несмотря на то, что смеялась Холера именно над ним. Наверное, слишком растерялся. Он ждал любого ответа, но такого…
Она полезла лапать его из-за низкопробного развлекательного чтива?! Это было настолько странно и нелепо, что не задевало.
— Я найду и заставлю тебя прочитать! — отсмеявшись, пригрозила она. — Ой, нет, не заставлю, вряд ли книжку переводили на шайтарский… Какая досада.
— Смотреть полезла из любопытства. А всё остальное? — слегка нахмурился он.
— А тут уже ты сам виноват, что оказался таким горячим! — промурлыкала она с довольной улыбкой, приподнялась на локтях, дотянулась губами до его шеи, провела языком по горлу вверх. Шахаб глубоко вздохнул — и недвусмысленно надавил ей на солнечное сплетение, укладывая обратно. Женщина повиновалась с недовольной гримасой: попробуй не повиноваться, когда по ощущениям сверху водрузили камень! — Если ты ждёшь извинений за то, что я тебя тогда соблазнила, могу только соврать, — призналась честно. — Очень неубедительно.
— Соблазнила? — Шайтар выразительно вздёрнул бровь. — Это называется иначе.
— Ну изнасиловала, не придирайся к словам! — отмахнулась она и прошлась кончиками пальцев по его груди, от ямки между ключицами вниз. — Тем более ты, как я вижу, втянулся. Так что, соврать тебе что-нибудь утешительное? Или чего ты от меня вообще хочешь? — уточнила, потому что обиженным любовник как будто не выглядел. Но подняться не позволял, его тяжеленная рука так и лежала на её солнечном сплетении, мешая не то что шевелиться — нормально дышать.
— Пытаюсь понять, насколько ты безумна, — проворчал Шахаб.
— Какой ты зануда, когда разговариваешь! — Халлела закатила глаза. — Да, полезла я к тебе из любопытства, у меня никогда не было таких мужчин. А потом вошла во вкус. Было обидно, конечно, что ты со своим темпераментом не мог деятельно участвовать в процессе, но я же не знала тогда, что ты такой ласковый и осторожный, даже когда сердитый! — Она опять заговорила вкрадчиво, едва заметно улыбаясь и хитро блестя глазами. Дотянулась до паха мужчины, и улыбка стала еще более довольной, когда прикосновение вызвало именно ту реакцию, которой хотелось. — Ну признайся, тебе же нравилось, иначе ты бы меня сюда не притащил!
— Ты всегда такая… неуёмная? — с трудом подобрал он слово, всё ещё пытаясь сохранять спокойствие и серьёзность. С каждой секундой это давалось сложнее.
— Отчего и страдаю, — широко улыбнулась она. — Приличной эльфийке не положено любить секс.
— И как вы размножаетесь? — Таких подробностей эльфийского воспитания Шахаб не знал. Да он вообще до сих пор не интересовался эльфийскими традициями и воспитанием!
— Черенкованием! — рассмеялась Халлела. — Шахаб, у меня была очень суровая, традиционная и больная на голову семейка и муж — гнилой извращенец. Ты правда сейчас хочешь обсуждать моё тяжёлое детство и покалеченную психику? Есть идея получше, — она выразительно облизнулась. — Не бойся, тебе понравится…
Ладонь шайтара с её груди сдвинулась вверх, слегка придавила горло.
— Забудь эту фразу! — велел он тихо, с угрозой в голосе.
— А что с ней не так? — искренне озадачилась Повилика.
— Ненавижу, — буркнул Шахаб. И, еще мгновение поколебавшись, закончил разговор поцелуем.
Сейчас Холера была права, говорить больше не хотелось. Её слова о семье вызывали вопросы, но их можно потом задать брату, который наверняка навёл справки.
Ушёл от пленницы он нескоро, но всё-таки ушёл, хотя она и предлагала разместиться вместе. Правда, не всерьёз: кровать для двоих была тесновата, учитывая размеры мужчины, да и не привыкла Халлела к постоянной компании, так что отказу порадовалась. Можно спокойно привести себя в порядок, отмокнув в горячей воде. Тело было почти безвольным и томным, во всяких интересных местах приятно ныло, и какая уж тут высшая нервная деятельность, когда в голове по ощущениям — сладкая каша? Самое то разбавить её водичкой. А планы сородичей… да никуда они от неё не денутся, всё равно ничего толком надумать не успела! И даже хорошо, что явился властный тюремщик и этак вот приятно выключил всю сосредоточенность, а то еще неизвестно, как бы она сегодня спала.
Шахаб же, наскоро ополоснувшись, понял, что не хочет пока спать, да и в помещении находиться — тоже. Стены почему-то давили, хотелось вдохнуть полной грудью, и он поднялся на крышу.
Погода за минувшие часы не только не улучшилась, но испортилась окончательно, дождь явно зарядил всерьёз и надолго, ощутимо похолодало. Огни дворца, видимые почти из любой точки Агифы, терялись в густой дымке, гораздо более плотной, чем мог создать несильный дождь — кажется, на гору село низкое облако. Во дворике, почуяв движение, зажглась подсветка.
Любимая традиция шайтаров — превращать крыши в небольшие садики. На больших, буквально вырубленных из кусков скалы домах Верхнего города часто сажали настоящие деревья, в других местах поступали скромнее, иногда обходясь несколькими крупными горшками.
Выход на крышу располагался под уютным навесом. Здесь стояли тяжёлые кованые скамьи и стол с наборной каменной столешницей, которые никому не приходило в голову закрывать, и они с честью выдерживали не только общество хозяев, но и после — запустение. Шахаб хорошо помнил, как они собирались здесь всей семьёй по выходным или праздникам, жарили мясо…
Почти всю крышу устилал плотный дёрн. Трава, которую стригли теперь очень редко, буйно разрослась и спрятала за собой низкий фанерный шалаш, закрывавший то самое световое окно, в которое Шахаб с сестрой подглядывали за старшим. Деревьев здесь не было, но рос низкий неприхотливый кустарник, который формировал живую изгородь, несколько роз в больших вазонах, заросшая мхом и однолетниками фальшивая горка — крыша лестницы.
За домом приглядывали ответственно, освещение работало хорошо, да и растения, словно почуяв свободу, зеленели как-то особенно яростно. Или просто радовались дождю? Последние дни погода стояла сухая и жаркая, редкость для начала осени, да и всё лето было таким же.
Ветер хлестал в навес, так что под него не засекало, и босиком в лёгких домашних штанах, без сцара, было терпимо. Даже хорошо: холодный воздух ударил в голову, здорово проясняя внутри неё.
Занятно и неожиданно, но злость на Повилику окончательно его отпустила. Та самая, нервная, навязчивая, терзавшая и разъедавшая изнутри, от которой буквально трясло, стоило вспомнить насмешливую улыбку и это тягучее «Не бойся, тебе понравится!». Несомненно, при встрече Холера легко выведет его из себя вновь, у неё это прекрасно получалось, но это будет преходящее чувство, временное, а не то, которое сидело в груди нарывающей занозой.
Сейчас он мог воспринимать эту женщину спокойно и почти рационально, если не считать лёгкого пряного привкуса близости с ней. И мог признать, что у него действительно нет повода ненавидеть эльфийку. Чувство беззащитности и уязвимости он до
