class="p1">Осознание того, что я стою перед ним лишь в нижнем белье и чулках, в то время как он полностью одет, запускает по телу неконтролируемую дрожь. Не знала, что от этого можно так сильно возбудиться.
Слышу, как пальто падает на пол, гремя ключами в кармане. Чувствую на коже его тяжелое дыхание, втягиваю в себя запах мужской кожи и опасности. И не сдерживаю стона, когда горячая сухая ладонь, скользнув по пояснице, ложится на мой живот.
Мягко поддев, Кравцов немного тянет на себя и накрывает попу второй рукой.
Вздрагиваю от прострелившего промежность желания и глотаю воздух ртом, как при удушье.
- Не дергайся, малыш… - бормочет тихо, - будь послушной.
Боже мой… что он хочет?! Взять меня прямо здесь, у порога?
Спускаясь правой рукой ниже, накрывает лобок, а левой поддевает обе ягодицы.
- Мать твою, Мариш… какая ты ох*енная!..
Вскоре левую руку на попе сменяет впечатывающаяся в нее каменная эрекция, а средний палец правой, скользнув чуть ниже, плавно вдавливается в мою плоть.
- Ммм…
- Ножки чуть шире, малыш… - хрипит у самого уха, - вот так… прогнись немного.
Делаю, как он велит и, не сдержав стона, упираюсь лбом в лежащий на комоде букет.
Черт возьми, мне нравится быть послушной.
Глава 21.
Арсений.
В мозгах коротит. Маришка в моих руках, теплая, мягкая, податливая. Немного испуганная, но от этого еще более желанная.
Совсем скоро, когда осознает свою власть над мужиками, она превратится в роковую женщину. Совсем скоро мне придется отказаться от нее.
Вжимаясь в нее стояком сзади, расстегиваю и снимаю бюстгальтер и обеими руками накрываю упругие холмики.
Марина, замерев, часто дышит. Послушная девочка, согласная на все, что я захочу. В глазах туман, член ноет от нетерпения, словно всю эту неделю у меня не было секса.
Толкаюсь бедрами, и она, упираясь тазом в комод, едва не ложится грудью на шуршащую бумагу букета.
- Бл*дь, - смахиваю его на пол, - иди ко мне.
Развернув ее, обхватываю талию и усаживаю на столешницу. Глаза ее огромны, зрачки расширены, по щекам расползлись розовые пятна, рот приоткрыт.
Эти губы… дурею от них…
Обхватив острый подбородок, втягиваю нижнюю в рот. Больно, наверное, потому что Маришка тихо шипит. Выпускаю и сразу целую вторую.
- Язычок дай… - хриплю я, - высунь язык, Марин…
В глазищах страх вперемешку с азартом плещутся. Если бы ты умела читать мысли, малыш… Если бы увидела мои фантазии.
Открыв рот, высовывает язычок. Я делаю то же самое, медленно облизываю его своим и залпом выпиваю Маришкин стон. Вгрызаюсь в ее рот и чувствую, как она обвивает меня ногами.
Резко подтягиваю к себе ее бедра и врезаюсь стояком в промежность.
Искры из глаз.
- О Господи, - шепчет она, - о, Господи…
Дергаю и срываю с шеи галстук. Марина вытягивает рубашку из брюк, я нервными движениями вырываю пуговицы из петлиц. Глядя на бесстыже острые ее соски, швыряю рубаху на пол и, подхватив ее под бедра, отрываю от комода.
- Арсений Рустамович!.. – вскрикивает, хватаясь за мою шею.
- Арсений. Или Арс… - прикусываю зубами подбородок, - еще раз по отчеству назовешь – накажу.
Вижу, как порочные губы изгибаются в довольной улыбке. Как по ним пробегает кончик розового язычка.
- Хорошо.
Прижимаю к себе теплое податливое тело, прихватывая губами участки кожи на ее лице, и несу в гостиную на диван. Осторожно укладываю ее и накрываю своим телом.
Маришка, выдыхая, немного изгибается подо мной. Горячая, чувственная девочка. Замедленно моргая, смотрит на меня расфокусированным взглядом, кусает губы.
Я просовываю между нами руку и развожу ее ножки в стороны. Не сопротивляется, лишь, вдохнув воздуха, как перед прыжком в воду, на миг зажмуривается.
- Не болит больше? – спрашиваю, накрывая ее промежность ладонью.
Отрицательно мотает головой.
Касаюсь кружева ее белья, а оно, бл*дь, насквозь мокрое. Не сдержавшись, сжимаю ее ладонью и давлю двумя пальцами во влагалище прямо через ткань.
- А-а-а… - откидывает голову назад, хватаясь за собственные соски.
Мать вашу… это не девочка, это беда… моя беда…
Нутро выворачивает своей искренностью, нервы узлами вяжет. В штанах бешеная пульсация, от желания выебать ее сейчас же начинает болеть низ живота, но пох*й…
Я сдохну, если не распробую ее вкуса.
- Давай снимем, Мариш… - сиплю, словно на шее удавка, - помоги мне.
Выпрямив ножки, она приподнимает таз, и я быстро стягиваю с нее трусики и развожу колени в стороны.
- Арсений Рус…
Развожу шире и прижимаю их к животу. От увиденного рот моментально наполняется слюной.
- Боже… что вы…
- Сама под коленками держи, - велю, располагаясь ниже.
- Нет, пожалуйста!..
- Будь послушной, малыш.
Склонившись, провожу языком от низа до самого верха и, глядя ей в глаза, раскатываю вкус во рту. Так и есть – свежие сливки. Усмехаюсь на ее ошарашенный полупьяный взгляд и возвращаюсь к лакомству.
Ныряю языком во влажные набухшие складочки, целую, охреневая от кайфа, и, мягко обхватив клитор губами, чувствую, как в кожу головы вонзаются острые ноготки.
- О, Боже… да, да… Арсений Рустамович…
Под громкий вскрик царапаю бугорок зубами.
- Сказал же – накажу…
- Ай!.. Арс!.. Еще!.. Еще языком!..
Меня никогда нельзя было назвать п*здолизом, поскольку кунилингус не жалую, но с Маришкой… ее я себе на лицо посажу, чтобы каждый раз слышать «еще».
- Откройся мне, Марин!.. – командую, когда она пытается свести колени, - максимально!
Часто кивая, разводит ноги и подается ко мне бедрами. Я ввожу в нее два пальца и, давя ими на чувствительную точку по передней стенке, вбираю клитор в рот.
- Мама!.. – кричит малыш и начинает кончать.
Выгибается всем телом, дергая меня за волосы и раздирая кожу. Я держу ее клитор во рту, пока не стихают спазмы.
Потом, когда я научу ее сосать, она будет также выпивать мои оргазмы до последней капли.
- О, Боже… Боже… это было… - хнычет, прижимая меня к себе за шею.
Закрываю рот ее поцелуем, делюсь ее же вкусом. Она принимает, бормочет что-то тихо, нежно прижимаясь всем телом.
- Хочу тебя, малыш… пздц, как хочу…
- И я вас…
- Тебя…
- Тебя.
Дергаю пряжку ремня, расстегиваю ширинку и быстро избавляюсь от брюк. Член рвет на части от желания.
- Если больно будет, не молчи…
- Хорошо, - лепечет Маришка, и тут я
