И теперь мне хочется яблока.
Мой желудок урчит, когда я выскальзываю, чтобы наполнить свою бутылку с водой. Я с тоской думаю о Lean Cuisine, который сейчас размораживается на моем столе, когда слышу.
— Мяу.
Я сразу же узнаю это щебетание. Это мой котик — ну, котик — подглядывает за мной из-за фонтанчика с водой.
— Привет, милая. — Я опускаюсь на колени, чтобы погладить ее. — Куда ты пропала на днях?
Чириканье, мяуканье. Какое-то мурлыканье.
— Что ты делаешь в одиночестве?
Удар головой.
— Ты охотишься на мышей? Ты работаешь в правоохранительных органах? — Я смеюсь над собственным каламбуром. Кот бросает на меня язвительный взгляд и уходит. — Да ладно, это была хорошая шутка. Это было шип-терично!
Последний возмущенный взгляд, и она сворачивает за угол. Я хихикаю, затем слышу шаги позади себя. Я не оглядываюсь. Мне это и не нужно, так как я уже знаю, кто это. — Там была кошка, — слабо говорю я.
Леви проходит мимо меня, чтобы наполнить свою бутылку с водой. Он такой высокий, что ему приходится горбиться. Его бицепсы проступают под хлопком рубашки. Он был таким большим в аспирантуре? Или я стала еще ниже? Может, это из-за стресса. Может быть, это ранний остеопороз. Надо купить тофу с повышенным содержанием кальция. — Точно, — говорит он безразлично. Его глаза смотрят на воду.
— Нет, по-настоящему.
— Ага.
— Я серьезно. Она пошла в ту сторону. — Я указываю направо. Леви смотрит в том направлении с вежливым кивком, а затем идет обратно в комнату, потягивая свою воду.
Я остаюсь стоять на коленях посреди коридора и вздыхаю. Мне все равно, верит ли мне Леви Уорд.
Он, наверное, все равно ненавидит кошек.
— Оборудование готово. И Гай настроил наши компьютеры, — говорит Росио, когда мы возвращаемся в наши квартиры.
Я улыбаюсь, вдыхая душный послеполуденный воздух. — Потрясающе. Как работалось с Гаем и Кейли?
— Как работалось с твоим пожизненным заклятым врагом?
Я бросаю на нее зловещий взгляд. — Ро. — Мое время с ней — идеальная практика для дочери-подростка, которой у меня, возможно, никогда не будет.
— Все было хорошо, — бормочет она. Я хмурюсь от ее тона.
— Ты уверена?
— Да.
— Это не звучит нормально. Есть какая-то проблема?
— Да. Несколько. Глобальное потепление, системный расизм, перенаселение экологических ниш, ненужный американский ремейк шведского романтического шедевра ужасов Let the Right One In…
— Росио. — Я останавливаюсь на тротуаре. — Если тебя что-то не устраивает в том, как с тобой обращаются, если Гай заставляет тебя чувствовать себя неловко, пожалуйста, не стесняйся…
— Ты видела Гая? — насмехается она. — Он выглядит как безобидное дитя любви суриката и алтарника.
— Это очень грубо и, — я моргнула, — тревожно точно, но, похоже, у тебя был неприятный день, так что если тебя что-то беспокоит, я… — Она бормочет что-то, чего я не могу расслышать. Я наклоняюсь ближе. — Что ты сказала?
Еще один невнятный ответ.
— Что? Я не могу…
— Я сказала, что ненавижу Кейли. — Она кричит это так громко, что мужчина, толкающий коляску на другой стороне улицы, поворачивается и смотрит на нас.
— Ты ненавидишь… Кейли?
Она разворачивается и начинает идти. — Я сказала то, что сказала. — Я спешу за ней.
— Подожди, ты серьезно?
— Я всегда серьезна.
Это не так. — Она тебе что-то сделала?
— Да.
— Тогда скажи мне, пожалуйста. — Я положила руку ей на плечо, пытаясь успокоить. — Я здесь для тебя, что бы это ни было…
— Ее дурацкие кудри, — выплюнула Росио. — Они похожи на чертову спираль Фибоначчи. Они логарифмические, и их коэффициент роста равен золотой пропорции — не говоря уже о том, что они даже выглядят как накрученное золото. Она Золушка? Это Парижский Диснейленд?
Я моргаю. — Ро, ты…
— И какой уважающий себя человек носит столько блесток? Без иронии?
