С третьего этажа. Зимой. Несколько часов на снегу. Переломы, после которых выживет разве что кошка. Впрочем, им природа подарила возможность превращаться в полете в белку-летягу, так что о переломах и речи быть не может. Кошке, но не человеку. Это не интрижка и не банальная семейная ссора, здесь что-то другое, за что убивают голыми руками, что и попытался сделать Меркушев. Странно, что Рита осталась жива, ей повезло, или?.. Только она сама может рассказать ему, что произошло тогда зимним вечером, только она или Валерка. А Дивноморск сейчас ближе и офиса «Трансгаза», и многочисленных меркушевских поместий и квартир, разбросанных по всем континентам, кроме разве что Антарктиды. Хотя черт его знает, поговаривали же, что Гитлер не сдох в своем берлинском бункере в мае сорок пятого, а в подледном городе недалеко от Южного полюса обосновался… Чем подонок Меркушев хуже его?
– Спать! – Илья опустил жалюзи и улегся на кровать, положил ладонь на повязку, легонько надавил, и рана отозвалась тупой ноющей болью. Нет, еще долго, очень долго, пока он может ждать, только ждать и делать все, что скажет ему врач. А он, по всему видно, свое дело крепко знает.
Знал, и не просто неплохо, а отлично, на крепкую советскую «пятерку», да и цель у них двоих была сейчас одна – поскорее освободить койко-место. И в один из теплых дождливых дней начала июня Илья был полностью свободен и абсолютно здоров. За ворота клиники, как и обещал врач, его выпустили в более чем приличном виде, «голова» с телевидения на прощание подкинула немного наличных – через медперсонал, разумеется, не осчастливив личным визитом, зато на словах напомнив о договоренности хранить вечный обет молчания. И теперь Илья мог идти куда угодно, на все четыре стороны – на вокзал, в метро, в ночлежку для бомжей или самую дешевую гостиницу для нелегалов. Илья раздумывал недолго, решился и послал куда подальше мысль наведаться к «сейфу», весьма соблазнительную и притягательную мысль, надо отметить. Для СБ Меркушева он пока в рядах безвестно отсутствующих, и время вскрыть свое инкогнито не настало. А у «сейфа» его могут ждать, хоть и времени прошло уже немало, и нычку давно ушлые охранники могли найти и выпотрошить подчистую. Или не эсбэшники, а местные, особо любопытные… Поэтому двинул на вокзал, прямиком к расписанию поездов, отбывающих из Москвы в сторону Черного моря. Ближайший уходил через два с половиной часа, что Илью вполне устраивало. Огорчала только заломленная проводницей сумма за проезд в служебном купе, и то лишь до Новороссийска. До небольшого городка на побережье предстояло добираться самостоятельно.
Деваться некуда – он заплатил, сколько потребовалось, и на сорок с небольшим часов стал хозяином двухместного, узкого, как футляр для очков, купе. Зато его никто не дергал, никто не лез с разговорами и предложением выпить, вагон под завязку оказался набит стремящимися к морю мамашками с разновозрастными горластыми детьми и парочками, рвавшимися на Черноморское побережье в поисках романтики. От этой оравы Илью надежно скрывала дверь купе, поезд тронулся вовремя, Москва осталась позади.
Больше суток под ногами дрожал пол, тряслись потолок и стены, грохотали колеса, звенела чайная ложка в стакане, упрятанном в тяжелый подстаканник. Гудели встречные поезда, через открытое окно лицо обдувало теплым ветром, а пейзаж постепенно менялся – исчезли хмурые елки и ностальгические березки, поля стали шире, лес понемногу вовсе исчез, на его место пришли холмы. Солнце уже не просто грело, а ощутимо покусывало кожу, воздух стал плотнее и жарче, а небо выше. Новороссийск встретил вовсе уж нестерпимой влажной жарой и воплями зазывал, предлагающих стосковавшимся по морским волнам бледнолицым обитателям средней полосы «дешевые квартиры на самом берегу моря». Илья протиснулся через толпу, нашел стоянку такси и уже через десять минут, отдав водителю последние деньги, ехал по кое-как залатанной дороге, уводившей все вверх и вверх, в горы. К дому номер четыре по Среднегорной улице подкатили через час с небольшим, Илья вышел из машины и остановился под старым высоченным каштаном, накрывавшим своими листьями добрую половину двора. Тихо, очень чисто и безлюдно, что вполне соответствует распорядку жизни в приморском курортном городке. Хозяева квартир на лето разъехались кто куда, предоставив жилье курортникам, а пляжники греют пузо на берегу или бороздят морские просторы, веселье начнется вечером, благо и домашнего вина в избытке, и погода к прогулкам на свежем воздухе располагает…
Илья направился к первому подъезду, поднялся на пятый этаж, остановился перед дверью с цифрой «пятьдесят семь», протянул руку к кнопке звонка. Нажал, подержал так немного, отпустил, прислушался к звукам за обитой дешевым, основательно ободранным дерматином дверью. Вроде подошел кто-то с той стороны и смотрит в глазок. Но ничего не видит, кроме фрагмента зеленой футболки – Илья стоял к двери вплотную. Снова надавил кнопку звонка и не отпускал до тех пор, пока с той стороны не загремел сначала ключ, а потом цепочка.
