Широкий луч прожектора ударил в спину, отполз в сторону, чтобы тут же вернуться обратно, в парке стало тихо, да так, что осмелели цикады, а соловей разошелся еще сильнее, заливаясь во все горло. Это не песня любви – это предупреждение: я здесь хозяин, здесь моя территория, мое гнездо, и скоро тут появятся мои птенцы. Любой покусившийся на них будет иметь дело со мной.
Тишина сгинула через мгновение, топот ног, лай, тяжелое дыхание псов. Можно не оборачиваться, чтобы понять – погоня близко. И охранники будут стрелять хотя бы для того, чтобы обездвижить жертву, а может, поручат это псам. Кто первый, того и тапки…
Илья пнул ногой по столбику, тот покачнулся, но устоял. Еще удар, еще – дерево трещит, но сдаваться не желает, зато поддались перила, вылетели из пазов и выгнулись над настилом. Оторвать старательно ошкуренный кусок бруса, выбить ногой поганый столбик к чертовой матери, швырнуть его в воду, самому прыгнуть в седло гидроцикла… Илье казалось, что прошло полчаса, пока он проделал все это. И псы уже близко, и луч прожектора бьет в глаза, и не один, их тут штуки три сплелось в одной точке – на дворцовом причале. И «мальчики» Тынского показались – бегут, торопятся, все в черном, словно покойники из могил вылезли, но бегут споро, и кто-то уже орет что-то вроде «стой, стрелять буду».
– На здоровье! – Гидроцикл завелся от первого же прикосновения к ручке, Илья с непривычки крутанул ее слишком сильно и едва не свалился в воду. Гидроцикл крутился под ним, как норовистый конь, но поддался наконец, развернулся носовым щитком в темноту и помчался по «лунной» дорожке, нарисованной лучом прожектора. Илья привстал над седлом, взял немного левее, заложил широкую дугу и погнал, петляя по воде, как заяц по свежей пороше, уходя от беспощадного белого света, от криков и лая псов, от соловьиных трелей. Он гнал, не оборачиваясь, смотрел перед собой, на легкую рябь и отблески дальних огней на зеркале воды. Издалека заметил нечто странное – огромное, все в огнях, как новогодняя елка, с песнями рассекавшее волны. Сбросил скорость, подошел ближе – отлично, то, что надо. Теплоходик, арендованный какой-то теплой компанией, уже давно дошедшей до кондиции, – вопли и неустойчивые фигуры на палубе подтверждали догадку. Илья обогнул корыто, подошел к правому борту и минут пять дрейфовал рядом с посудиной, приглядывая себе место для высадки. Заметил канат, свисавший с палубы, запихнул «ПСС» в сумку с деньгами и ухватился за канат обеими руками, повис над водой. Гидроцикл отстал, еще несколько мгновений Илья видел его блестящие бока, потом тот пропал в поднявшемся с воды тумане, Илья отвернулся и сосредоточился. С кормы и обеих палуб неслись пьяные вопли и женский визг, что-то тяжелое просвистело над головой и, подняв фонтан брызг, грянулось в воду. Взрыв ржания, еще полет пустой бутылки, еще сеанс освежающего душа из речной водицы, – но мокрый как мышь Илья уже вползал на палубу, ухватился за перила, подтянулся и повис на них животом.
– Ой! – сказали над ухом. – Кто это?
Он поднял голову. К стенке жалась парочка – пьяненький мужичок в расхристанном костюме и облепленная коротким платьем полненькая кудрявая барышня неопределенного возраста. Мужичку было по фиг до странного явления природы, а вот барышня проявила неподдельный интерес и готовилась визгом оповестить о пришельце всех желающих.
– Спокойно, – произнес еще не успевший отдышаться Илья. – Ихтиандра вызывали? Плановая проверка кингстонов. Всем покинуть территорию и не мешать осмотру. Ибо чревато…
Чем чревато – сочинять не пришлось, барышня стремительно уволокла своего в хлам нализавшегося, а посему негодного к употреблению кавалера прочь. Илья перебрался через перила и сел на палубе, прижимая к животу тяжелую мокрую сумку. Все, можно выдохнуть, этот раунд остался за ним. Он обернулся, просунул голову между реек ограждения. Особняк скрылся за изгибом реки, над ней клоками ходит утренний туман, и никто не мешает соловьям и лягушкам петь свои песни. Даже компании не слышно – умаялись бедолаги и по каютам, поди, расползлись, персонала тоже пока не видно – дрыхнут скорее всего, накушавшись дармового алкоголя. И вряд ли утром будут пассажиров пересчитывать, сверяя поголовье «до» и «после».