— Мне нравится блеск…
— Нет, не нравится, — рычит она. Я могу только кивнуть. Хорошо. Блестки больше не нравятся. — А раньше она что-то уронила, и знаешь, что она сказала?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ой?
— Господи. Она сказала: «О, Господи!» — ты понимаешь, почему я не могу с ней работать?
Я киваю, чтобы выиграть время. Это… интересно. По крайней мере. — Я понимаю, что вы двое очень разные и никогда не станете друзьями, но мне нужно, чтобы ты преодолела свое… отвращение к блесткам…
— Розовые блестки.
— …к розовым блесткам, и поладила с ней.
— Невозможно. Я ухожу.
— Послушай, ни одна из этих вещей не является основанием для официальной жалобы. Мы не можем контролировать чувство моды наших коллег.
Росио нахмурилась. — А если я скажу, что у нее был леденец? Такой, с жвачкой внутри?
— Все равно нет. — Я улыбаюсь. — Хочешь знать кое-что? Все, что ты чувствуешь к Кейли, Леви чувствует ко мне.
— Что ты имеешь в виду?
— Он ненавидит мои волосы. Мой пирсинг. Мою одежду. Я уверена, что он думает, что мое лицо на одном уровне с фильмами в стиле сплэттерпанк.
— Фильмы в стиле сплэттерпанк — самые лучшие.
— Почему-то я не думаю, что он согласится. Но он игнорирует тот факт, что я полная болотная карга, так что мы можем сотрудничать. И ты должна делать то же самое.
Росио продолжает идти, погрузившись в уныние. — Он действительно ненавидит то, как ты выглядишь?
— Да. Всегда ненавидел.
— Тогда это странно.
— Что странно?
— Он пялится на тебя. Много.
— О, нет. — Я смеюсь. — Он прилагает много усилий, чтобы не пялиться на меня. Это его кроссфит.
— Все наоборот. По крайней мере, когда ты не смотришь. — Я собираюсь спросить ее, не под кайфом ли она, но она пожимает плечами. — Неважно. Если ты не поддержишь меня в моей ненависти к Кейли, у меня не останется выбора, кроме как позвонить Алексу и беситься на него, слушая норвежский дэт-металл.
Я похлопываю ее по спине. — Звучит как самый прекрасный вечер.
Дома мне хочется набить лицо чашками с арахисовым маслом и отправить двенадцать твитов @WhatWouldMarieDo о несправедливости Sausage Referencing, но я ограничиваюсь тем, что проверяю свои сообщения. Я улыбаюсь, когда нахожу сообщение от Шмака:
Шмак: Как дела?
Мари: Как ни странно, намного лучше.
Шмак: Верблюжий хрен вспыхнул?
Мари: Лол, нет. Я думаю, что он может быть не таким верблюжьим хреном, как я думала. Он все еще хрен, не пойми меня неправильно. Но, может, не верблюд. Может, он, ну, типа, утиный хер?
Шмак: Ты когда-нибудь видела утиный хер?
Мари: Нет? Но они маленькие и милые, верно?
Я смотрю, как крутится колесо, пока загружается картинка, которую он мне прислал. Сначала я думаю, что это штопор. Потом я понимаю, что он прикреплен к маленькому пернатому телу и…
Мари: ЧТО ЭТО ЗА МЕРЗОСТЬ?
Шмак: Твой коллега.
Мари: Я беру свои слова обратно! Я его разжалую! Он снова верблюжий хрен!
Мари: Как твоя девушка?
Шмак: Опять: Я бы хотел этого.
Мари: Как у тебя с ней дела?
После этого наступает долгая пауза, во время которой я решаю вести себя как взрослый мотивированный человек, которым я не являюсь, и надеваю шорты для бега и футболку Marie Curie & The Isotopes-European Tour 1911.
Шмак: Беспорядок.
Мари: Как так?
Шмак: Я все испортил.
Мари: Невозможно починить?
Шмак: Думаю, да. Здесь много истории.
Мари: Хочешь рассказать?
Три точки у основания экрана некоторое время подпрыгивают, поэтому я проверяю свое приложение «от-Дивана-до-5км». Похоже, сегодня мне нужно бежать пять минут, идти одну минуту, а потом бежать еще пять минут. Звучит вполне выполнимо.
Да кого я обманываю? Звучит ужасно.
Шмак: Это сложно. Часть из в том, что я впервые встретил ее, когда был моложе.
Мари: Пожалуйста, не говори мне, что у вас есть тайное прошлое повелителя стеблей.
Шмак: У меня есть прошлое засранца.
Мари: Скольких девушек ты домогался в интернете?
