– Папа…
– Что, Писин?
– Я хочу принять крещение, а еще мне нужен молитвенный коврик.
Несколько секунд до него доходило. Потом он оторвался от газеты и переспросил:
– Что? Что тебе надо?
– Просто я не хочу пачкать брюки, когда молюсь на улице. А насчет этого… Понимаешь, я же хожу в христианскую школу, а крещения так до сих пор и не принял.
– Но зачем тебе молиться на улице? Постой, зачем тебе вообще молиться?
– Потому что я люблю Бога.
– А-а-а… – Мой ответ, похоже, застал его врасплох – чуть ли не смутил. Повисла тишина. Я уж подумал было: сейчас опять предложит мне мороженого.
– Ну, – протянул он наконец, – Пти-Семинер только по названию христианская школа. Там полным-полно индуистов учится. Крестись не крестись, все равно научишься тому же, что и все. И Аллаху тут молиться без толку.
– Но я хочу молиться Аллаху! И христианином стать хочу.
– Так нельзя. Надо выбрать что-то одно.
– Но почему?!
– Это разные религии! Между ними даже ничего общего нет!
– Ничего подобного! Авраама и мусульмане, и христиане признают. Бог евреев и христиан – тот же Бог, что и у мусульман, – так они сами говорят. И Давида, Моисея и Иисуса мусульмане почитают как пророков.
– Но нам-то какое до этого дело, Писин? Мы же индийцы!
– Христиане и мусульмане уже не первый век живут в Индии! А кое-кто даже утверждает, что Иисус похоронен в Кашмире.
Отец не ответил, только взглянул на меня, наморщив лоб, и, видно, вспомнил, что дела не ждут.
– Поговори с матерью.
Матушку я застал за чтением.
– Мама?
– Что, солнышко?
– Я хочу принять крещение, а еще мне нужен молитвенный коврик.
– Поговори с отцом.
– Уже говорил. Он сказал, чтобы я поговорил с тобой.
– Да? – Матушка отложила книгу и глянула в окно – в сторону зоопарка. Наверняка отец почуял этот леденящий взгляд затылком и содрогнулся, так и не поняв, от чего. Матушка привстала и повернулась к книжной полке. – У меня тут есть одна книжка… Тебе понравится! – Рука ее протянулась к томику Стивенсона. Обычная тактика.
– Я это уже читал, мама. Три раза.
– Ох… – Рука ее потянулась левее.
– И Конан Дойла тоже, – сказал я. Рука качнулась вправо.
– А Нараян? Ты же еще не всего Нараяна прочел!
– Мама, я серьезно. Для меня это важно.
– А «Робинзон Крузо»?!
– Мама!
– Да что же это такое, Писин! – Матушка опустилась в кресло. По лицу ее я прочел, что она намерена идти путем наименьшего сопротивления и не свернет с него до конца. Значит, предстояла борьба не на жизнь, а на смерть. Матушка поправила подушку под боком. – Твой религиозный пыл – просто загадка какая-то. И папа тоже не понимает…
– Не загадка, а Тайна, – поправил я.
– Гм-м-м… Я другое имела в виду. Послушай, солнышко, если тебе так уж нужна религия, ты должен выбрать что-то одно. Или индуизм, или христианство, или ислам. Ты же слышал, что тебе сказали – там, на бульваре.
– Не понимаю, почему я не могу исповедовать все сразу. Вот у Мамаджи – два паспорта. Индийский и французский. Почему же я не могу быть индуистом, христианином и мусульманином?
– Это другое дело. Франция и Индия – земные государства.
– А на небе сколько государств?
– Одно, – заявила она, подумав секундочку. – В том-то и дело. Одно государство. Один паспорт.
– Что, на небе – всего одно государство?
– Да. Или вообще ни одного. Такой вариант тоже возможен. Знаешь, сынок, все эти твои штуки – ужасно старомодные!
– Если на небе всего одно государство, разве туда не должны пропускать по всем паспортам?
Тень сомнения легла на ее лицо.
– Бапу Ганди сказал… – начал было я. Но матушка меня перебила:
– Я уже слышала, что сказал Бапу Ганди. – Она потерла лоб и устало вздохнула: – Ну, как знаешь. Черт с тобой.
Глава 27
И вот какой разговор я подслушал тем вечером.
– Ты ему разрешила? – спросил отец.
– По-моему, он и тебя спрашивал. И ты его отослал ко мне,– сказала матушка.
– Разве?
– Да.
– Знаешь, я был ужасно занят…
Сейчас-то ты не занят. Можно сказать, бездельничаешь в свое удовольствие. Если ты сейчас зайдешь к нему, выдернешь у него из-под ног этот его молитвенный коврик и решишь наконец этот вопрос с крещением раз и навсегда, я возражать не стану.
– Нет-нет… – По голосу я понял, что отец пытается угнездиться в кресле еще глубже. – Он этих религий нахватался, как собака блох, – добавил он. – Ничего не понимаю! Мы ведь современные индийцы, а Индия вот-вот станет по-настоящему современной прогрессивной страной. Как же нас угораздило вырастить сына, который возомнил себя реинкарнацией Шри Рамакришны?
– Если, по-твоему, госпожа Ганди – это современно и прогрессивно, тут я могла бы и поспорить, – заметила матушка.
– Госпожа Ганди – это не навсегда! Ничто не может встать на пути прогресса! Все мы должны шагать под его барабан. Новые технологии полезны, а полезные идеи распространяются вопреки всем препонам, и против этого не попрешь. Если не пользоваться новыми технологиями и не принимать новые идеи, остается только одно – назад к динозаврам! И тут меня никто не переубедит. Госпожа Ганди со всеми своими глупостями уйдет в прошлое. И настанет время Новой Индии.
(Да, госпоже Ганди и впрямь предстояло уйти в прошлое. А Новой Индии в лице одного ее апологета с женой и детьми – принять решение о переезде в Канаду.)
– Ты слышала, что он брякнул? – продолжал между тем отец. – «Бапу Ганди сказал: „Все религии истинны“».
– Да.
– Бапу Ганди? То есть он уже с Ганди на короткой ноге! Сегодня – папа Ганди, а завтра что? Дядя Иисус? Да, и потом, что это еще за чушь насчет ислама? Он что, заделался мусульманином?
– Похоже на то.
– Мусульманин, значит… Набожный индуист – это куда ни шло, это я могу понять. Христианин в придачу – хоть с трудом, но в голове еще укладывается. В конце концов христиане здесь уже не первый век: святой Фома, святой Франциск Ксавье, миссионеры все эти… И школы у них хорошие.
– Да.
– Короче, со всем этим я еще могу смириться. Но ислам?! Он же совершенно чужд нашим традициям! Мусульмане – чужаки!
– Они здесь тоже не первый век. И потом, их в сотни раз больше, чем христиан.
– Какая разница? Все равно они чужаки.
– Может, Писин шагает под другой барабан.
– Ты что, его защищаешь? Тебя не волнует, что он вообразил себя мусульманином?
– А что мы тут можем поделать, Сантуш? Для него это серьезно, но вреда-то никакого! Может, само пройдет? Уйдет в прошлое – как госпожа Ганди.
