исключить своё влияние, мне понадобится ещё один целитель, который будет бороться с отравлением уже моими змеями и описывать мне их поведение.
Целитель у меня в семье был. Правда, не очень сильный, недоучившийся ученик лекаря Ордена прошлого поколения. Не было Зверей. Старейшины уверяли, что они обязательно нам встретятся, едва мы двинем глубже в Лабиринты, так что над этой идей действительно стоит подумать и попросить не убивать слабых Зверей. Хотя с этим я как раз таки справлюсь лучше, чем любой из моих подчинённых. Точно так же, как справился с Морщинистым. Он-то лежит себе спокойно в ящике, невзирая на то, что мы в зонах запрета техник и с него давно сняты и блокирующие артефакты и всё остальное, чем наградили своего старшего брата мои старейшины.
Указ. Указ сна в три цвета. Морщинистый может противиться боли, но никак не сну. Что тоже, в общем-то, заставляет задаться вопросами о границах Указов и законах их действий. Но это вопрос будущего, сейчас мне важней подопытные Звери и проверка разумности моей стихии.
Начать с чего-то попроще, что не сразу сожрёт Зверя. Точно не со змеев. С тумана силы? Такой подход позволит и нащупать границу, где наступает разумность стихии или то, что я принимаю за разумность и самостоятельность. Туман? Капли? Нити? Потоки? Или же только Змеи? Те самые, что истинная Суть Стихии?
Тем временем эти самые змеи победили в схватке и полностью поглотили окружённую стихию дерева, скользнули вплотную к преградам, отделяющим ладонь Зеленорукого от остальной части руки, заскользили вдоль неё, жадно разевая пасти. Зелень по ту сторону барьера из Жемчужин отхлынула назад, заставив меня, того меня, что следил лекарским взором за происходящим, поджать губы.
Как всё сложно. Что это сейчас было? Тот самый разум, что я ищу? Или нет?
Я вперил в змеев тяжёлый взгляд, не пытаясь толкнуть к ним мысль или сделать что-то ещё. Но не прошло и десяти вдохов, как они развернулись и ринулись прочь, прочь из тела Зеленорукого, возвращаясь в моё тело.
Что же, этот вопрос проверен: они и впрямь ощущают мои желания. Даже если эти желания я не облекаю в мыслеречь.
Открыл глаза и сам, прерывая лекарский взор и возвращаясь в настоящий мир. Разлепил пересохшие губы:
— На сегодня всё.
Большего мне давно говорить не нужно: Зеленорукий молча кивнул и уже сам прикрыл глаза, отправляясь бороться за освобождённые узлы. Но тут нет ни малейшей причины для беспокойства, ни разу за все дни лечения дерево не сумело вернуть себе отвоёванное у него. Что бы там ни говорил сам Зеленорукий, но то варево, в котором его сварил тот безумный алхимик, просто удивительная штука. Стихия Зеленорукого слабее, чем отрава дерева в его теле, но в пропитанной алхимией плоти она вполне может тягаться с деревом на равных.
Поэтому я отпустил руку Зеленорукого и тоже прикрыл глаза, обращая взгляд уже внутрь себя. Расширение меридианов, открытие узлов, Возвышение.
То, что Зеленорукий ушёл, а на его место опустились сразу двое, я ощутил, но не стал отвлекаться и бросать свои дела на половине пути. Только отправив всех змеев в дело, я вновь открыл глаза.
Седой и Бахар, Властелин, который пусть и не считался старейшиной семьи, занял в ней место, о котором так беспокоился Озман — место советника главы.
Среди всех комтуров, что остались со мной, он считался самым мудрым, но всегда предпочитал высказать своё мнение наедине или в узком кругу. В день прихода орденцев ко мне он пришёл с Седым и молча слушал и глядел. Его, невысокого и узкоплечего сразу и не заподозришь ни в силе, ни в очень немалом Возвышении, где его путь к Небу остановила лишь преграда седьмой звезды, ни в остром уме. Он вообще выглядел так, словно жутко устал и единственное, чего ему хочется — прикрыть глаза и подремать.
Сейчас оба Властелина, не вставая, немного склонили головы и приложили кулаки к ладони. Стоило только добраться до места, определённого под лагерь, как тут же появились проблемы. Уверен в этом, иначе с чего бы ко мне приходить им двоим и только им двоим?
— Молодой глава. Глава.
Я ответил им тем же и хрипло сказал:
— Можете сразу переходить к сути.
Бахар скосил глаза на Седого, тот откашлялся, прочищая горло, но заговорил мыслеречью:
— К-хе, к-хе. Молодой глава, складывается нехорошая ситуация. Ты упорно лечишь эту троицу, в то время как ни один из присягнувших тебе на верность старейшин ничего не получает.
Как заливается. Я невольно покосился на советника Бахара. Это точно его слова, которые Седой произносит лишь потому, что у него со мной особые отношения.
Я, во-первых, лечу, скорее, двух, а не трёх, а во-вторых, старейшин я, конечно, ещё не лечил, но вот Келлера лечил и не раз. Друга Седого, совсем не рядового идущего бывшего Ордена, про которого он сейчас молчит, хотя такое быстрое омоложение невозможно списать только на Небесные Слёзы, тем более, что он принял не полный фиал, оставив часть мне.
Седой как раз закончил говорить словами Бахара и добавил от себя, лишь подтвердив мои мысли:
— Все помнят, как я выглядел, когда уходил. И рассказ о твоём таланте лекаря был одной из причин того, что я сумел уговорить столь многих последовать за мной.
Здесь он явно лукавит. Все причины массового исхода мы уже успели обсудить, и лекарский талант какого-то молокососа там был чуть ли не в конце списка. Но и на пустом месте поднимать этот разговор Седой бы не стал. Как не стал бы это делать и советник Бахар.
— Уже пару раз пришлось обрывать недовольные разговоры, особенно после того, как… к-хм, Келлер, резко пошёл на поправку.
Вот она и причина. Ну, Седой хотя бы честно про него вспомнил. Тем не менее мне не нравилось происходящее. Я потёр лицо, не глядя на этих двоих, буркнул:
— Неужели Верность семье так мало значит, что уже есть недовольные?
На этот раз мне ответил советник Бахар:
— Разумно не доводить до недовольства, глава, а устранить проблему в самом начале, не дав вырасти даже крошечному сорняку из семени обиды.
Я многое мог бы сказать про сорняки, которые все они вырастили из обид Морщинистого, но опустил руку, встретил его взгляд и всего лишь спросил:
— Не разумно ли сначала добавить Властелинов в наши ряды, вернув Возвышение трём моим слугам?
— Двое из них уже достаточно оправились
