– Даст им повод еще раз задуматься, давать ли ей себя в это дело втягивать, – рассуждал бен-Раби. – И надо им знать, что у нее свои цели.
– Они отступят, если будут знать, что я опасен?
– Надеюсь. Ее главный рычаг влияния на них – секс. Один из них каждое утро выскакивает из ее каюты.
– Кто из чьей каюты выскакивает? Это вернулась Эми.
– Так, сплетни, – ответил Мойше. – Одна из девушек поставила это дело на конвейер.
– Наземники! Правду говорят, что вы совсем безнравственны.
Мойше воздержался от замечания, что сейнеры, кажется, так же свободны в этом смысле, как и его народ. Чопорность Эми была личной чертой, а не свойством ее культуры. Она была единственным известным ему звездоловом, который нес всякую чушь насчет морали.
Но Маус не промолчал.
– А когда вы потеряли свое, Мисс Нравственность?
– А? Свое – что?
– Свое сокровище. Вы не более чисты, чем воздух Старой Земли.
Она раскраснелась, стала брызгать слюной, что-то бормотать насчет того, что все наземники одинаковы.
– Это вы правы. Все мы – сатиры и нимфы, вся наша шайка. – Маус облизнул губы, подмигнул и спросил:
– А что вы делаете сегодня вечером?
Бен-Раби усмехнулся. Маус ее дразнил, как делал уже всю неделю, но она этого не понимала. Когда он действительно хотел женщину, подход у него был куда тоньше.
У нее что-то внутри щелкнуло, как бывало всегда, когда Маус вынуждал ее переходить к обороне. На поверхность выступала другая, куда более холодная личность, которая проносила ее мимо скользкого места.
– Ложусь спать. Одна. Вы уже решили, где резать эту водоводную магистраль? – И еще одна быстрая перемена темы:
– Ах да. Ярл велел вам сказать, чтобы наточили зубы. Он приведет несколько человек с вами поиграть. К тебе тоже относится, Мойше.
Маус стал чемпионом служебного корабля-3 по шахматам. Сейнеров это расшевелило. Они очень любили эту игру и с охотой принимали вызов.
– А я почему? Я же плохо играю.
– Лучше, чем ты думаешь. И вообще, мы любим, чтобы каждый выяснил свое место в борьбе.
Ее твердая холодность испарилась так же быстро, как появилась.
– Я хотел сходить в Двадцать Третий Западный. Если мне позволят. – Этот повод он взял с потолка, чтобы защитить свое самолюбие. Он не любил постоянно проигрывать, даже в играх. – Я слыхал, что там у одного парня есть старые английские монеты. Викторианские.
Лицо Эми выразило недоумение.
Маус рассмеялся:
– Вы не знали? Мы оба сумасшедшие коллекционеры. В основном монет и марок, потому что их легко таскать с собой.
Нахмуренная Эми напомнила бен-Раби Элис. У них было очень много общего в выражениях лица.
– Кажется, вы вообще во всем сумасшедшие. Шахматы. Архаизм. Коллекции. Футбол и женщины.
– Это уже только он, – отмежевался бен-Раби.
– А как насчет людей?
– Разве женщины не люди? – возразил Маус. Она лишь покачала головой. Она была звездоловом, а звездоловам этого не понять. Для них даже архаизм был всего лишь хобби. Наземники погружались во все, что угодно, лишь бы не привязываться к людям. Люди делают больно. И растущая близость между Маусом и бен-Раби, и явная дружба, которая возникала между другими чужаками, Эми приводила в недоумение. Она не могла понять, как им недостает глубины во времени.
Критическое различие между конфедератами и звездоловами заключалось в отношении к постоянству. Идея близких отношений, которые могут быть разорваны быстро и безболезненно так же легко, как возникли, звездолову была абсолютно чужда. Но они жили в замкнутой и статичной культуре, где в своей жизни бывали знакомы со строго ограниченным числом людей. Дружеские отношения подразумевались пожизненными.
Бен-Раби настороженно ожидал завтрашнего дня. Изоляция наземника в дальней жилой ячейке снижала культурные трения в течение всей недели. Но Киндервоорт, у которого идея с чужаками была любимым детищем, собирался сделать выходной день гигантским сборищем, и на путях наземников встретится поток сейнеров. Все еще пытается, чтобы каждому нашлось место в обществе, предположил Мойше. Киндервоорт был мыслящим, замечательным полицейским. Может быть, этот человек ему еще понравится.
Глава десятая:
3047 н.э.
Былые дни, празднование победы
– Макс! Ну, ты и красавица!
– Тебя это удивляет, Уолтер?
– Ох! Я не имел в виду… просто я никогда не видал тебя так одетой.
– Это еще что! Кстати, я замечаю, что ты тоже несколько переменился, капитан. – Она со значением посмотрела на двойные протуберанцы на его высоком воротнике. – Кажется, ты говорил, что ты дипломат?
