зафиксирована ни в наследии апостолов, ни в святоотеческом предании христианства. Трехвековое разделение, в первую очередь, было вызвано принципиальными разногласиями, возникшими как следствие развития общественно-политических взглядов того и другого направления из, если можно так выразиться, «нормативных актов», которые являют собой основы канонического права
106
христианства. Постараемся выяснить суть разногласий и взаимных претензий старообрядчества и православия.
Нововведения в обряды, книжные исправления не были чем-то новым и необычным в середине XVII века в русском православии — книжная справа и унификация богослужения происходила задолго до этого времени и благословлялась высшими иерархами Русской Церкви, которые до сих пор почитаются ревнителями древлего благочестия. Старообрядческий протест был вызван, главным образом, абсолютно безграмотным подходом к столь ответственному акту и диктаторскими методами его проведения, которыми руководствовался Патриарх Никон*.
Другим, не менее важным аспектом проблемы, вызвавшим сопротивление старообрядческих вождей, было активное вмешательство государственной власти в дело разрешения чисто религиозных вопросов. Разумеется, воздействие государства на жизнь православия в значительной степени ощущалось и в прежние времена, и история дает нам многочисленные тому примеры. Однако в середине XVII века этот нажим государства произошел именно в тот период истории Церкви, когда широко развивалась деятельность по возрождению ее жизни на началах первых веков христианства. Откровенное использование Никоном и его преемниками методов и орудий гражданского насилия в сфере духовной жизни очень скоро привело к тому, что российское самодержавие уже не стесняясь, прямолинейно подчинило духовную жизнь русского общества, выраженного христианской идеологией, нуждам и задачам государственной политики. Наконец это выродилось в столь уродливые формы, что, в конце-концов, старообрядцы стали последовательными сторонниками идеи абсолютной независимости Церкви от влияния власть имущих. Старообрядческий протест в области общественно-политической идеологии в своей основе имел резко отрицательное отношение к самому факту единого фронта государственного и церковно-
