Дома у него поднялась температура, и он часто вскакивал и терся о косяк спиной:
— Шерсть растет, шерсть растет.
Мать была уверена, что ее взрослеющий мальчик шокирован смертью соседки, а «растущая шерсть» была температурным бредом, и ничего не сказала участковому врачу. Но дальнейшее поведение сына с редкими, но категорическими отказами ходить в школу и с новой привычкой закрывать свою дверь на ключ (начался повседневный контроль роста волосяного покрова и особенно ногтей) очень ее озадачило и встревожило.
* * *
Утром Марк проснулся и сначала не понял, почему он лежит на полу. События минувшей ночи казались безумным сном. Однако девушка, смотревшая на него сверху с кровати, была страшно похожа на Лялю и сидела как кошка, подобрав под себя ноги и опершись руками, как передними лапками, о матрас. Черные волосы закрывали плечи, зеленые глаза выделялись на бледном лице. Марк подскочил на полу. Прикрылся одеялом.
— У меня нога очень сильно болит, — сказала она.
— Покажи.
Девушка выпрямила одну ногу, и он увидел, как лодыжка немного распухла и покраснела.
— Попробуй наступить.
Она присела на краю кровати и сделала попытку встать, но застонала и плюхнулась обратно.
— Так тебя как зовут все-таки?
Девушка усмехнулась:
— Ляля, Ляля меня зовут.
Марка передернуло:
— Ты откуда взялась?
— Вам обязательно это знать?
— Да в принципе… нет.
— Я не буду пока ничего говорить. Я хочу побыть здесь, если можно. Нога очень болит.
Марк встал, накинул халат.
— Сейчас вернусь.
Минут через пятнадцать он принес из кухни бутерброды, чай и бинт с мазью: у Ольги и у ее, блин, родственницы бинтов хранилось в избытке. Ляля в это время сходила в туалет, и ему пришлось пойти вылить ведро. В доме стояла тишина, Владлены не наблюдалось.
Пока Ляля жадно поедала бутерброды, он проводил очередной инструктаж:
— Ты мне ничего не говоришь, и я тогда имею право ничего не говорить о себе. Скажу лишь, что ты можешь остаться здесь при одном условии, — если будешь сидеть тихо, как мышь, и не делать никаких попыток выйти. Я запру тебя с той стороны. Оставлю хлеба, воды, еще чего-нибудь, но придется обойтись без горячего. Тут у меня есть какие-то книги, вот здесь, — он открыл ящик, — бумага, ручки. Мне надо ненадолго уехать в город. Подруга вчера утром умерла, хозяйка этого дома, надо договориться о похоронах. Если выйдешь, будет плохо. — Он хотел, чтобы она осталась. Ему надо было понять, как кошка превратилась в девушку. Окончательно он сошел с ума, или еще есть шанс стать нормальным? Он не знал, что с ней делать дальше. Его страшно мучили мысли о том, что Ольга умерла из-за него. Хотя он ей дал всего лишь немного снотворного. А что, если оно каким-то неправильным образом наложилось на другие лекарства и спровоцировало сердечный приступ? Может быть, он перебрал. С одной стороны, она его очень удачно спровадила, сославшись на плохое настроение, когда снотворное подействовало, и ее сознание немного затуманилось, с другой — ей и так уже плохо было, когда он пришел к ней с этим завещанием. Мысль, что он убил Ольгу своими руками, сжигала его, постоянно крутилась в мозгу. И это совпадение — Ольга умерла, Владлена кинула в колодец любимую Ольгину кошку, а он достал оттуда девушку, похожую на Лялю, в совокупности с его проблемами, выстраивало в его голове тревожную и мистическую картину, от которой он никак не мог отмахнуться. Что он должен с девушкой делать? Он опасался ее и боялся задать лишний вопрос, который мог все испортить. Если есть возможность потянуть, лучше это сделать.
— О’кей, — ответила Ляля с набитым ртом. Видно было, что она чувствует себя гораздо лучше, чем вчера. — Окно можно открыть?
— Нет, нельзя. В доме есть люди, которые не должны знать, что ты здесь.
— Санта-Барбара какая-то.
— Такая же, как у тебя.
Он намазал ей ногу мазью из тюбика и крепко забинтовал.
— Теперь ты, — и протянул ей бинт и свою распоротую ладонь. Она сначала аккуратно смыла запекшуюся кровь ваткой, смоченной в перекиси, а потом перебинтовала его кисть.
Он спрятался за дверцу шкафа и оделся. Вышел в брюках, рубашке, твидовом пиджаке.
— Скоро вернусь.
Когда в замке с той стороны повернулся ключ, Ляля вздохнула, легла на кровать и уставилась в потолок.
— Очень, очень интересно… Значит, хозяйка дома все-таки умерла.
