Илья поднялся с промежуточной скамейки и поплелся дальше, обогнул инсталляцию из поросших декоративным мхом и лишайником камней, вышел на финишную прямую. Вон она цель, прямо по курсу – романтическое хлипкое резное строение. Дойти, посидеть минут пятнадцать, и можно ползти обратно – голова снова начинает гудеть, и шов побаливает, программу на сегодня он выполнил, надо отлеживаться. Вода в пруду плеснула особенно громко, Илье показалось, что он слышит чей-то вскрик. Присмотрелся, вытянул шею – точно, это не карпы в экстазе бьются, это млекопитающее отряда приматов заплыв устроило. Вернее, не заплыв, а паническое барахтанье, лупит руками по воде и орет так, что даже комары разлетелись. «А они тут точно психов не держат? А то был я недавно в одном санатории…» Илья направился к выложенному камнем бортику, перегнулся через него. Точно, примат, по виду самка, лет… не понять сколько – мокрая, вся водорослями облеплена, лицо закрывают мокрые черные пряди волос. И уже не орет, а пузыри пускает, силенок не осталось, что неудивительно, откуда в этой тощей тушке силам взяться. Руки-ноги как у кузнечика, зато показавшаяся над водой облепленная мокрой одеждой верхняя часть тела достойна самого пристального внимания. Но показалась ненадолго, быстро ушла в мутную зеленую воду, причем вместе с макушкой хозяйки.
«Такую женщину надо смотреть целиком!» Илья сел на бортик, схватил девицу за волосы и дернул вверх. Та взмыла, как поплавок, разинула рот, но не заорала, отплевалась для начала и только потом выдала что-то дрожащим от стресса визгом.
– Сюда греби! – Илья не отпускал ее до тех пор, пока тощие лапки с длинными розовыми ногтями не вцепились в бордюрный камень, а сама она, как русалка, не выползла на берег.
Илья бесцеремонно оглядывал спасенное существо – лет ей под тридцать, лицо тонкое, брови вразлет, нос заклеен мокрой сбившейся повязкой, под глазами сине-желтые пятна, губы, слава богу, без силикона или прочих наполнителей. Подождал, пока девица придет в себя, поднялся на ноги, опираясь рукой на бортик, и спросил:
– Поплавать захотелось? Вроде не жарко, да и бассейн фиговый. Захлебнулась бы на фиг, а потом бы тебя рыбы сожрали. Есть тут рыбы?
– Есть, – кивнула спасенная. – Большие, много. Я их покормить хотела, но голова закружилась, и я упала. А плавать не умею.
И тоже встала – коленки дрожат, с одежды ручьем течет. Она пыталась поправить мокрую повязку на лице, но вместо этого оторвала ее, показался красный, жутковато распухший, как после прямого попадания кулака, нос.
– Рыб, что ли, никогда не видела? Тоже мне, нашла аквариум. – Илья посмотрел на небо. Кажется, дождь собирается, и ветерок поднялся, надо в палату возвращаться. Оглядел еще раз девицу с ног до головы, развернулся и поплелся обратно. Тут над головой грохнуло так, что девица за спиной взвизгнула, раздались торопливые шлепки мокрой обуви по плиткам, небо впереди расколола ослепительно синяя ломаная черта, взвыли сигнализации припаркованных у входа в клинику машин. «Не успею!» Илья, как мог, торопился следом за девицей и действительно не успел. В небе в этот момент открыли кран, хлынуло так, что до беседки он словно вплавь добирался. Вполз, рухнул на лавку и с минуту дышал, как старый пес, пытаясь восстановить дыхание.
Девица взгромоздилась на лавку и сидела, обняв колени. Илья бы попросил ее выпрямиться и сесть по-человечески, но сил не было даже языком шевельнуть. Зря он сегодня так далеко забрался, как бы швы не разошлись – не дойдет ведь, а эта… Только визжать может, толку от нее – ноль целых…
– Спасибо, – произнесла девушка. – Вы очень вовремя пришли. Еще немного…
– Там глубины по колено, – перебил ее Илья. – Как в ванне. Но это не помешало тебе устроить истерику. Жаль рыб, могли бы неплохо пообедать.
Он злился на эту мокрую дуру с распухшим носом, но почему – сам не мог понять. Просто бесила она его – и все тут, причем чувствовала, в глаза не смотрела и даже отодвинулась на край скамейки. С минуту сидели молча, впрочем, перекрикивать шум ливня и грохот над головой было бы делом бессмысленным. Ливень разошелся вовсю, на дорожке вмиг образовались лужи, на них вскипали и пропадали огромные пузыри, молнии били в землю совсем рядом, по траве змеились синие полосы – беседка и пруд с притихшими рыбами оказались в эпицентре грозы.
– А что у вас? – крикнула девица. Сидеть вот так в тишине и созерцать разгул стихии ей было невмоготу. Жаль, лучше бы она помолчала, и есть только один способ ее заткнуть.
