Его мысли потекли в предсказуемом русле. Накануне поездки в Черный Лог он встретился с экспертом, и тот за вознаграждение посвятил Лаврова в подробности «суицида».
Глория пыталась отличить собственные фантазии от истинных догадок…
Просеивать множество вариантов, точно определяя единственно верный, – большое искусство.
– Узнав о расследовании, врачиха может убрать сообщника! – заявил Лавров.
Глория, очнувшись, подняла на него удивленные глаза. О чем он?
– Помнишь, ты говорила о «служанках Клеопатры»? Кому было проще всего добавить яду в чашку ведущей актрисы? Тому, кто готовил этот самый чай. В нашем случае чай заваривала… Лихвицкая. И теперь она пропала… не отвечает на звонки, не выходит из квартиры.
– Ты ездил к ней?
– Я ей звонил. Режиссер дал мне телефон и адрес. Потом, после беседы с Хармианой… тьфу… с Бузеевой, решил, что ехать бесполезно. Я писал в отчете…
– Да-да…
– Лихвицкая, вероятно, укатила за город, – продолжал оправдываться начальник охраны. – Отдыхает, нарочно отключила телефон, чтобы ей не трезвонили. Она очень горевала из-за смерти Жемчужной и…
Он запнулся, понимая, что несет чепуху.
У Глории испортилось настроение. Образ мертвой молодой женщины упорно стоял перед глазами.
– Где прикажешь искать эту дамочку? – разозлился Лавров, принимая ее молчание за немой упрек. – Я и так еле успеваю крутиться. Фигаро тут… Фигаро там! Колбин меня уволит к чертовой матери.
– Где-нибудь в пруду…
– В пруду? Намекаешь, Лихвицкая утопилась? Как одна из шереметевских актрис? Выгляни в окно, дорогая. На улице зима! Мороз. Водоемы, да будет тебе известно, покрыты льдом. Толстым слоем льда! – с сарказмом добавил он. – Разве только Лихвицкая – моржиха и ныряет в прорубь.
– Или посещает бассейн, например…
Глорию не смущала неуместная развязность начальника охраны, проистекающая из его двойственного положения. С одной стороны, он как бы заслужил право общаться с хозяйкой без церемоний, с другой – между ними сохранилась дистанция, некая грань, переступить которою он не решался. Эта неопределенность угнетала его. Язвительные шутки и едкие замечания служили защитной реакцией.
– Утопись она в бассейне, об этом уже трубили бы в новостях, – возразил он.
Глория вынуждена была признать его правоту. Но видение трупа в воде продолжало преследовать ее.
– Съезди к Лихвицкой еще раз. Вдруг застанешь?
– Угу…
– Ванна! – осенило Глорию. – В ванне тоже можно утонуть…
– А если Лихвицкая не откроет? Если ее нет дома? Прикажешь взломать дверь?
– Ты ведь умеешь пользоваться отмычками, – напомнила она.
Ее слова живо вернули Лаврова в прошлое, когда он из любопытства проник в жилище покойного Агафона. Полгода назад коттедж формально принадлежал Санте, согласно завещанию карлика.
– И чем это закончилось? Санта чуть не прибил меня.[18]
– Ты сам виноват. Надо было посоветоваться со мной.
– Надеюсь, Лихвицкая обитает в квартире одна… – сердито буркнул он. – И мне не придется отбиваться от ее сожителя.
– Санта – не сожитель.
– Ну друг… и слуга в одном лице. Странных друзей выбирают себе хозяева этого дома.
Глория пропустила его колкость мимо ушей. Сейчас важно установить, верны ли ее догадки.
– Сначала позвонишь в дверь, проверишь, есть ли кто в квартире. Я что, должна тебя учить? О трупе сообщишь в милицию, анонимно, разумеется.
– Спасибо за напутствие!
Лавров был уверен, что никакого трупа он в ванной не обнаружит, но спорить не стал. Молча достал из портфеля распечатанные листы с фотографиями, присланными на его электронный ящик актрисой Наримовой. Та выполнила свое обещание.
– Вот, взгляни сюда…
– Что это?
Глория внимательно рассмотрела несколько снимков и вопросительно уставилась на Лаврова.
– Где ты их взял?
– Тамара Наримова переслала. Я все написал в отчете. Прочитаешь на досуге. В двух словах: именно этими фото она шантажировала Жемчужную. Видишь, мужчина рядом с ней – вовсе не Зубов. Но тоже состоятельный господин. Ездит на новой модели «ауди»… и одет прилично.
– Наримова следила за соперницей?
– Возможно… или ей крупно повезло: случайно заметила Полину с другим. Какая разница? Главное – она сфотографировала парочку в интимный момент.
– Но они же не сексом занимаются…
– Они целуются. И далеко не по-дружески. По-моему, ты выгораживаешь Жемчужную. Нет?
