Я уже назначила себя единственной нянькой будущего Спейта и выбрала имена – Кристофер Скотт для мальчика и Лиза Долорес для девочки. В моих фантазиях Рита слабо приподнималась со смертного ложа с балдахином и протягивала мне розового младенца.
– Мне очень жаль, что тебе придется бросить школу, – еле слышно шептала она. – Позаботься о них обоих. Ты нужна им больше, чем я могу выразить.
– Кофе? – спросил Джек.
Он снова выбрал обходной путь – поехал по Честнат-стрит, но в самом конце улицы неожиданно свернул на парковку перед пончиковой.
– Давай, – согласилась я.
Я следила за ним сквозь витрину. Сегодня Джек был в светло-желтых джинсах и коричневом клетчатом свитере. Официантка взбила прическу и засмеялась над его шуткой. Потом проводила его взглядом, когда он вышел.
Я обожгла губы и начала дуть, глядя, как закручивается дымок на маслянистой поверхности.
– Угадай, о чем мне задали доклад, – сказала я.
– Ну?
– О младенцах. Как они растут в своей маме, прежде чем родятся.
– Да? – Джек осторожно отпил кофе, глядя куда-то вперед. – Ну, круто.
– Когда вы с Ритой объявите о будущем ребенке?
– А что? – Джек посмотрел на меня. – Ты уже разболтала?
– Нет, мне просто интересно.
– А-а. Я тебе говорил, она немного трусит после прежних неудач, так что спешить некуда.
– Бабушка, наверное, свяжет ему крючком все приданое. А когда он родится?
– В апреле. Середина апреля.
– Правда? У меня есть журнал «Лайф», взяла в школьной библиотеке по теме доклада. Там иллюстрации, как дети выглядят на разных стадиях развития. Так странно! Хочешь поглядеть?
– Видела вон ту официантку? Ее тоже зовут Долорес, – Джек завел машину и выехал на улицу. – На бейдже написано, прямо над ее толстой сиськой.
Я постаралась пропустить это мимо ушей.
– Показать тебе статью?
– Я не люблю смотреть на подобные вещи. Этого полно и в медицинских книгах Риты.
– Можно, я только маме скажу о ребенке? Она бабушке ничего не скажет. Или разреши Рите намекнуть, что я в курсе?
Я поняла, что Джек не на шутку взбешен, когда машина вильнула.
– Слушай, либо я могу тебе доверять, либо нет!
– Можешь, – заверила я, – я просто спросила.
Я сделала большой глоток кофе и поперхнулась от обжигающей горечи. Я закашлялась. Кофе плеснулся из чашки мне на колени и на пол.
Джек остановился у обочины, взял салфетку и вытер пол.
– Прости, – сказал он, – жизнь в последнее время стала очень напряженной.
– Забудь. Не надо мне было тебя доставать. Это я виновата.
Его рука коснулась моей щиколотки. Пальцы скользнули под мой носок и задвигались вверх и вниз. Я прижала ногу к полу, чтобы не вздрогнуть. Я не хотела, чтобы он меня щекотал, но и не желала рассердить его.
– Мы с тобой особенные люди, – заявил Джек.
Он выпрямился, включил первую передачу и повез меня на Пирс-стрит.
Вечером, лежа на животе на кровати, я начала писать доклад, переписав факты на каталожные карточки, как требовала сестра Сретение. Я отсчитала девять месяцев от пятнадцатого апреля; получалось, Рита беременна уже минимум два месяца. «Зачатки конечностей четко различимы, сердце эмбриона бьется часто, – говорилось в статье. – Эмбрион размером с арахисовый орех в скорлупе».
На третьем этаже Джек прошелся по комнате. Он просто переживает – все будущие отцы нервничают. В «Моих трех сыновьях» Робби Дуглас проехал до самой больницы, не сообразив, что забыл взять жену. Мы с Джеком добрые друзья, я помогу ему выдержать этот период.
Иллюстрации развития плода занимали несколько страниц. Некоторые эмбрионы напоминали морских обезьянок, рекламу которых я когда-то увидела на задней обложке альбома комиксов и заказала по почте. Несколько недель я ждала, пока их доставят. «Поместите в стакан обычной водопроводной воды и увидите, как они оживут!» – говорилось в инструкции. Но обезьянки оставались сухими, ломкими и безжизненными, плавая на поверхности несколько дней, пока мать не заставила меня вылить все это в унитаз.
На первом уроке Кэти Махони выставила на парту маленькую коробку с приглашениями на вечеринку. Все утро я смотрела, как она ходит к точилке для карандашей, подбрасывая конверты на парты, когда сестре Сретение случалось отвернуться. Перед ленчем Кэти в последний раз прошлась между рядами и выбросила пустую коробку в мусорную корзину учительницы.
Ко мне подбежала Норма, крича мое имя достаточно громко, чтобы все насмешливо обернулись.
