что-нибудь полезное сделал бы!
Буржуй обернулся и недовольно зарычал. В его глазах на мгновение сверкнуло возмущение: «Я ведь собака, могу и прикусить если надо».
— Я тебе голову оторву, скотина, — не моргнув, ответила Веро, — если угрожать будешь.
Буржуй вздохнул и призвал всю свою терпимость.
— Я ее уже час выслеживаю, — сказал он, а потом снова алчуще посмотрел на курицу, — столько времени мне голову морочила, дрянь. Но теперь все — попалась, птичка.
Свежий воздух и новые впечатления разбудили в душе Буржуя охотника. Он облизнулся. Курица нервно сглотнула.
— Не тронь курицу! — благородно сказала Веро. — Она, можно сказать, нам жизнь спасла. Если бы не ее яйца, пришлось бы на всех делить твою котлету.
— Да, кстати, как там котлета? — на минуту отвлекся Буржуй. — Еще что-нибудь осталось?
Курица, перестав кудахтать, напряженно вслушивалась. У нее выпал трудный день…
…Едва только рассвет над деревьями обозначился, как ее уже выволокли из курятника. Это, кажется, был огромный итальянец, он что-то там орал про суп. Потом украли все яйца. А теперь уже два часа за ней носится эта бешеная псина, от которой к тому же жутко воняет…
Веро тоже принюхалась.
— И правда, а чем это так?..
— Я упал, — с достоинством ответил пес, — в канаву. Не надо так драматизировать.
Веро невольно разжала пальцы и вытерла руки о штаны. Потом в душе извинилась перед курицей — больше не было сил спасать человечество — и скатилась с кучи песка. Раскинув руки, Веро закрыла глаза и в полуулыбке замерла, надеясь, что к тому времени, когда ее здесь найдут, она уже покроется ровным загаром. Солнце ласково баюкало, вокруг сладко пахло малиной и смородиной.
Подумав про смородину, Веро лениво приподнялась на локте и подозрительно прищурилась. И, конечно, как сердце чуяло (а оно всегда брата чуяло), в это время Максимильян, крадучись, обходил дом. В руках он крепко держал ведро, полное золотых монет.
— Ух ты!!!
Веро вскочила и, отряхиваясь на ходу от песка, бросилась к брату.
— А где взял?! А мне дашь?!
Еще добежать не успела, как увидела, как ее Буржуй у самого финиша обходит. Пес так переполошился, когда монеты увидел, что забыл обо всех курицах мира — бежал со всех ног на блеск золота и что-то быстро считал в уме.
Веро с Буржуем тогда вдвоем, не сговариваясь, решили, что, если сейчас будут поближе к Максимильяну держаться, дома их никто ругать не будет…
…Так и случилось. На кухне были только Томми и Принчипесса, и обид они уже не помнили. Перед ними вдруг открылись неожиданные перспективы, которые раньше с их зарплатой им не открывались и, любуясь этими перспективами, они благодарно на монеты смотрели. Даже не очень слушали, что Максимильян рассказывает.
— Когда Хорошая сказала, что пошла таблетки от головной боли искать, я сразу вспомнил, что в ягодных косточках аспирин в малых дозах содержится. Не знали? Вот и парни с похмелья не знали. И пока Удав жрал свой омлет, я его банде все популярно объяснил. Они у меня все ягоды купили.
— Какие ягоды? — с трудом соображая, отозвалась Принчипесса.
Она единственная голос подала. Остальные думали, уместно ли уже спрашивать, как Максимильян монеты делить собирается.
— Какие ягоды, Максимильян? Те, что Росомаха для белок собрала?
— Да, — не дрогнув, сказал Максимильян. — Совсем обнаглели, пусть сами собирают. Да не бойтесь, деньги Росомахе за ягоды мы оставим.
На кухне повисло тягостное молчание. Оказалось, что все совсем не этого боялись.
И тут Веро серьезно забеспокоилась. Она прекрасно знала своего брата. Знала, что Максимильян не станет обременять себя хлопотами без ста процентов рентабельности. Буржуй тоже не скрывал своих чувств. Он один за всех алчно шевельнул хвостом.
— Как Росомахе? Все Росомахе? А себе мы ничего оставлять не будем?
Максимильян торжественно обвел всех взглядом:
— Будем.
Веро еще сильнее затревожилась.
— Я с каждого ведра три лишних килограмма выгадал. Эту разницу мы себе и спишем.
— А как ты это сделал? — с облегчением выдохнул Томми, стараясь, чтобы его радость была не очень заметна. — Ты же на вес продавал, я сам видел, как ты весы из кухни утащил. Еще кричал тебе вслед…
— А я в ведро со смородиной воды добавил, ягоды все впитали, набухли и на три килограмма стали больше весить.
Все снова уставились на Максимильяна, не зная, что решить — то ли он гений, то ли здесь подвох есть.
И тут, громко двигая стулом, встала Принчипесса.
Последние два дня Принчипессу неотступно преследовала мысль о том, что ее все за дурочку принимают, и сейчас в один миг у нее все прошло — нога, мигрень, нервы, совершенно все. Она почувствовала себя здоровым членом коллектива и, взглянув теперь на Максимильяна, была готова меняться с ним местами.
— Ты что совсем спятил!!! Из-за воды ягода забродит! От нее уже к утру будет такой дух стоять, как… как прямо сейчас! А правда, а чем это так?!
Буржуй втянул голову и сделал вид, что в окно смотрит.
В кухню ворвалась Хорошая.
— Что вы тут встали!!! — принялась кричать она. — Салат нарвите! Меня уже в пятый раз из-за него дергают! Нарвите этот проклятый салат!!!
— Ладно-ладно, — мирно поднял руки Максимильян, как пастор, успокаивая свою мятежную овцу, — я схожу, не переживай так. Дайте ей воды. Где салат растет? На грядке справа?
— Слева, — с трагизмом подсказала Принчипесса. Она все еще переживала о белках.
Максимильян замешкался.
— Почему слева? А мне казалось, я видел справа.
Принчипесса упрямо мотнула головой.
— А я говорю тебе — слева. Лично я слева рвала.
И тут Томми, как в фильмах ужасов, положил нож и медленно, очень медленно обернулся.
— Да нет же, — сказал он зловеще, — Максимильян все правильно говорит, грядка с салатом справа. — И, нервно сглотнув, заорал: — Ты! Ты что там рвала?!
Принчипесса вмиг о белках забыла, своя шкура ценнее была. Вскочив с места, она зажала рот рукой, обвела всех безумным взглядом и бросилась в огород. Остальные лишь на мгновение застыли, самое страшное представив, а потом, толкая друг друга, за ней помчались.
В огороде выяснилось, что Удав с парнями вместо салата листья тюльпанов ели.
— Эти листья… — со слезами как могла оправдывалась Принчипесса, — они так с салатом похожи.
— Ох… — сказал за всех Буржуй и сел на грядку.
И там, под палящим солнцем, среди ботвы и незрелых кабачков, Томми вытер руки о фартук. Без слов обвел вверенный ему персонал взглядом. Персонал затих и, не сговариваясь, почтил минутой молчания обедающих.
— Что же мы за люди такие, — покачала головой Веро.
