– А мне кажется, что все тут законно, – упрямо сказал Баки.
– Послушай... – начал Джим, но Сэмми прервал его:
– Давай я, Джимбо!
– А мне кажется, что тут все законно, – упрямо повторил Баки.
– Эта штука подписана? – спросил Сэмми. – Ты видишь где-нибудь подпись?
– Конечно, – ответил Баки. – Детектив второй степени Мейер Мейер.
– Это напечатано. А подписано?
– Нет.
– Ну и...
– Ну и что?
– Послушай, ты будешь корпеть над этим всю ночь?
– Нет, но...
– Для чего мы сюда пришли?
– Ну...
– Чтобы играть в космический патруль с игрушечным дезинтегратором Роджерса?
– Нет, но...
– Чтобы тратить время, размышляя над посланием, которое какой-нибудь парнишка отпечатал на пишущей машинке своего старшего брата, когда играл в сыщиков и разбойников?
– Нет, но...
– Я задам тебе один простой вопрос, парень, – сказал Сэмми. – Самый простой. И я хочу от тебя самого простого ответа. Идет?
– Конечно, но мне кажется, тут все законно...
– Ты пришел сюда для чего? Чтобы переспать с девочкой, да или нет?
– Да.
– Ну..?
– Ну...
– Давай выбрось это. Пошли. Ночь только началась. – Сэмми ухмыльнулся. – Ну, пошли, парень. Что скажешь? Как насчет того, чтобы бросить бумагу и идти с нами? Идет?
Баки размышлял некоторое время.
Потом он сказал:
– Вы идите без меня. Я вас догоню. Я хочу позвонить по этому номеру.
– О, ради святого Будды! – сказал Сэмми.
* * *
В 6.55 в дежурной комнате раздался телефонный звонок. Хэл Уиллис посмотрел на Вирджинию и, когда она кивнула ему, взял трубку.
– Восемьдесят седьмой участок, – сказал он. – Говорит детектив Уиллис.
– Одну секунду, – сказал голос на другом конце провода. Было слышно, как тот же голос говорит кому-то, очевидно, находящемуся в той же комнате: – Откуда мне знать? Отдай это ребятам Банко. Господи, да к чему нам дело о карманных кражах? Рилей, ты самый большой дурак изо всех, с которыми мне приходилось работать. Я говорю по телефону, ты что, не можешь подождать одну паршивую минуту? – Затем голос вернулся: – Алло?
– Алло? – переспросил Уиллис.
Вирджиния за своим столом на другом конце комнаты смотрела на него и слушала разговор.
– С кем я говорю? – спросил голос.
– Говорит Хэл Уиллис.
– Вы детектив?
– Да.
– Это 87-й участок?
– Да.
– Так. Значит, тут какой-то розыгрыш.
– А?
– Это Майк Салливан из Главного, полицейского управления. Нам позвонили несколько минут назад... секунду... – На другом конце провода послышалось шуршание бумаги. – Нам звонили в 6.49. Звонил студент колледжа. Сказал, что подобрал на улице бланк донесения, на котором была напечатана просьба о помощи. Что-то относительно девицы с бутылкой нитро. Знаете что-нибудь об этом?
Вирджиния Додж неестественно выпрямилась на стуле. Револьвер почти коснулся горлышка бутылки. Со своего места Уиллис видел, как дрожат ее руки.
– Нитро? – спросил Уиллис, не отрывая глаз от рук Вирджинии. Он был почти уверен, что дуло револьвера вот-вот коснется стекла.
– Да. Нитроглицерин. Как насчет этого?
– Нет, – ответил Уиллис, – у нас... у нас ничего такого нет.
– Да, так я и думал. Но тот парень назвал свое имя и все прочие данные, так что казалось правдоподобным. Ну ладно, бывает. Я подумал, что, во всяком случае, стоит проверить. Никогда не мешает проверить. – Салливан добродушно засмеялся.
– Верно, – сказал Уиллис, лихорадочно пытаясь как-то намекнуть Салливану, что послание соответствует действительности, кто бы ни составил его. – Конечно, никогда не мешает проверить. – Говоря это, он не переставал смотреть на револьвер в трясущейся руке Вирджинии.
Салливан снова рассмеялся:
– Никогда не знаешь, где встретишь какого-нибудь психа с бомбой, а, Уиллис? – И он рассмеялся еще громче.
– Да, никогда... никогда не знаешь.
– Конечно, – внезапно смех в трубке замер, – между прочим, у вас есть полицейский по имени Мейер?
Уиллис молчал. Неужели это послание составил Мейер? Интересно, есть ли там его подпись? Если он скажет “да”, сможет ли Салливан понять, в чем дело? Если же он скажет “нет”, станет ли Салливан проверять по списку работников 87-го участка? А Мейер...
– Вы еще на проводе? – спросил Салливан.
– Что? Ах, да.
– У нас иногда шалит телефон, – пояснил Салливан, – я подумал, что нарушилась связь.