За размышлениями она задремала и вдруг услышала, как кто-то скребется. Она подскочила на кровати и замерла. Ковырялись в дверном замке. Маленькая и тоненькая, она неслышно соскользнула на пол, и, схватив свою одежду со стула, влезла с ней под кровать, забившись в угол подальше. Минут через пять некрасивые ступни в серых, протертых мужских носках, сквозь которые отчетливо просматривались кривые большие ногти и выступающие подагрические шишки, остановились возле стола. Ляля слышала, как открывались ящики и методично шелестели бумаги. Женщина шепотом произносила разные гадкие слова, девушка, остановив дыхание, выхватывала из зловещего лепета: «Сдохнете, все сдохнете, по миру пойдете, не отдам огородик, не отдам квартирку, будет справедливость…» Шелестел дождь, шелестели бумаги. Видно, не те, что ей нужны, потому что на каждую злобная баба плевалась: «Тьфу, все спрятал, сволочь, все спрятал…» Ноги направились к кровати. Ляля увидела кривые пальцы в серых носках совсем рядом. Существо закряхтело и отвело одну ногу в сторону, как неуклюжая толстая балерина, потом поставила ее на колено, Ляля закрыла глаза и замерла. В этот миг с улицы послышался звук автомобиля, въезжающего в ворота.
— Сука! — злобно исторгло существо и, встав с колена, тяжело и быстро проплюхало в сторону двери, аккуратно закрыв ее с другой стороны.
Марк вошел в комнату и закрыл дверь изнутри. Сначала он удивился, не увидев Ляли, но еще больше удивился и напугался, когда она вылезла из-под кровати. Настоящая кошка.
— Что ты там делала?
— Ничего особенного. Спала. — Марк был потрясен: она дурачится или то, что он себе придумал, — правда? Он выдохнул, отвернулся и, спрятавшись за дверцу шкафа, стал переодеваться.
Девушка поняла, что он отчего-то обиделся:
— Да гости тут заходили в ваше отсутствие.
Он высунул из-за двери лицо и спросил шепотом:
— Гости? И кто же это был?
— Да баба такая неприятная. Я видела только ее ноги в серых мужских носках. Рыскала в ящиках стола, бормотала про то, что все скоро сдохнут. Видимо, вас имела в виду, — ответила она тоже на пониженных тонах.
— Понятно. И как она открыла дверь? А вот и улика. — Он взял с письменного стола шпильку, покрутил ее в пальцах и положил на место. — Ловко. Ничего не нашла?
— Нет, видимо. Ругалась. А вы меня спасли. Она уже собиралась заглянуть под кровать, когда машина подъехала.
— Это хорошо, что ты мне сказала. Надо быть очень осторожными. Мне завтра в Москву. Не хочешь поехать со мной? Как, кстати, нога? Может, к доктору тебя отвезти?
— Да нога как нога. Немного болит, но, кажется, ничего страшного. Завтра посмотрим. А похороны когда?
— Через два дня, включая сегодняшний. Я как раз успею обернуться с делами.
— Мне что, здесь два дня сидеть?
— Так я и предлагаю поехать. Что, родители разве не волнуются?
— Да им все равно.
«Так, по крайней мере, у нее есть родители, это уже хорошо. Хотя, может, и врет. Но все же есть надежда, что я не схожу с ума. Но как она попала в колодец? И почему так похожа на Лялю? И зовут ее так же».
— Все равно, не все равно, а неправильно это. И нога. Сиди тихо, закройся изнутри. Я за ужином схожу, постучу три раза.
— Ведро только можно сначала вынести, пожалуйста, если вам не сложно.
Хорошо, что она его спрятала за шкаф из собственных эстетических соображений и прикрыла, а иначе Владлена так быстро отсюда бы не ушла.
На кухне он поставил на поднос бутылку вина, один стакан — Владлена крутилась рядом.
— Я в комнате поем, Владлена Семеновна. Очень устал. О похоронах договорился, ваш телефон на всякий случай дал. Мало ли что? Мне завтра в Москву, но надеюсь успеть.
— И правильно. Вот котлеточек не хотите? Ох, а что это у вас с рукой?
— Владлена Семеновна, а где кошка, вы не знаете? — перевел разговор Марк.
Домработница вздрогнула, глаза ее забегали:
— Кошка, кошка… вчера крутилась у колодца вечером, жрала лягушек дохлых опять. Потом не знаю. Я пошла спать, не видела ее. Сегодня целый день прибиралась, собирала вещи покойницы. Надо же будет ее одевать, а вы небось не позаботились?
— Да, говорили в морге, что вещи надо привезти. Вот я в Москву завтра утром поеду по делам завещания (он сделал акцент на этом слове) и завезу. Оставьте их на кухне, пожалуйста. Значит, кошку вы не видели?
— Нет, не видела. Может, умирать тоже ушла?
