В 4 — м часу утра пошел дождь и продолжался около трех часов, но вода против вчерашнего убыла на четверть аршина и мы перешли вброд Анчу, где лошади только что не плыли. тут же перебрели и Анчакан. Скоро после того попался нам Якут, конечно из числа поворотчиков, ибо тот же час поскакал назад. Мы крайне сожалели, что не могли предупредить сего человека о близости разбойников, которые не преминули его ограбить.
Около 55 верст от Аллах Юны, проехали место называемое Верблюжья падь, от того что некогда тут умер вьючный верблюд, веденный в Охотск некоторым купцом. Уверяют, что сей верблюд длиною был четыре сажени, что вьючили на него по двести пудов, и все остальные между Якутами о нем рассказы, столько же вероятны. Верст 6 от верблюжьей пади находится Ледник, называемый Бусь-Кюль (ледяное озеро); он длиною более версты, a шириною около 200 сажень, и сказывают, обыкновенно бывает гораздо обширнее. Лед сей никогда весь не растаивает, толщина оного около аршина, поверхность беловата, но в низу синь и от дождей сделался ноздреват. Отражение солнечных лучей от поверхности сего льда, причиняло боль глазам. He много далее проехали еще два меньших ледника, которые все лежать на грунте из мелкого камешника.
На озере, называемом Малый Чжерга Талах застрелили мы трех уток. Между оным и ночлегом перешли вброд реку Анчакан до 20-ти раз, и еще большее того число ручьев. He много далее находится озеро большой Чжергаталах, из которого выходящий ручей, соединяясь с другим, текущим из гор, составляют речку Акачан, впадающую в Юдому. Перешли ее три раза вброд и в 9-ть часов остановились. Имена Чжергаталах происходят от того, что в сих озерах водится много мелкой рыбы, называемой по-Якутски Чжерга, которую Якуты, во время проезду летом, мордами ловят.
Все утро шел дождь. В 16-ти верстах от ночлега, проехали Капитан- Тарын (Капитанская засека), Ледник, длиною до 2-х верст, a шириною около 200 сажень, но и сей обыкновенно бывает больше в средине оного течет ручей, через который не скоро могли переправиться, ибо лед, составляющий берет его, высок и крут; a будучи подмыт течением ручья обваливался с шумом, подобным пушечному выстрелу. На юге, над высокою горою, стояла ужасная черная туча, мимо коей другие облака по обе стороны шли весьма скоро, внизу же была совершенная тишина. Мы ожидали дождя или грому, но наступивший ветер разогнал все сии тучи.
He в дальнем от Капитанской засеки расстоянии, проехали развалившуюся избу в две с половиною квадратных саженьи величиною, где некогда проезжающий купец принужден был зимовать, потому что вдруг выпал большой снег и все лошади его переколели.
Мы продолжали путь наш по левому берегу Акачана, дабы избежать через сию реку бродов, кои бы нас остановили, хотя дорога тут была гораздо длиннее и чрезвычайно дурна. С великим трудом объехали мы вокруг горы Соколий камень, по дороге из неровных острых каменьев, где по самой реке, a где по отрубу превысокого берет. Все время шел пресильный дождь.
В пяти верстах от Сокольего камня, перешли вброд Огненную речку получившую имя сие по чрезвычайно быстрому её течению. Брод был так глубок, что мы во — время самого проливного дождя ехали по пояс в воде; и можно было сказать, что мы между небом и землею пробрались сквозь воду. Проехав после сего два поля называемые Когон Итыт (подстреленный селезень), остановились ночевать у Кенгайского брода.
Кен-чай значит широкое каменное поле; a брод потому назван Кенсайским, что в сем месте река широко разлилась и течет по каменному дну. В сей день перешли мы до сорока маленьких речек и ручьев. Вечером дождь, перестал, но в четвертом часу утра опять пошел и столь сильный, что Якуты даже не хотели подниматься с ночлега, хотя они с удивительным терпением переносят дурную погоду, да и после дождя редко просушивают платье и обувь.
Все наши спутники собрались в палатку, в коей двое только или трое могли спать. Дождь, загнавший нас в сие тесное убежище, не переставал лить рекою. Дорога Охотская и без того трудна, но на сей раз стеклось еще и множество препятствий. Признаться должно, что осы, овода, комары, варнаки, дожди, броды, были такие обстоятельства, от которых или всякое терпение должно было сокрушиться, или всякая нетерпеливость окрепнуть.
1802 год. Август.
Дождь продолжался еще в шестом часу утра послали ловить лошадей, но Якуты так не охотно собирались, что мы не могли отправиться в путь ранее одиннадцатого. Вчера вокруг нас было сухо, a сегодня увидели быстротекущий ручей: таковых без сомнения произошло весьма много от дождей, и мы должны будем беспрестанно переходит их вброд. Акачан разлился чрезвычайно широко и представлял прекрасное зрелище. пригорки покрытые летом, сделались островками, по реке неслось множество вырванных с кореньями деревьев, кои останавливались иногда утех островов. Нельзя не удивиться до какой степени поднимаются здесь воды, когда в сухое время ехав около здешних рек увидит целые деревья лежащие высоко на ветвях других. Наконец приблизившись к небольшой речке, стали мы переходить ее вброд. Первый Якут повел четырех лошадей: три задних оторвались, унесены были быстротою течения, запутались в наносный лес и утонули, так что с великою опасностью могли спасти кладь. После того начали переводить по одной лошади и другим местом, где переплыть должно было не более сажени. Здесь перевели благополучно и только что пере, мочили все сумы. Хорошо, что мы имели четырех запасных лошадей, и потому от потери трех не вышло никакой остановки. Верстах в сорока от Капитан-Тарына, проехали ледник или наледь Кен-чай, длина коей до двух верст, a ширина около одной; но обыкновенно бывает она длиною около 10-ти верст. В 4-м часу остановились около Кен-чай и Ламковой речки, потому что вода в ней была очень велика, a Якуты были так напуганы, что говорили: если поедут через сию речку, то потопят остальных лошадей и сами все потонут. Таким образом принуждены мы были разбить палатку на мокрой тундре, или сказать попросту в болоте. Мы расположились в ней следующим порядком: наклав чрезвычайно много лиственничных ветвей, постлали на них войлоки, a седла, как обыкновенно, положили в головы: ружья и пистолеты поклали между сими постелями, a сабли по бокам оных; у входа же палатки, поставили ящик и сухари. По сделании сего легли на мокрые войлоки и ожидали с немалой скукою конца худой погоды.
В 4 часа солнце показалось на одно мгновение, но потом небо снова покрылось мрачностью так, что находящийся менее полуверсты от нас горы, стали невидимы и дождь полил сильнее прежнего. Мы до костей промокли и дрожали от холоду. Скука наша умножалась еще более от воображения, что если дожди задержат нас долго в дороге, судно может уйти в Америку прежде нашего приезду в Охотск: тогда мы принуждены будем зимовать в сем городе и потерять целый год времени.
