– Надеюсь, это не испортит…
– Ну что вы, Адольф. Рейхсмаршал желает иметь абажур с изображением египтянки, значит, он его получит. Но свести за сутки прыщики невозможно.
– Заключенные понимают по-немецки?
– Нет. Это проверено.
– Мне показалось, у этого экземпляра, – Галланд ткнул пальцем в Якова, – что-то такое дрогнуло в зрачках.
– Просто они плохо управляют эмоциями, – засмеялся штурмбаннфюрер. – История в очередной раз взмахнула крылами, и недочеловеки почувствовали на спине холодок. Помните, Вальтер, что сказал фюрер 30 января 1939 года? «В этот день, отмечающий очередную годовщину прихода нашей партии к власти, я хочу напомнить всем, что я часто выступал пророком, за что меня так же часто осмеивали. В период моей борьбы за власть я сказал, что однажды возглавлю государство и нацию и тогда, наряду со многими другими, решу и еврейскую проблему. Именно евреи первыми встретили мои пророчества смехом. Их смех, некогда такой громкий, теперь, я полагаю, застрял у них в глотке». Справедливые слова, не правда ли? Справедливо, что в глазах тех, кто смеялся над фюрером, сейчас проблескивает черная тень смерти, я прав? Это ведь действительно справедливо, Адольф?
– Вполне.
– Тогда я угощу вас коньяком, – улыбнулся штурмбаннфюрер. – Но сперва пусть уведут недочеловеков. Их запах размывает вкус коньяка.
– Простите, Вальтер, – улыбнулся пилот. – Может, это невежливо, но я хочу попросить… Пусть эта египтянка останется… Поставьте ее вон туда… Поразительно, как сильно умеют животные чувствовать…
Он не отрываясь смотрел на спину Семена.
Несколько линий, всего лишь несколько линий.
Линия – это волшебная палочка, подумал Галланд. Чтобы уметь так обращаться с линией, нужен своеобразный гений. Длинная лебединая шея, маленький рот, вытянутые стрелкой черные миндалины глаз, две-три пряди вместо прически… В этом есть нечто упадочное… Но рейхсмаршалу видней, что собирать в музей бывшего человечества… А может, этот материал действительно пойдет на абажур… На уютный домашний абажур, подталкивающий к размышлениям… Всего несколько линий, снова восхищенно подумал пилот. Странно, что можно провести такие линии, не понимая политики фюрера…
Он смотрел на голую спину Семена, но видел только египтянку.
А Семен просчитывал варианты.
Если капо Гном понадобится майору прямо сейчас, просчитывал он варианты, все может кончиться плохо. А если побег действительно назначен на ночь, и с капо Гномом все заранее обговорено, нас скоро могут отправить обратно в казематы. Якова уже увели. Ход, которым собирался бежать капо Гном, конечно, контролируется охраной, значит, уходить надо совсем не тем путем, который наметил капо Гном. И уходить надо не ночью, а прямо вечером, даже днем, когда заключенные еще не вернулись с полевых работ. Надеюсь, до Якова это тоже дошло, он тоже просчитывает варианты…
Они бежали вечером.
Луна ярко освещала ветряную мельницу невдалеке.
Удивительное спокойствие царило над засыпающими полями.
Потом со стороны моря бесшумно скользнули две стремительных тени.
Английские истребители приняли беглецов за ночной патруль и погнали их очередями к ветряной мельнице. Потом путь им пересек «Мессершмитт-109» Адольфа Галланда. В коротком бою асс столкнулся с одним из английских истребителей, успев, впрочем, поджечь и второго. Но в настоящую ярость штурмбанфюрера СС Вальтера Штюрцваге привела гибель двух беглецов, особенно, когда на башне был найден труп задушенного капо Гнома. А из кожи расстрелянных англичанами заключенных № 16142 и № 19030 нельзя было теперь выкроить даже самый крохотный абажур.
Не то что для рейхсмаршала, но даже для его внучки.
Часть вторая
Египтянка и браток
Он говорил с ними необычайно благодушно, хотя в глубине души был раздосадован тем, что эти бесконечно малые существа обладают бесконечно большой гордыней. Он обещал сочинить для них превосходный философский труд и переписать его мельчайшим почерком, чтобы они смогли его прочесть; из этого труда они узнают суть вещей. И он действительно дал им это сочинение перед своим отъездом, и том этот был доставлен в Париж, в Академию наук. Но когда секретарь раскрыл его, он ничего, кроме белой бумаги, там не обнаружил.
– Я так и думал! – сказал он.
Вольтер
1. Коммодор Фрина
Ли Гордон Пим родился в 1703 году после Катастрофы.