– Ты что, оглохла? Хочешь сходить в «Лу»?
– Слушай, – сказала я достаточно громко, чтобы слышали Кэти и остальные. – Отстань от меня, ладно?
У Нормы сделался скорее удивленный, чем обиженный вид.
– Я просто не хочу больше с тобой общаться. А от твоего бойфренда меня тошнит.
Норма цыкнула языком:
– Смотрите, кто завидует!
– Держи карман шире, – презрительно бросила я. – Может, если бы он вылил на себя бочку «Клерасила», на него можно было смотреть без отвращения!
Выпятив нижнюю губу, Норма Френч врезала мне под дых.
– Девки дерутся! – закричал кто-то. Все сбежались и окружили нас.
С трудом удержавшись от рвоты, я со слезами закричала Кэти Махони и всем остальным:
– Я вам не бесплатное шоу!
Мимо дома священника я выбежала на Честнат-авеню. Все смотрели мне вслед и смеялись.
– Поезжай быстрее! – приказала я Джеку. – Увези меня от этой дурацкой школы!
Вечером позвонил отец. Мать раздраженно протянула мне трубку.
– Сама и говори ему, что не хочешь его видеть, – прошептала она. – Я устала от его обвинений во всех смертных грехах.
Я выхватила у нее телефон.
– Что? – рявкнула я.
Из трубки сыпались новые папины обещания – мини-гольф, рестораны и кино.
– Слушай, сделай одолжение – представь, что я умерла! – отрезала я.
Слышно было, как у папы перехватило дыхание. Он обрушился на меня, сообщив, что однажды уже почти так и сделал, когда я слямзила его агаты, а мне давно пора перестать выпендриваться и понять…
Я повесила трубку, не дослушав его патетическую речь.
Джек ждал меня после уроков на следующий день.
– Так-так, кто это у нас, королева Шеба? – усмехнулся он, когда я села в машину. – Я уже хотел ехать, если ее величество не появится с минуты на минуту.
– А что мне было делать? – огрызнулась я. – Встать и уйти посреди урока?
Мы отъехали от школы. Между ляжками Джек держал открытую бутылку ликера.
– Ну что, песня спета, – сказал он, – дали мне под зад коленом. Еще месяц, и – гуляй восвояси.
– Тебя уволили?! О Господи! И что же ты будешь делать?
– Сейчас я еду к маленькому приключению, – Джек взял бутылку и быстро, воровато сделал глоток.
– Куда это? У меня домашки много, и еще нужно написать доклад.
Мне не нравилось, когда он пил и когда трогал мои ступни.
– Отлично, тогда забудь. – Его смех показался мне горьким.
– Джек, ты найдешь работу на радиостанции получше. Может, даже на «Дабл-ю-ПРО». Тебя везде с радостью возьмут!
Он покрутил головой и тихо фыркнул.
– Ну хорошо, – уступила я, – давай прокатимся, только не очень долго.
– Забудь. Не нужно мне никаких одолжений.
– Ну пожалуйста, я хочу прокатиться! Правда. Куда поедем?
Джек посмотрел на меня и улыбнулся:
– Если я тебе скажу, это уже не будет приключение.
Мы ехали по Шестому шоссе, пока магазины не сменились жилыми домами, а затем лесом. Осенний воздух пахнул яблоками и древесным дымом. Вокруг все было незнакомо. Я свесила руку в окно и ощущала порывы холодного ветра. В небе цепочкой летели канадские гуси.
– У матери пунктик насчет полетов, – сказала я. – В моей комнате висит ее картина с летающей ногой. Когда мы жили в другом доме, у нее был попугай, который…
– Я не хочу говорить о твоей матери, – перебил Джек. – Заткнись и не трещи. Я не в настроении.
– Ты найдешь работу получше, все наладится!
Он усмехнулся и отпил ликера.
– Хочешь глоток?
Я покачала головой, шокированная вопросом.
– Вот и умница, маленькая киска, – пробормотал он.
– Слушай, мне кажется, это не…
– Что тебе кажется?
– Ничего. Забудь.
Мы ехали и ехали. В какой-то глуши он включил сигнал поворота и свернул возле написанного от руки указателя «Вествикский приют для животных». Машину затрясло по неровной просеке между сосен.
– Не понимаю, – сказала я.
– Давненько я здесь не был. Тут есть водохранилище. И водопад. Слышишь, как шумит?
Дорога ныряла и поднималась, Джек вилял между корнями и ямами с водой. Мне вспомнились «гонки» с отцом в машине миссис Мэсикотт.
– Зачем мы сюда приехали? – спросила я.
– Я вспоминал это место, пока был в эфире. И о тебе думал. Ты удивишься, сколько раз в день я о тебе думаю. Мне хочется тебе кое-что показать, это разобьет твое сердце.
– Что?
– Терпение, – сказал он с дразнящей улыбкой.
– А Рита здесь бывала?