– Мы квартиру не сдаем, – предупредили из-за двери. В щель между створкой и косяком Илья видел в полутемной прихожей невысокого рыхлого мужика в майке-«алкоголичке» и пестрых шортах. Вид у мужика встревоженный, лицо вытянутое, лысина мокрая, смотрит недоверчиво и вот-вот захлопнет дверь. Илья просунул носок туфли между створкой и рамой, проговорил спокойно:
– Мне квартира не нужна. Мне надо увидеть Риту. Меркушеву Риту. Она дома?
– Нет! – мгновенно отреагировал мужик и попытался захлопнуть дверь.
Илья аккуратно потянул на себя дверь за ручку, цепочка натянулась, мужик в коридоре побагровел и, кажется, вот-вот заорет во все горло.
– Нет ее, говорю я вам!
Они боролись с дверью каждый со своей стороны. Мужик вцепился в ручку обеими руками, тянул на себя, Илья сдавать позицию не собирался, молчал, в надежде что мужик успокоится.
– Кто там?
При звуке женского голоса дяденька застыл, крутанул головой вправо, с ненавистью покосился на Илью и отцепился от ручки. Стало тихо, Илья слышал, как в квартире что-то негромко шуршит и позвякивает, словно по коридору везут велосипед. Мужик произнес что-то негромко и отошел в сторону, цепочка слетела, грохнулась со звоном о стену, Илья шагнул в коридор и захлопнул за собой дверь.
– Вы кто?
В полумраке он не сразу понял, куда смотреть, глазел по сторонам, потом с опозданием сообразил, глянул вниз. «Как цыганка… Точно она, похожа». Густые черные волосы собраны в небрежный пучок, темные глазища под черными тонкими бровями пристально изучают гостя. Без испуга, без паники или страха – спокойно так, уверенно и с любопытством. Вот только губы… и скулы со странными широкими шрамами, стесанный подбородок уходит вбок, отчего нижняя пухлая губа нелепо отъезжает в сторону. Поэтому и речь невнятная, глуховатая, нечеткая, словно кукла говорит или человекообразный робот, а не женщина, красивая и еще молодая, лет пять назад любой бы голову потерял к чертовой матери при виде «цыганки», но не сейчас, увидев ее в инвалидном кресле.
– Меня зовут Илья, – назвался он, справившись с голосом и желанием послать все к черту и валить отсюда куда подальше. Она не будет говорить с ним, выкинет его из квартиры, и правильно сделает…
– Что вам нужно? Вы… от него?
Илья кивнул, пояснений не требовалось – они говорили и думали сейчас об одном и том же.
– Рита, мне нужна ваша помощь… – Он пытался, но не мог отвести глаз от когда-то совершенного, но сейчас чудовищно изуродованного лица бывшей Валеркиной жены. Та не отворачивалась, она вообще не шевелилась, смотрела на Илью, лишь постукивала тонкими пальцами по колесам инвалидной коляски.
– Почему вы решили, что я помогу вам?
Впрочем, нет, он ошибся, просто сказался шок – говорит она нормально, но тоже волнуется, хоть и старается это скрыть. Из комнаты за спиной послышался шепот, Илья обернулся, но мужик – видимо, отец Риты – тут же спрятался обратно.
– У вас на это есть причины, – проговорил Илья, глядя на женщину. Та отвернулась и толкнула колеса коляски, сдала назад и оказалась в комнате, отъехала к стене.
– Проходите!
Не обращая внимания на шипение и предостерегающий вскрик за спиной, Илья шагнул следом и оказался в небольшой, очень светлой комнате. Рита захлопнула дверь и покатила к лоджии, махнула рукой Илье:
– Идите сюда, здесь удобно. – Она подъехала к уставленной ящиками с цветами внешней стенке, развернулась на коляске и показала Илье на табуретку. Он сел, положил на пол рюкзак и смотрел прямо перед собой, на дымную зыбкую полосу на горизонте – за крышами пятиэтажек он видел море. Но опомнился, повернул голову и встретился взглядом с Ритой. И невольно рассматривал ее лицо – неестественной формы, в белых шрамах, на свету их стало еще больше, и они никогда не загорят на солнце, неестественную позу, странный поворот головы и положение рук на острых, обтянутых длинной светлой юбкой коленях.
