Рейтинговые книги
Читем онлайн Российский колокол №7-8 2016 - Коллектив авторов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26

Пошли с Колькой проверить: готова ли первая летняя ягода, жимолость на склоне к Уфтюге. Склон крутой, полосатый: глина и белая-белая – опока. Наверху растут сосны, цепляются за гребень склона, из-под них опока высыпается, и корни повисают в воздухе, тянутся вниз по склону, ловят ускользающую землю, завязываются узлами для крепости, а ствол стоит как свечка ровно вверх, борется.

Петька сверху видит кустики жимолости и потихоньку спускается по склону, берёт ягоды синие, как запотевшие, в тумане, тронешь, глянцево блестят, кисло-сладкие, сочные. Переступишь – опока из-под ног осыпается. Ягоды манят, потянулся – камешки наперегонки побежали-посыпались, и он потёк вместе с ними вниз, хватается за кустики, они остаются у него в руках, он тяжёлый, обгоняет камешки, летит вниз, а лететь двадцать метров! Внизу камни острые и река, Петька так испугался, что руками стал вгрызаться, ломая ногти до крови, расцарапал колени, грудь! Всё, решил, разобьётся насмерть! Его развернуло, и он скатился на спине донизу.

Жив! Лежит внизу и смотрит в небо. Сколько пролежал, не знает. Пока Колька не спустился и молча сел рядом.

Когда очухался, пошли за топориком и в березничек: пару хвостов для рыбалки срубить. Метра по три. Петька обрубил ветки, очистил кору с толстого конца, верх оставил серым, чтобы рыба не пугалась. Колька перевернул пару досок с мостков вдоль улицы и выбрал в банку штук восемь толстых розовых дождевых червей, присыпал сырой землёй. Можно было и коньков поймать, крупных, сочных кузнечиков, на них голавль хорошо клюёт. Конька в траве не видно, пока не шагнёшь, он выстрелит из-под ног, тогда не зевай, замечай, куда упал, не заметишь, опять надо шаг делать, чтобы его увидеть, а надо скорее, Петька решил ловить на червей, сойдёт!

Вернулись к реке, к старой мельнице.

А ноги всё подрагивали, и шагал он неуверенно, и голова немного кружилась. Всё как-то навалилось: стыд, ожидание наказания, страх смерти, когда катился на спине, как на салазках, по присыпанному острыми камешками склону, и он как-то вяло удивлялся, что ещё вчера он ни о чём не беспокоился, не переживал, а сегодня всё изменилось.

Он бросил удочки и, не отвечая Кольке, побрёл домой, спрятался в чулане и незаметно для себя заснул. Проснулся, вышел, оказалось, все уже повечеряли, сидят за столом, он робко подошёл, думал, мать ругать будет. Она усадила его, положила поесть, а ему первый раз в жизни есть не хочется. И не знает, что с ним. Почему всё изменилось? Почему вчера всё было ясно и просто, а сегодня сложно и непонятно?

Последнее беззаботное лето кончилось раньше срока, по календарю ещё месяца два, а ему кажется, что ничто не будет таким, как прежде.

Сколько лет впереди? Что с ними всеми будет?

Мать, Мария Фёдоровна, умерла через десять лет после того лета.

Отец, Александр Семёнович – через пятнадцать.

Мать приснится Пете только однажды – красивая, с толстой, ещё не поседевшей косой, он такой её и не видел, в венке из рябиновых веток с красными ягодами.

Дом (Сезон песка)

Спокойной вам ночи, приятного сна.Желаю вам видеть козла и осла.Козла до полночи, осла – до утра,Спокойной вам ночи, приятного сна!

Я – Бомж

Я – бомж. Нечто французское, не правда ли? Не правда. Бомж ещё туда-сюда, но я гораздо хуже – я бомжиха. Главное, я даже не поняла, как со мной такое произошло. Сама не понимаю. Не могу понять. Прихожу однажды с работы и не могу открыть свою квартиру. Ключ не проворачивается. Скрипит, будто в личинке замка песок, и встаёт намертво.

Я вызываю мастера, был раньше похожий случай: вызвала по телефону, он проверил регистрацию – совпадает, вскрыл квартиру и тут же заменил замок, а в этот раз вызвала, а адрес в паспорте не совпал. Пока я ломала голову, как такое может быть, он говорит:

– Ты бы шла отсюда, а то полицию вызову.

Я говорю:

– Не надо полицию, давайте, я сейчас соседке позвоню, и она подтвердит, что я здесь живу.

Он скептически так на меня смотрит и говорит:

– Ну, давай, только одну соседку спросишь, мне некогда тут возиться с тобой.

Сразу гад, на «ты» перешёл!

– С Вами! Возиться с вами!

Он:

– Чего?

– Не чего, а что!

– Почему что?

– Вы должны говорить: возиться с Вами, – пояснила я.

Он:

– Я, – говорит, – тебе ничего не должен, звони соседке, поглядим.

Я звоню Тамаре Алексеевне, мы в нормальных отношениях, здороваемся, почту передаём, квартплату она бегает за пятьдесят рублей платить для меня, ну, ещё по мелочи: я в магазине для неё беру молочка там бутылочку, или пакет перловки. Именно перловки, она другую крупу не любит, если бы я сюда десять лет назад после смерти родителей не переехала, то как бы я знала все эти подробности, ну, что она именно перловку ест, потому что её от другой крупы пучит, всё это пронеслось у меня в голове со скоростью урагана.