Глория перебирала снимки и почти физически ощущала сквозящую в них фальшь. Кто-то из этих двоих, запечатленных беспристрастным фотообъективом, не разделял чувств другого. Здесь присутствовала плотская страсть, принуждение или расчет… что угодно, кроме любви. Но откровенный характер поцелуя не оставлял иллюзий, – о дружбе речь не идет.
– Ты узнаешь мужчину? – спросила она. – Кто-то из театралов? Фанат камерного пения? Поклонник шекспировской драмы?
– Я в этих кругах не вращаюсь. Могу сказать одно: в театре Зубова я его не видел. Но зацепка все-таки есть.
В кадр попали номера машины. Я уже попросил приятеля из ГИБДД пробить по их базе. Думаю, в ближайшее время мы будем знать, с кем погибшая изменяла Зубову…
* * *Москва.
В клинике, где работала Шанкина, все было устроено по высшему разряду, – стильный интерьер, улыбчивый вежливый персонал, просторные холлы с мягкой мебелью и пальмами в больших горшках, комфортабельные кабинеты.
Лавров остановился перед дверью, на которой блестела белым металлом табличка З. М. Шанкина, вздохнул и толкнул дверь.
– Здравствуйте, Зоя Михайловна, это я вам звонил.
– Вы по поводу жены?
Из-за стола навстречу ему поднялась дама лет тридцати пяти с красивыми, но злыми чертами лица. Все остальное было упрятано под зеленый врачебный халат и шапочку.
Часть кабинета, где докторша осматривала пациенток, отделяли японские ширмы – цветущая сакура по красному фону. В клинике старались создать непринужденную обстановку, мало напоминающую лечебное учреждение.
– В некотором роде… – сказал Лавров, без приглашения присаживаясь на стул.
Брови Шанкиной дрогнули, она тоже села и машинально поправила выбившийся из-под шапочки рыжий локон.
– Давайте сразу к делу. Вы принесли ее карточку, анализы?
– Разумеется.
Лавров достал из портфеля большую фотографию Полины Жемчужной и протянул докторше:
– Она уже лечилась у вас. Помните?
Глава 14
Шанкиной не удалось скрыть минутной растерянности. Она взяла паузу, собралась с духом и кивнула:
– Да, кажется… припоминаю…
Дверь кабинета открылась, и заглянула медсестра.
– Я вам нужна, Зоя Михайловна?
– Нет, спасибо! – с излишней поспешностью отказалась докторша. – Идите, обедайте.
Это было хорошим знаком. Шанкина явно не желает, чтобы при их беседе присутствовали посторонние.
– Так-то лучше, – заговорщически подмигнул ей Лавров, давая понять, что подоплека этой скрытности ему известна.
Докторша вспыхнула и опустила глаза.
– Я веду расследование…
Она молчала, ожидая продолжения. Ее яркий макияж выдавал желание нравиться, а халат обтягивал высокую грудь, подчеркивая соблазнительные формы. Лавров выяснил, что она не замужем. И у нее нет постоянного мужчины… во всяком случае, в клинике об этом ни слухом ни духом. Личная жизнь Зои Михайловны, если таковая существует, – за семью печатями. Шанкина не из тех, кто выносит сердечные драмы на всеобщее обсуждение.
– …выясняю обстоятельства смерти вашей подруги, – закончил он заготовленную фразу.
– У меня нет подруг.
– Тогда, очевидно, актриса Жемчужная была вашей приятельницей.
– Она обращалась ко мне за медицинской помощью.
– Какого рода помощь вы ей оказывали?
– Это врачебная тайна.
Докторша выпрямилась и осмелилась посмотреть в лицо неприятному посетителю.
– Речь идет об убийстве!
Она дрогнула, но продолжала держать марку. В тишине кабинета было слышно, как тикают настенные часы и невнятно переговариваются в коридоре две женщины. Их каблуки гулко цокали в пустом пространстве. Наплыва пациентов в клинике не наблюдалось из-за высоких цен на услуги.
– Как?.. Разве…
– Вот именно, – многозначительно произнес Лавров. – Есть мнение, что госпожу Жемчужную убили. Если откроются новые факты, дело будет отправлено на доследование.
Шанкина бросила панический взгляд на графин с водой. У нее пересохло в горле, но налить себе воды она не решилась. Очевидно, полагая, что тем самым вызовет подозрения.
– А… вы… кто? – выдавила она.
– Частный детектив. Меня наняли для прояснения некоторых… щекотливых моментов. Видите ли, погибшую шантажировали. Это могло стать мотивом для убийства. Жертва не пожелала платить, и вымогатель разделался с ней. Полагаю, Жемчужная пригрозила преступнику разоблачением… и тот заставил ее замолчать.
