Поэтому для всех тех, кто путешествует по порносайтам Интернета и в свободное время занимается тем, что пишет манифесты анархистов: «Будьте осторожны! В компьютере всегда остается след».
3
РИЧ
За двадцать лет работы я сталкивался со многими мучительными ситуациями: с попытками самоубийства, погоней за вооруженными грабителями, с жертвами изнасилований, которые были настолько потрясены, что не могли рассказать, что с ними произошло. Однако это ничто в сравнении с работой в аудитории, состоящей из семилетних детей.
— Покажите свой пистолет, — просит один.
— Не очень хорошая идея, — отвечаю я, бросая взгляд на учительницу, которая уже попросила меня снять кобуру с оружием, прежде чем войти в класс на урок, посвященный теме «Профессии». Эту просьбу я был вынужден отклонить, потому что формально находился при исполнении.
— А стрелять доводится?
Я смотрю на озабоченного оружием мальчика поверх голов остального класса.
— Еще есть вопросы?
Руку поднимает девочка. Я узнаю ее, она приходила к Саше на день рождения.
— Вы всегда ловите плохих людей? — спрашивает она.
Невозможно объяснить ребенку, что граница между добром и злом не такая четкая, как между белым и черным, как учат в сказках. Что обычный человек может стать преступником при тех или иных обстоятельствах. Что иногда мы, убийцы драконов, сами совершаем поступки, которых стыдимся.
Я взглянул ей прямо в глаза.
— Пытаемся, — отвечаю я.
У меня на поясе завибрировал сотовый телефон. Открывая его, вижу номер участка и встаю.
— Нужно закругляться… Еще раз: какое первое правило места совершения преступления?
И класс хором выдает мне ответ:
— Ничего мокрого не трогать, если оно тебе не принадлежит!
Учительница просит детей поблагодарить меня аплодисментами, я наклоняюсь у Сашиной парты.
— Что скажешь? Я подвел тебя? Мне нет прощения?
— Ты отлично справился, — уверяет она.
— Я не могу остаться с тобой пообедать, — извиняюсь я. — Нужно ехать на работу.
— Ничего, папа, — пожимает плечами Саша. — Я уже привыкла.
Одним выстрелом. Меня убивает то, что я не оправдываю ожиданий дочери.
Я целую ее в макушку, учительница провожает меня до двери. Потом я еду прямо в участок, и сержант, который оформлял заявление, вкратце вводит меня в курс дела.
В приемной, ссутулившись, ожидает Марк Макгуайр, студент последнего курса Вермонтского университета. На нем бейсболка, натянутая на глаза, он нервно покачивает ногой. Секунду я смотрю на него через окно, потом подхожу.
— Мистер Макгуайр? — окликаю я. — Я детектив Метсон. Чем могу помочь?
Он встает.
— Пропала моя девушка.
— Пропала? — переспрашиваю я.
— Да. Я звонил ей вчера вечером, но она не ответила. И сегодня утром, когда я пришел к ней, ее не было дома.
— Когда вы видели ее в последний раз?
— Утром во вторник, — отвечает Марк.
— Может быть, произошло что-то непредвиденное? Может быть, у нее встреча, о которой она вам не сообщила?
— Нет. Она никуда не ездит без своего кошелька, а он лежит у нее дома… как и ее пальто. На улице собачий холод. Куда она могла отправиться без пальто?
Он говорит громко, встревоженно.
— Вы поссорились?
— В воскресенье она на меня разозлилась, — признался он. — Но мы все выяснили и помирились.
«Так оно и было!» — думаю я.
— Вы обзвонили ее подруг?
— Никто ее не видел. Ни подруги, ни учителя. Она не из тех, кто пропускает занятия.
Мы обычно не принимаем заявление и не заводим дело об исчезновении человека, пока не истекли тридцать шесть часов. Хотя это правило строго не соблюдается. Протяженность забрасываемой полицией сети главным образом зависит от статуса пропавшего человека: грозит опасность или явная опасность не грозит. Но сейчас что-то в поведении этого парня — какое-то предчувствие — заставило меня подозревать, что он чего-то недоговаривает.
— Мистер Макгуайр, — говорю я, — давайте вместе проедемся, посмотрим.
Для студентки последнего курса Джесс Огилви устроилась неплохо. Она живет в фешенебельном районе, где стоят кирпичные дома и припаркованы БМВ.