– Абдоминопластика, – буркнул Илья. – Живот отрезали. Половину. И шрам был, вот здесь. – Он показал на бровь.
– Я знаю! – обрадовалась девица знакомому слову, зябко повела плечами и снова съежилась. Илья мельком глянул на нее, но та снова сидела, как канарейка на жердочке – нахохленная, испуганная, глаза блестят, нос покраснел еще больше. Только бы в обморок не грянулась, что он тогда с ней делать будет? «Обратно в пруд кину. И скажу, что так и было…»
Илья смотрел на закрывшую обзор стену ливня. Это ненадолго, это скоро пройдет. И есть хочется, а это хорошо, это очень хорошо, отличный признак, значит, поживем еще, побегаем… А девица трещит что-то без умолку, как та самая голодная канарейка. Ну, пусть трещит, как фон, как шум дождя за тонкой дранкой стен беседки, от него не убудет…
– Это хорошая больница, здесь многие и лицо делают, и грудь, и ноги – кому что. Я тут третий раз лежу, в Швейцарии была, в Германии, но тут лучше. И врачи, и медсестры. И дешевле намного, поэтому даже самые богатые люди… Ну, вы меня понимаете…
Илья кивнул, отвлекся от своих мыслей. В Швейцарии, она сказала. «Рука у нее плохо действует. Сухожилие вряд ли кто из наших оперировать возьмется. Если только в Москве специалиста искать или за границей, но это дорого…» – так тогда Саня сказал, только не уточнил, сколько это – дорого.
– Да? – заинтересованно произнес Илья. – А вот скажите мне…
– Женя, – встрепенулась девушка, – я Женя. Что вас интересует?..
Илья переждал раскат грома, подсел поближе к мокрой девице и попытался придать себе самый дружелюбный вид.
– Если у человека сухожилие повреждено и рука не двигается – операцию где лучше делать? Здесь или в Швейцарии? Как вы думаете?
Жене понадобилось секунд пять, чтобы уверенно ответить на вопрос:
– В Швейцарии, конечно! – Она даже скривила губы, словно поражалась глупости своего спасителя, и шмыгнула чудовищным носом. На кой ей это надо – себя уродовать, уж явно не Буратиной родилась, чего ее под нож хирурга понесло. Ринопластика – это ж не губы или сиськи накачать, тут кость дробят под общим наркозом, и отходняк потом такой, что жить не хочется. «Может, она все же утопиться пыталась?» Вместо этого Илья улыбнулся и спросил:
– А вы же сами сказали, что здесь лучше?..
– Дешевле! – отрезала девица и села наконец нормально, опустила ноги в промокших балетках на пол и выпрямилась. Только головой старалась не двигать, осторожно разбирала растопыренными пальцами длинные спутанные волосы. Илья оценил прикрытые мокрой футболкой округлости и отвел взгляд. – Швейцария, конечно, – продолжала наставлять его девица, – я вам точно говорю! Зря, что ли, Ритку Меркушеву туда увезли? А ведь ее сначала здесь лечили, ну, после того, как ее муж из окна выкинул.
«Чего?» Илья повернулся так быстро, что даже успел перехватить изумленный взгляд девицы до того, как его оглушила боль. Схватился обеими руками за край лавки, посидел так с минуту, приходя в себя. Только не отключиться, только не потерять сознание и вытрясти из этой овцы все, что ей известно. Снова в пруд кинуть, если потребуется, но вытрясти.
– Кого увезли? – как мог спокойнее спросил он. – Меркушеву? А кто это, я не слышал. Я две недели назад из Тюмени приехал и сразу сюда, – пояснил он свою неосведомленность в делах московского бомонда. Но Жене было на это наплевать, она расправила плечи и поправляла прическу обеими руками, зрелище было завораживающим, что уж скрывать.
– Ну, жена того, который газом торгует или нефтью, я толком не помню. Она еще мисс чего-то там была, с Черным морем связано, я точно не помню, красивая, как цыганка. В общем, после Ритки у него разные были, а теперь постоянная образовалась, балерина, Ниной звать. Истеричка, задницы нет, сисек тоже, как у всех балетных. Зато ноги…
– Погоди, погоди. Давай сначала про Ритку, – попросил Илья, проклиная и гром, и шум усилившегося ливня, и сам май месяц, так не вовремя разразившийся первой весенней грозой. Зато нашелся повод придвинуться поближе и совместить приятное с полезным – созерцание безупречных форм и усвоение новой информации. Впрочем, ее оказалось немного – пять лет назад жену Меркушева Риту нашли под окнами ее квартиры в дорогом, хорошо охраняемом доме в центре Москвы. Дело было зимой, она, голая, пролежала на снегу несколько часов, прежде чем ее обнаружил дворник. Ментов, понятное дело, не приглашали, женщину увезла «Скорая».