– Сейчас, сейчас, вы убедитесь, – вслух сказала я.

Дзыыииинь, – дверь открывает мужчина, черноволосый с проседью, лет пятидесяти пяти, в майке-алкоголичке и спортивных штанах, в зубах сигарета, Тамарка, что ли гастарбайтера нашла?

Я говорю:

– Где Тамара Алексеевна, позовите, пожалуйста!

А он:

– Какая Тамара? – и с акцентом, гад говорит, с азиатским, и глаз такой у него азиатский, хитрый глаз, и губы тоже азиатские, я стою и не знаю, что сказать, заглядываю осторожно: что он с Тамарой сделал, может, она в комнате связанная лежит, а он не пускает меня, дверь захлопывает и всё.

– Ну, – говорит слесарь, – всё? Полицию вызывать будем? – и так ехидно на меня смотрит.

Я говорю:

– Не будем!

Он:

– Пятьсот рублей за ложный вызов!

Я говорю:

– Так вы же ничего не сделали.

Он:

– Не хватает ещё вскрывать чужую дверь! Я на вызов пришёл? Пришёл! Так пятьсот рублей давай или я вызываю полицию.

Я молча отдала ему бумажку и пошла к лифту. Я же не знала в тот момент, что это моя последняя пятисотка.

Я позвонила сестре на домашний – трубку не берёт, и на мобильный – абонент не абонент, но я и тогда ещё не осознала весь трагизм своего положения. Конечно, разве я могла подумать…

Некуда идти

Идти мне некуда. Друзья мои остались в далёком прошлом, после школы я забыла школьных, а после института – институтских.

Поэтому я поехала на метро на старую квартиру, мелочи хватило, – в розово-кирпичную пятиэтажку в районе ВДНХ.

Ночь я провела в подъезде, хорошо хоть дом старый и живут там такие же старики, как и сам дом, спать ложатся рано, гостей не принимают, будто никому не нужны. Я устроилась на первом этаже под лестницей. Там вёдра какие-то, стул, заляпанный давно высохшей краской, стопки газет; в углу – лопата со сломанным черенком и две метлы, и грабли, как веера на палках. Походу, дворницкая. Я устроилась на стуле, хоть спина не устанет, есть опора для неё, а ноги положила на стопки газет. Завтра на работу пойду помятая, как в песенке: пьяная помятая пионервожатая. Я не пьяная. Спокойной ночи!

Ночь была ужасна. Я прислушивалась к звукам: осторожно возилась мышка в стопках газет, шорох прекращался, стоило мне пошевелиться на скрипучем стуле. Пару раз хлопнула дверь в подъезде, я сжималась, как та мышка внизу, и, не дыша, ждала, пока пройдёт человек. Я так и не смогла заснуть, как я могла заснуть, спрашивается, если дома скучает без меня моя широкая, удобная кровать с шёлковыми простынями и лёгким пуховым одеялом в шёлковом же пододеяльнике, я не верила, что всю ночь просидела в подсобке на грязном скрипучем стуле в компании робкой мышки, голова у меня горела изнутри, будто у меня небольшая температура, от которой ломает кости и тянет мышцы. Как привести себя в порядок?

Самая большая проблема – сходить в туалет и умыться. Умыться я смогу: влажные салфетки у меня в сумке всегда, а вот облегчиться? Я нашла ржавое ведро. Боже, какое удовольствие: я будто уронила в ведро свои внутренности, со звуком, одновременно и жидкую, и мягкую фракции, горячим потоком, со звуком, боже, боже, до чего я докатилась всего за один, даже неполный день: вечер и ночь вчерашнего дня. Своё дерьмо не пахнет, боже, как воняет, если бы у меня в желудке было хоть что-нибудь, то меня бы вырвало от своего собственного запаха. Я тщательно вытерлась влажными салфетками, потом протёрла подмышки, бросая тут же промокающие жёлтым салфетки в ведро, потом последними двумя салфетками не спеша аккуратно вытерла лицо. Слава богу, я не сильно крашусь. Салфетки чуть пригасили запах из ведра.

Я не люблю каблуки, и ноги у меня не слишком отекли, но снять на работе туфли я не смогу. Господи, что со мной, я уже чувствую себя бомжихой, одна ночь в подъезде и я уже чувствую себя опустившейся, отринутой, недостойной, вынужденной притворяться нормальной, да кто мне поверит, у меня будто печать на лице, её, может, и не видно с первого взгляда, но сама я её ощущаю, как будто мне поставили на середину лба сине-фиолетовыми чернилами как на кожу свиной туши смазанную чуть – от того, что рука дрогнула ставящего, или мой лоб пытался уклониться – чуть смазанная круглая печать, и все её увидят, стоит только посмотреть мне в лицо, боже, боже, на работу надо, а я с печатью, несвежая. Я будто пролежавший, заветревший на цинковом столе, разделанный труп свиньи. Бледная желтоватая убитая свинья.

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Российский колокол №7-8 2016 - Коллектив авторов бесплатно.
Похожие на Российский колокол №7-8 2016 - Коллектив авторов книги

Оставить комментарий