Ли назван был так в честь деда, автора известного учебника по ориентированию на Мертвых территориях. Закончил Верхнее училище связи, прошел обязательную службу на границах Мертвых территорий, служил в орбитальной Охране Большого телескопа. Астероидный рой, сквозь который прошла Земля в дни Катастрофы, продолжал тревожить планету; гигантское зеркало при Большом телескопе концентрировало солнечную энергию на поверхности астероидов и, создавая тягу испаряющегося вещества, сталкивало их с опасных орбит. Мелкие обломки уничтожались баллистическими ракетами.
Простая, нужная работа.
Работая в Охране, офицер Ли получил премию за создание специального рабочего костюма.
Это был необычный поступок. Офицера заметили.
Он попал в Северо-восточный филиал Теоретического отдела Старой Базы, достаточно тесно связанного с Отделом искусств. Правда, при полной неопределенности самого термина (искусство) трудно было ожидать каких-то значительных работ от молодого офицера, но никто, кажется, их и не ожидал: наработки офицера Ли с завидным постоянством укладывались в компьютерные файлы, помеченные грифом «Секретно». Впрочем, об искусстве вообще известно было лишь то (апокриф Майкла), что оно якобы смягчает нравы. Указанный апокриф утверждал, будто однажды на орбите Юпитера сотрудники Охраны перехватили космический корабль землян, покинувший планету еще до Катастрофы. Древние прекрасно ориентировались в искусстве, они даже демонстрировали некоторые его атрибуты, но если такое и впрямь когда-то случилось – все затерялось среди секретных файлов третьего порядка. А допуск к файлам третьего порядка закрыт даже для работников Безопасности.
Вызов на Старую Базу насторожил офицера Ли.
Чудовищное нагромождение каменных складок, перегружающее запад Южного континента, даже сквозь плотную дымку выглядело, как гора тумана. Гора эта не становилась ясней по мере приближения, напротив, туча расползалась все шире и шире, заняв наконец весь горизонт. Транспортный лайнер вошел в тучу, как в ночь, вокруг все померкло.
Ли вздохнул.
Он боялся, что его попробуют упечь в Отдел искусства, а ему совсем не хотелось лучшие годы проводить в отделе неудачников.
Агрессивно усмехнувшись, он слегка подвигал нижней челюстью. То ли простуда, то ли меня вчера душили – он чувствовал в горле легкую боль… Душить его мог только Скирли, в шутку, конечно. Все равно впредь следует держаться в стороне от офицера Скирли. Это нехорошо, что Лим Осуэлл получила от генетиков мой знак. Я предпочел бы жену менее впечатлительную. Когда недавно, в подземном парке, богато украшенном множеством табличек, тоже, наверное, вышедших из Отдела Искусств («Не сорить», «Не плевать», «Не шуметь», «Соблюдать безопасное расстояние», «Не отключать индивидуальный транслятор» и так далее), он щедро предложил Лим Осуэлл отключить на пару минут индивидуальный транслятор или хотя бы разок плюнуть, дисциплинированная девушка взглянула на него, как на придурка. Теперь он всей шкурой чувствовал, что его упекут в такой отдел, где шутки невозможны по определению.
Дежурный сотрудник в полувоенном мундире почтительно встретил офицера Ли у трапа, почти сразу они оказались в вагончике подземного поезда. Судя по шуму в ушах, поезд опускался все ниже и ниже. Это был не лифт, а именно поезд, работающий в спиральных туннелях. Обычно таким путем доставляют достаточно важных гостей, это утешило офицера Ли. Он пожалел, что не воспользовался случаем и не надел костюм, разработанный фирмой Лим Осуэлл специально для деловых приемов: фиолетовый пиджак, бежевый жилет, брюки очень темного, почти черного цвета. Или второй вариант, выполненный буквально перед вызовом на Старую Базу: красное пальто с голубым воротником, красные носки, желто-черная обувь, черные брюки, зеленый пиджак, жилет небесного цвета, узенький красный галстук.
Он критически глянул на никелевое покрытие дверей.
Угловатое лицо с короткой стрижкой его, как всегда, удовлетворило, но костюм, конечно, мог быть и поярче. Иногда по костюму формируют первое, самое важное впечатление.
– Вы готовы к беседе?
Ли кивнул.
Обычно перед официальной встречей офицерам давали некоторое время для размышлений, но на Старой Базе ценили время. На Старой Базе всегда что-нибудь ценили. Ходили слухи, что секретные файлы хранятся как раз на Старой Базе, упрятанной в самую глубину мощного горного массива, но слухи тем и хороши, что часто не соответствуют действительности.