– Флотский атташе. Ты же это знаешь.
– Нет, я не знала. Флотский атташе. Это то же самое, что главный шпион? Бюро разведки Флота? Перчевский покраснел.
– Не все. Только некоторые…
– Не обращай на меня внимания, Уолтер. Я просто думала вслух. Это объясняет кое-какие загадки вокруг тебя.
– Загадки? Вокруг меня? Брось, Макс, во мне загадок не больше, чем в бревне. Вот мы и пришли.
Десантник принял его идентификационную табличку и вложил в щель, глядя на экран, который им не был виден.
– Благодарю вас, сэр. С вами мисс Треверс, сэр?
– Да.
Часовой снова посмотрел на экран:
– Благодарю вас, сэр. Сэр, мэм, желаю приятно провести вечер.
– Мэм? – переспросила Макс. – Я такая на вид старая?
– Брось, Макс.
– А меня он проверять не будет?
– Он тебя уже проверил. Все в порядке. У тебя нет бомбы в сумочке.
– Спасибо тебе. Чему вас только в Академии учат? Почему офицеры не бывают так вежливы, как этот симпатичный молодой солдат?
– Ты же только что жаловалась… Макс, у тебя сегодня настроение возражать. В чем дело?
В гардеробной он сдал своей военный плащ капралу-десантнику и помог Макс снять накидку.
– Я чуть боюсь, Уолтер. Я никогда близко не подходила к клубу Командования. Понятия не имею, как разговаривать с сенаторами и адмиралами.
– Знаешь, что я тебе скажу, Макс?
– Что?
– Я тоже здесь никогда не был. Так что мы вместе теряем девственность. Но вот что я тебе еще скажу. Адмиралы и сенаторы тоже иногда наступают на собственные шнурки, как и мы, и все они будут лапать твою ногу под столом, точь-в-точь как я.
– Мужчины или женщины? Она взяла его под руку, и они вошли в Большой Бальный Зал. Она вцепилась крепче.
– Как ты сегодня выглядишь – и те, и эти. Он остановился. Стен не было. По всему периметру комнаты, скрадывая ее размеры, разместились движущиеся голограммы. Портреты самых мощных кораблей Флота были со всех сторон, только снизу не было. Перчевский автоматически оглядел звездное небо, но не нашел ни одного знакомого созвездия.
Макс вцепилась в него почти до боли:
– Я как будто падаю, Уолтер.
Локальное притяжение было снижено до нормального лунного, чтобы усилить эффект глубокого космоса.
– Кто-то действительно постарался, – буркнул Перчевский.
– Капитан-лейтенант? Мэм? – Еще один вежливый десантник. – Позвольте проводить вас к вашим местам?
Народу в зал набилось много.
– Разумеется. Сколько здесь сегодня человек, капрал?
Ему начинало становиться тревожно. Он все еще не знал, почему его сюда вызвали.
– Около двух тысяч, сэр. Сюда, сэр. – Десантник подтянул стул для Макс.
– Но… – Перчевский посмотрел на лица своих соседей по столу, и его челюсть отказалась вернуться на место.
Некоторых он знал лично. Начальника штаба Флота и директора разведки Флота он узнал по головизионным изображениям в новостях.
Макс тоже их узнала. Она придвинулась к нему и шепнула:
– Кто же ты такой на самом деле, Уолтер? Она была так поражена, что не могла поднять глаза на важных шишек.
Перчевский был поражен не меньше.
– Сам начинаю интересоваться.
– Томас?
Только один человек упрямо называл его этим именем. Перчевский заставил себя поднять глаза и встретил взгляд своего шефа. – Да, сэр? – Он бросил косой взгляд на Мауса, который уже с интересом разглядывал Макс, одновременно шепча что-то на ухо своей спутнице.
– Как жизнь, Макс? – спросил Маус.
– И ты тоже здесь, Ямамото?
– Томас, начальник штаба Флота и директор Бюро хотят быть тебе представлены.
– Да, сэр.
Он избегал взгляда адмирала, рассматривая места, которые до сих пор пустовали. Обходя вокруг стола, он пожимал руки важным шишкам, пока Бэкхарт произносил слова представления.
– Вот этот человек, – сказал Бэкхарт. – Он сделал все это возможным.
– Поздравляю вас, капитан-лейтенант, – сказал Перчевскому начальник штаба. – И благодарю вас. Я думаю, вы получите мечи с бриллиантами. Не говоря уже о премии.
Перчевский не мог скрыть замешательства. «Они говорят о той операции, – понял он. – Мечи с бриллиантами к Лунному Кресту? Еще пара побрякушек. За эту медаль плюс пятьдесят пфеннигов можно купить чашку дешевого соевого кофе. А без медали – за пол конмарки».
– Спасибо, сэр. Но я бы предпочел отпуск, сэр. Собственная дерзость удивила его даже больше горечи в собственном голосе.
