можете?
– Я.. я постараюсь..
– Не надо стараться, надо потерпеть
– Вот опять вы за своё..
– А как же, я самый остроумный и находчивый.
– И скромный..
– Сам себя не похвалишь, три дня как оплёванный.
– Хгм… смешно
– Ну, всё, договорились, как будет у меня свободная минутка, я к вам заскочу.
Слабое – слабое, слабое звено.. Как себя чувствуют остальные соратники?
– Алло, Люд, занята? Я зайду после уроков? Хорошо.
По недовольно вздёрнутой верхней губе, и нетерпеливому постукиванию ручкой о зубы можно сделать вывод, что Люда не в духе. Целую её в щёку.
– Не выспалась?
– Выспалась.
– С кем?
– Дурак. Ни с кем.
– Чего злобствуешь?
– Слушай, а почему я никогда твоих родителей не видела? Как я не зайду к тебе – в доме никого нет, где они?
– Вот это тебя мучает? Поэтому ты такая сердитая? Всё просто, родители мои слишком известные люди для того, чтобы появляться в моей квартире.
– Как это, кто они?
– Не могу сказать, если ты это узнаешь, мне придётся тебя убить – я хватаю её за шею, и начинаю шутливо душить.
– Отстань, нас могут увидеть, ну, правда – кто твои родители?
– Так и быть, только тебе одной расскажу, но ты должна принести клятву – вот, бери землю из цветочного горшка, ешь и клянись, повторяй за мной – я торжественно обещаю..
– Да брось ты, хватит придуриваться, правильно про тебя Демоника Агеноровна сказала – ты какой – то мутный, я про тебя ничего не знаю, какой ты на самом деле, всё у тебя секреты какие – то..
– А кто это такая – Демоника..
– Главный бухгалтер..
– Ах вот оно что, ты наслушалась вражеской пропаганды, поверила ей..
– Почему вражеской?
– Ты что, не знаешь, она домогалась меня, а я, как чистый и целомудренный мальчик, отверг домогательства дряблой бабуси, вот она и злобствует – нет хуже врага, чем отвергнутая женщина..
– Я тебе не верю, ты всё выдумал.
– Правильно, это я так шутю..
– Почему она тебя не любит?
– Откуда же мне знать? У неё спроси.
– Так, где твои родители?
– Ты заставляешь меня грустить, воспоминания о родителях всегда вызывают у меня слёзы.. вот.. я уже на грани.. сейчас.. ты хочешь увидеть меня плачущим?
– Не паясничай, давай по – серьёзному..
– Я очень серьёзен, так и быть, только тебе одной скажу на ушко, иди сюда, без права разглашения, готова? Не вижу готовности, ты слушаешь, внимательно? Нет, ты ещё не готова, я вижу, как заинтересованно блестят твои глаза, ты расскажешь всем о том, что я сказал? Я прав?
– Ну, давай, не томи, говори уже!
– Подойди ближе, ближе.. ещё.. вот так, слушаешь, да? Ох, чего – то меня затошнило, срочно требуется инъекция… помоги…
Я валюсь на стол, шумно с присвистом выдыхаю (как боксёр во время удара), у меня дёргается щека – аггххр.. уэээ..
Люда бежит ко мне, с круглыми от испуга глазами – какая инъекция, где лекарство.. что делать?
– Там.. внизу…у меня в портфеле…
– Что у тебя там? Где лежит?
– В портфеле лежит свёрток… быстрее беги… целлофановый пакет…в горошек..
Она быстро убегает, я встаю со стола, вытаскиваю заранее заготовленную флешку, и копирую документы с её ноутбука, процесс ещё не завершён, а она уже врывается в кабинет, красная, растрёпанная, механически сдувая падающую на глаза прядь волос, она недоумённо смотрит на меня – тебе лучше?
– Сейчас будет, пакет принесла?
– Да, что в нём?
Я разворачиваю пакет, и достаю из него трёхэтажный бутерброд, откусываю приличный шмат, и закатываю один глаз от наслаждения – инъекция колбасы с сыром, и помидорами, – самое лучшее лекарство от сердечного приступа.
– Ты..ты… урод.. я бежала как в жопу раненная рысь, думала у тебя диабет, или сердечный приступ, я думала, что ты умираешь, а ты просто жрать хотел?
– Обожаю тебя такой.. сердитой, слушай, я даже готов прервать пищеварительный процесс ради такого дела, давай я отложу бутерброд, и мы, как это говорится – предадимся любви, а?
– Пошёл ты, иди со своей правой рукой любви предавайся, понял? А что это ты делаешь с моим компьютером? Копирование, это зачем? Ты что задумал?
– Для одной изящной комбинации, которую я задумал, мне не хватает пары штрихов, мне кажется, ты можешь мне помочь..
– Так ты специально меня отослал чтобы.. ну ты и гад..
– Ну, Людок, ты ..
– Мне всё правильно про тебя говорили, а я – то дура.. а почему у тебя в телефоне я забита под именем «невзрачненькая»? Я что, такая страшная? А?
– Люд, ну это же шутка, я..
– А кто все эти «чаровница», «глазунья», «соковыжималка», «Лена – пылесос», что они делают у тебя в контактах?
– Это однокурсники, мы дурачились во время учёбы, и придумывали друг другу прозвища, меня звали .. слушай, а ты в моём телефоне шарила, зачем? Какая низость!
– Однокурсники? «глазунья» пишет, что после прошлой встречи, она неделю в туалет сходить не может..
– Мы ели, в какой – то тошниловке, он отравился..
– и даже крем от анальных трещин не помогает.. что это за дружба у вас?
– Ну, знаешь, среди однокурсников бывает всякое, бывают моменты острой тоски, я должен был поддержать товарища..
– А «Лена – пылесос» пишет, что у неё «задержка две недели»..
– Бедняга, им на заводе зарплату задерживают, выплачивают крайне неаккуратно..
– Ты издеваешься надо мной? За дуру держишь? Я всё поняла, ты меня использовал, тебе надо было узнать что – то о бухгалтерии, и ты.. вот же сволочь.. как ты мог.. я же тебе поверила.. я всё расскажу Милене Власьевне, и ты отсюда вылетишь как пробка.. тебе ничего не удастся сделать.. понял?
Я ласково, но с силой обнимаю её за плечи, и тяну к открытому окну, прикидывая в уме – какие шансы у крепкой, здоровой девушки выжить после падения из окна четвёртого этажа? Люда вырывается, но я держу её крепко, захватив шею в замок, окно выходит во внутренний двор, в это время тут пусто, вроде бы никого нет..
– Люда, ты меня вынуждаешь, мне не хотелось бы завершать наше знакомство на такой ноте, но приходится, я мог бы отпустить тебя, если ты пообещаешь молчать в ближайшие две недели, ты как согласна?
Как только я убрал ладонь с её рта, она попыталась закричать – ну что ты, Людок, фу, как это грубо (до подоконника остаются какие – то сантиметры), ну так что – молчание на две недели, или молчание навсегда – что ты выбираешь?
Она втыкает ногти в кисть моей руки, выступает кровь, я не чувствую