От легкой качки и расходившихся от носа волн кружилась голова. Илья привалился спиной к влажной деревянной стенке и смотрел на проплывавшие мимо кусты, свесившиеся к воде деревья, заросли тростника, вдыхал свежий запах речной воды. Потом заросли закончились, пошли заборы, стены гаражей, над головой пролетел самолет с выпущенными шасси, оглушил ревом двигателей – на посадку в Шереметьево заходил «горбатый» «Боинг». Прошли под мостом, с которого несся грохот электрички, за деревьями и береговыми зарослями на фоне алеющего на глазах неба поднимались башни многоэтажек – «пьяный» теплоходик шел к московскому речному вокзалу.
Но на берег Илья сошел раньше, на подходе к порту перепрыгнул через борт на загроможденный контейнерами причал, попетлял между здоровенными ящиками и оказался у настежь открытых ворот. Прошел спокойно мимо сонного охранника и старого, потерявшего нюх и зрение ротвейлера на цепи, направился к остановке маршруток и оказался единственным пассажиром. Смурной небритый водила в тельняшке и черных трениках внимательно следил за Ильей, пока тот искал деньги. К счастью, в карманах джинсов нашлась мелочь, но на проезд ее не хватало.
– Отдам! – поклялся недовольному водителю Илья. – Ей-богу отдам, с карточки сниму и отдам, только у метро банкомат найду.
А сам прикидывал, открыт ли в такую рань хоть один обменник, где можно разжиться рублями, – не платить же за проезд сотней долларов. Водила повел носом и оживился, кивнул Илье и рывком взял с места так, что дверца в салон захлопнулась сама собой.
– Да ты ночку не скучал, смотрю. Что пили? – с видом знатока поинтересовался водитель, когда остановились на светофоре, пропуская ранних пешеходов.
– Виски, – честно ответил Илья. – Шотландское виски.
– Извращенцы, – проворчал водитель. – Лучше водку, от нее голова не болит.
Маршрутку мотнуло в повороте, водитель вывел ее на проспект, хоть и забитый под завязку транспортом, но еще не вставший в плотном многочасовом заторе. Илья посмотрел в боковое зеркало и оглянулся еще раз. Нет, охотники далеко, они давно сбились со следа и рыщут сейчас по реке или прочесывают берега. Гидроцикл унесло течением черт-те куда, но скорее всего его давно кто-нибудь приватизировал, ибо грех не прибрать к рукам хорошую вещь. И все же…
– Быстрее можешь?
Водила философски покачал головой и развел руками, бросив на миг «баранку».
– Не могу. Сам видишь, что делается. Часа через полтора тут глухо будет, пока вроде едем.
Ехать-то они ехали, но все же хотелось побыстрее. Илья снова выглянул в окно, обернулся, потом посмотрел вперед, на череду ползущих в потоке машин. Водитель глянул на нервного пассажира и ухмыльнулся:
– К жене, поди, торопишься, грехи замаливать?
– Точно, – кивнул Илья. – К ней. И к сыну с дочкой. Устал я без них.
– Успеешь, – обнадежил его водитель. – Ты лучше думай пока, что жене скажешь. Твои еще спят, поди, и не обрадуются, если ты в такую рань всех перебудишь.
И едва успел затормозить, вкопал «Газель» в миллиметрах от заднего бампера шедшей впереди машины, высунулся чуть ли не по пояс в окно и заорал вслед подрезавшему маршрутку «Ниссану», одновременно нажимая на сигнал.
«Успею! – Илья прижимал к животу мокрую сумку и смотрел на светлое небо, на легкие облачка и пробиравшийся между ними толстенький зеленый самолет. – Должен успеть».