– Нет, я слушаю, – ответил Уиллис.
– Так. Ну, как там насчет Мейера?
– Да. У нас есть Мейер.
– Детектив второй степени?
– Да.
– Интересно, – сказал Салливан. – Этот парень сказал, что послание подписано детективом второй степени Мейером. Очень интересно.
– Да.
– И этот Мейер сейчас у вас?
– Да.
– Это действительно интересно, – сказал Салливан. – Ну ладно, никогда не мешает проверить. Что? Ради бога, Рилей, разве ты не видишь, что я на телефоне? Мне надо идти. Уиллис. Не волнуйтесь, ладно? Приятно было поговорить с вами. И он повесил трубку. Уиллис сделал то же самое. Вирджиния медленно положила трубку на рычаг, взяла со стола бутылку с нитроглицерином и подошла к столу у окна, за которым сидел Мейер.
Она не сказала ни слова, поставила бутылку на стол перед Мейером, занесла руку с револьвером и ударила его по лицу, разбив губы. Мейер прикрыл лицо руками, но вынужден был опустить их под ударами револьвера, парализовавшими его кисти, а Вирджиния все била его по глазам, по лысой голове, разбив нос и раскровенив рот.
Ее остановившиеся глаза неестественно блестели. Она наносила удары револьвером, словно рукоятью плетки, злобно, жестоко, метя в самые уязвимые места, пока Мейер, потеряв сознание и истекая кровью, не упал головой на стол, едва не столкнув на пол бутыль с нитроглицерином.
Вирджиния подхватила бутыль и холодно посмотрела на Мейера.
Потом она вернулась к своему столу.
Глава 16
– Я ненавидел этого старого осла и рад, что он сдох, – сказал Алан Скотт.
Он больше не был тем скромным молодым джентльменом, потрясенным смертью отца, каким был вчера, когда Карелла впервые встретился с ним. Они стояли в оружейной комнате старого дома на первом этаже, где стены были увешаны охотничьими трофеями – головами убитых зверей и оленьими рогами. Голова весьма свирепого тигра висела на стене как раз позади Алана, и выражение его лица сегодня, составляя разительный контраст с его вчерашней томной бледностью, было таким же, как у этого хищника.
– Сильно сказано, мистер Скотт.
– Не очень. Он был злобной и мстительной сволочью. Со своей Скотт Индастриз Инкорпорейтед он погубил больше людей, чем у меня пальцев на руках. Почему я должен любить его?
Вы ведь не выросли в доме промышленного магната?
– Нет, – ответил Карелла, – я вырос в доме итальянского иммигранта, простого пекаря.
– Вы ничего не потеряли, можете мне поверить. Конечно, старик не мог делать всего, что ему хотелось бы, но та власть, которая у него была, окончательно его испортила. Для меня он был чем-то вроде злокачественной опухоли, от которой гниет все кругом. Мой папа. Дорогой старый папочка. Проклятая сволочь.
– Вчера, мне кажется, вы были очень расстроены из-за его смерти.
– Меня расстроил сам факт смерти. Смерть – это всегда шок. Но я не любил его, можете мне поверить.
– Вы ненавидели до такой степени, что могли убить его?
– Да. Мог бы убить. Но я не убивал. Возможно, я сделал бы это рано или поздно. Но это не моих рук дело. И поэтому я хочу быть совершенно откровенным с вами. Мне ни к чему оказаться втянутым в дело, к которому я не имею никакого отношения. Вы подозреваете убийство, верно? Иначе вы не крутились бы здесь так долго.
– Ну...
– Бросьте, мистер Карелла. Давайте будем честными друг с другом. Вы знаете, что этого грязного старика убили.
– Я ничего не знаю определенно, – сказал Карелла. – Он был найден в запертой комнате, мистер Скотт. По правде говоря, это очень похоже на самоубийство.
– Конечно. Но мы оба знаем, что это не было самоубийство, верно? В этой проклятой семейке найдутся умники, по сравнению с которыми Гудини покажется младенцем. Не поддавайтесь гипнозу запертой комнаты. Если кто-нибудь очень сильно хотел, чтобы старик умер, он нашел бы способ убрать его. И сделать все так, чтобы это выглядело как самоубийство.
– Кто, например?
– Например, я, – сказал Алан. – Если бы я действительно решил убить его, я нашел бы способ, не беспокойтесь. Кто-то опередил меня, вот и все.
– Кто?
– Вам нужны подозреваемые? В вашем распоряжении вся семейка.
– Марк?
– Конечно. Почему бы не Марк? Старик издевался над ним всю жизнь. С четырнадцати лет Марк ни разу не поссорился с ним. Ненависть копилась у него в душе, пока он улыбался папочке. А чего стоит последняя пощечина! Старик отправил Марка в крысиную нору в Нью-Джерси, где он проходил эту несчастную практику, и он принят в фирму на великолепное жалованье в пятнадцать тысяч долларов в год! Сын босса! Этот сволочной старик больше платит своим конторским служащим.
