— Так чем же я тебе помогу?
— Про устройство я тебе все расскажу в двух словах. Как говорится...
— Для чайников? — перебил Андрей и усмехнулся. — Хорошо.
— Об этом потом. В целом у тебя будут другие задачи. Я уже начал составлять приблизительный план действий. Нужно очень многое учесть.
— Ну с чего начинать-то?
— Первым делом нам обоим нужно получить постоянные пропуска на территорию ЧАЭС. Причем, без ограничений. Это я возьму на себя. Хорошо бы проверить всех сотрудников, которые в ту смену отсутствовали на станции, но по понятным причинам мы это сделать не можем. У меня есть подозрения, что некоторые датчики на блочном щите управления заранее были настроены так, чтобы показывать неверные значения. А сделать это мог только тот, кто имеет доступ в шкафы с контрольно-измерительными приборами.
— Ты и в этом шаришь?
— В «КИПе»? — уточнил я. — Нет, это не мое.
— Значит, нам нужен инженер?
— Нет. Не нужен. Их на станции полно. Достаточно выцепить одного и пусть тот заранее проверить весь шкаф. Это дело трудоемкое, займет часов пять.
— Так что ты вообще задумал?
Я тяжело вздохнул.
— Я так думаю… Нам нужно проникнуть на четвертый энергоблок часов за десять до аварии. Под видом иностранных специалистов посетить блочный щит управления... Ну это место, откуда управляется весь энергоблок. А затем изъявить желание присутствовать на проведении эксперимента. Попросить показать шкаф «КИП», указать на проблему. Вызвать специалистов. Найти причину, по которой эксперимент придется отложить. Далее потребовать от старшего смены проверить наличии ксенона и приступить к разотравлению реактора.
— Это еще что такое? — наморщил лоб капитан.
— Сложно объяснить. Грубо говоря, в реакторе образуется йодная яма. Ее еще называют ксеноновой. Это такой сложный физико-химический процесс. Внутри активной зоны реактора возникает отрицательная реактивность, что не дает ему нормально работать в течении двух следующих суток. Вывести работающий реактор из такого состояния быстро — нельзя. Только очень медленно. При таком режиме работы никакие эксперименты в принципе не проводятся. Мы предотвратим целый ряд нарушений, которые приведут к аварии. Стало быть, операторы не загонят реактор в опасное состояние. Сорвем план Клыка.
— А кто позволит тебе проводить это самое разотравление?!
— Вот тут самое сложное. Нужно грамотно надавить. Убедить. Заставить, в конце концов. Применить оружие!
— С ума сошел? Захватить энергоблок? — ужаснулся Петров, посмотрев на меня как на сумасшедшего. — Я не террорист!
Я тут же поспешил объясниться.
— Конечно, такое решение будет иметь негативные последствия. Но мы переоденемся, используем маски. Я еще не додумал эту часть плана. Я вообще еще многое не учел.
— Ну, это понятно! — махнул рукой тот. — Леха! А что помешает им провести подобный эксперимент позднее? — нахмурился Андрей.
— Хороший вопрос, я уже думал над этим. Ничего не помешает.
— Тогда смысл пыхтеть?
— Ну-у... Есть у меня одно решение, — подумав, вздохнул я. — Но оно тебе будет непонятным...
Рассказав ему в трех словах свою задумку, я замолчал, наблюдая за реакцией.
— Погоди, ты что, серьезно? — удивился Петров.
— Более чем. Иного выхода я не вижу.
Андрей выругался, поднялся на ноги и сделал пару кругов вокруг лавочки.
— Ну и что мы тогда изменим? Итог тот же!
— Нет, совсем нет. Я позднее я тебе расскажу, почему я к этому склоняюсь. Сейчас и так слишком много информации на тебя свалилось.
Некоторое время мы молчали.
— Хорошо, допустим, твой план сработает. Но если твое вмешательство уже внесло коррективы и диверсия будет не на четвертом энергоблоке?
— На нем. Точно тебе говорю.
— Откуда такая уверенность?
— Сверху неожиданно приняли решение о сокращении и замене личного состава. Это происходит не просто так. Специально готовят к тому, чтобы на четвертом блоке собрался самый молодой и неопытный состав. В этом тоже есть смысл.