— И давно она здесь обитает? — задаю я вопрос.
— Всего неделю. Она присматривает за домом одного профессора, который на целый семестр уехал в Италию.
Мы паркуем машину на улице, и Макгуайр ведет меня к двери черного хода, не запертой. В этом районе такое сплошь и рядом. Несмотря на все мои предупреждения типа «Лучше перебдеть, чем потом жалеть», многие жители ошибочно предполагают, что преступления в этом городке не совершаются.
В прихожей чего только нет — начиная от пальто, которое, по-видимому, принадлежит девушке, до трости и мужских ботинок. В кухне чистенько, в раковине стоит чашка, в ней пакетик чая.
— Я ничего не трогал, — уверяет Макгуайр. — Все осталось нетронутым, с тех пор как я зашел сегодня утром.
На столе аккуратной стопкой лежит почта. Рядом — кошелек. Я открываю и обнаруживаю в нем двести тринадцать долларов.
— Что-нибудь пропало? — спрашиваю я.
— Да, — отвечает Макгуайр. — Наверху.
Он ведет меня в спальню, где все ящики единственного шкафа выдвинуты, из них вываливается одежда.
— Она до тошноты аккуратна, — утверждает он. — Она бы никогда не оставила разобранной постель, никогда бы не позволила вещам вот так валяться на полу. А коробка от подарка? В ней лежал рюкзак. Сейчас его нет. На рюкзаке еще даже ярлык не оторван. Тетя подарила его Джесс на Рождество. Она ненавидела этот рюкзак.
Я подхожу к шкафу. Внутри несколько платьев, несколько мужских сорочек и джинсы.
— Это мои вещи, — заверяет Макгуайр.
— Вы тоже здесь живете?
— Неофициально, профессор не в курсе. Но я очень часто оставался на ночь. Пока она не выставила меня.
— Она вас выставила?
— Я же говорил вам, что мы повздорили. В воскресенье она не хотела со мной разговаривать. Но в понедельник мы все уладили.
— Выражайтесь яснее, — требую я.
— Мы занимались сексом, — отвечает Макгуайр.
— По взаимному согласию?
— Господи, шеф! За кого вы меня принимаете? — Он не на шутку обиделся.
— А ее косметика? Туалетные принадлежности?
— Пропала зубная щетка, — утверждает Макгуайр. — Но косметика вся здесь. Послушайте, может, вызвать подмогу? Или объявить экстренный розыск?
Я не обращаю на его слова внимания.
— Вы связались с ее родителями? Где они живут?
— Я звонил им, они живут в Беннингтоне, но она не давала о себе знать. Сейчас они тоже встревожены.
«Отлично», — думаю я.
— Раньше она исчезала?
— Не знаю. Мы встречаемся всего несколько месяцев.
— Послушайте, — говорю я, — оставайтесь здесь. Она, скорее всего, позвонит или вернется домой. Сдается мне, ей необходимо немного остыть.
— Вы, наверное, шутите, — отвечает Макгуайр. — Если она ушла по своей воле, почему не взяла кошелек, а сотовый захватить не забыла? Почему схватила рюкзак, который только и ждала, чтобы вернуть в магазин?
— Не знаю. Чтобы сбить вас со следа?
Глаза Макгуайра вспыхнули, и за мгновение до того, как он бросился на меня, я понял его намерения. Одним быстрым движением я сбросил его и заломил руку за спину.
— Поосторожнее, — напомнил я. — За это можно и за решетку угодить.
Макгуайр напрягся.
— Моя девушка пропала. Я плачу полиции зарплату, а вы даже не делаете свою работу, не проводите расследование!
Формально, если Макгуайр студент, он не платит налоги, но я не собираюсь развивать эту тему.
— Знаешь что, — говорю я, отпуская его руку. — Я еще раз все здесь осмотрю.
Иду в спальню хозяев, но Джесс Огилви здесь явно не спала; тут ничего не тронуто. В хозяйской ванной еще висят чуть влажные полотенца, но пол уже сухой. Внизу, в гостиной, следов беспорядка не видно. Я обхожу дом вокруг, проверяю почтовый ящик. Внутри записка (напечатанная на компьютере), в которой говорится, чтобы почтальон оставлял почту у себя до дальнейших указаний.