— Ну, не самый весомый аргумент. Впрочем, тебе виднее.
Некоторое время мы еще обсуждали отдельные моменты, затем Андрей произнес фразу, которая меня расстроила.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Леха, это все конечно хорошо. Но я не смогу находиться в Припяти до апреля следующего года! Рано или поздно мы раскроем преступление по убийствам и группа уедет. Я могу задержаться, но это неделя, не больше.
— А отпуск?
— Ну, месяц, в самом лучшем случае. Больничный еще как вариант.
— Тогда я буду готовиться сам. А там вырвешься ко мне.
— План, конечно, дерьмо. — усмехнулся Андрей.
— Это еще не план. Так, всего лишь наброски. Я уверен, мы еще десять раз все изменим.
— Хорошо, допустим, аварию мы предотвратим, — задумчиво произнес Петров. — Но как это поможет в поисках отца? В первую очередь я помогаю тебе потому, что его пропажа связана с неким Клыком... На него ничего нет. Вообще ничего.
— Есть у меня одна идея на этот счет, — пробормотал я. — Когда я преследовал одного из участников, что впоследствии разбился о понтон... Короче, обнаружил у него карту. Сначала я не обратил внимания, но она на английском языке. Возможно, там есть какие-то пометки. Штаб-квартира, база. Склад. Хоть что-нибудь. Они должны как-то связываться друг с другом. Должно быть что-то общее. Если конечно, Клык не остался совсем один.
— Я попробую навести справки в местном «РОВД».
— Зря только время потеряешь. Безнадежно. Крота не выявить.
— А что если попробовать поднять журналы регистрации пропусков на ЧАЭС? Скажем, за год?
— Можно попробовать. Но кто тебе разрешит?
— Мой начальник продавит, — усмехнулся Андрей. — Через Москву все можно сделать.
— КГБ?
— Нет. Неважно. Я сделаю.
— Отлично.
— Кстати, давай так... Если будем разговаривать по телефону, фамилии не используем. Мой позывной — курсант. За годы службы уже привык к нему. Со времен обучения в школе милиции прилипло.
— Согласен, — я тут же подумал о возможной прослушке. — Тогда я — сержант.
На этом мы и разошлись, впереди было много работы...
Глава 11. Без ошибок
После встречи с курсантом, я снова заскочил домой.
На этот раз застал там всю семью. Посидели, поговорили. Мама отметила, что я сильно изменился за прошедший год. Военная служба сделала из меня совсем другого человека, не такого, каким был прежде и что она очень рада. Конечно, такой путь полон проблем и сложностей, зато военная служба делает из мальчика мужчину.
Естественно о ранении и обо всех своих приключениях за последние пару недель я ничего не сказал. Зачем родителям зря волноваться? Взял немного гражданских вещей, а то у меня с этим было совсем плохо. Те самые вещи, что я взял в схроне Лисицына, пришлось перестирывать не один раз. Других у меня не было.
Вечером восемнадцатого сентября, позвонил Иванец.
— Алексей, у меня для тебя хорошая новость. У военной комендатуры к тебе вопросов нет. Все обвинения в твой адрес, о которых заявил старший лейтенант Паршин, признаны сфабрикованными.
— Значит, я могу возвращаться к военной службе? — с надеждой спросил я.
— В общем-то, да, — спокойно ответил отец Генки, затем добавил. — Не сразу, конечно. На все формальности уйдет примерно дня два. Не слышу слов благодарности!
— Спасибо вам, Павел Сергеевич! С меня причитается!
— А вот это лишнее! Так... Добираться придется самому, я и так сделал то, чего не должен был. Все-таки, я тебе обязан.
— Есть проблема, — осторожно произнес я.
— Слушаю!
— У меня нет документов. Ни военного билета, ни паспорта. Как я пройду через КПП «Чернобыля-2»?
— Эта проблема уже решена. Все, Алексей, служи. И больше ни во что не встревай. А если захочешь мне что-то рассказать, дай знать через сына.
— Договорились.
— И еще. Мне доложили, что у тебя ранение? Догадываюсь, откуда оно. Ты там сам смотри, но рекомендую тебе месяц полежать в госпитале.
